– Ну да, – хмыкнула Сэди, – для тех, кто не умеет читать между строк.
Когда Сэм задерживался на работе, он отводил Тьюсди к бабушке с дедушкой. В ночь запуска «Кленбурга» он подъехал к их дому далеко за полночь, но в окнах горел свет: Дон Хён только-только вернулся из пиццерии. Сэм открыл дверь, и на грудь ему с тихим и довольным ворчанием бросилась Тьюсди. За ней показался Дон Хён, пахнувший чесноком, перченым томатным соусом, оливковым маслом и тестом.
– А я думал, ты застрянешь на работе на всю ночь, – просиял Дон Хён.
– Я свою работу сделал, – усмехнулся Сэм. – Могу и полодырничать. Если я понадоблюсь, мне позвонят.
– С тобой все хорошо? – прозорливо спросил дедушка.
– Бывало и лучше, – невесело ответил Сэм.
– Хочешь пооткровенничать?
Старенький Дон Хён с таким участием поглядел на внука, что у того заныло сердце.
– Нет.
Сэм уселся на стул, подхватил Тьюсди и усадил ее себе на колени. Он и не подозревал, что из глаз его текут слезы, пока Тьюсди не начала слизывать соленые ручейки с его щек.
– Что с тобой? – встревожился Дон Хён.
– Я люблю Сэди Грин, – пробормотал Сэм.
Как же глупо прозвучало это признание, но он ничего не мог с собой поделать!
– Я знаю, – кивнул дедушка, – она тоже тебя любит.
– Нет, она любит другого.
– Возможно, это короткое увлечение.
– Нет. Она любит Маркса, и у них все жутко серьезно, а я… Я не знаю, как мне быть. Сэди и я повздорили около года назад, и я надеялся, что вскоре все утрясется, но…
– Не отчаивайся. Подыщешь себе другую девушку.
Дон Хён крепко обнял его сильными, привыкшими замешивать тесто, руками.
– Вот только не говори, что на Сэди Грин свет клином не сошелся.
– И не собирался. Но раз уж ты сам это сказал, то я соглашусь: да, не сошелся. Есть, например, Лола.
– Лола – милая девушка, но она не Сэди. Никто не знает меня так, как Сэди.
– Так, может, стоит позволить и другим людям узнать тебя?
– Может.
– Сэм, ты слышал историю о том, как мы с твоей бабушкой открывали ресторан? Мы ведь с ней вначале открыли корейский ресторан, ты в курсе?
Сэм помотал головой.
– Но в Коритауне корейские ресторанчики повсюду, и, чтобы не прогореть, нам пришлось изобрести что-то более необычное. Мы остановились на пицце. Пиццерий в нашей округе не было ни одной. Ты не представляешь, как мы боялись: мы же ничего не знали про пиццу. Но мы закатали рукава и стали учиться. А что было делать? С двумя-то детишками на руках да счетами на оплату! Твой двоюродный брат Альберт, – продолжал Дон Хён, – как-то сказал мне, что в бизнесе иной раз возникают переломные моменты, которые называются поворотными вехами. Так вот, они возникают не только в бизнесе, но и в жизни. Люди, добившиеся успеха, постоянно вынуждены меняться, пересматривать свои взгляды. Пускай ты никогда не добьешься любви Сэди, но это не помешает вам остаться друзьями. Навсегда. До конца дней ваших. А дружба… она подчас ничуть не хуже, а то и лучше любви, если посмотреть на нее незашоренным взглядом.
– Я знаю, что такое поворотные вехи, – ухмыльнулся Сэм, – хотя вряд ли это определение применимо к данной ситуации.
Сэм нежно рассмеялся. Дон Хён вечно сыпал сентенциями, почерпнутыми Альбертом в школе бизнеса, и неимоверно смешил ими Сэма. Вот и сейчас очередное высокопарное изречение приободрило его. Он глянул на телефон и заметил сообщение от Маркса. У разработчиков «Кленбурга» возникли вопросы, на которые мог ответить только Сэм. Сэм поцеловал дедушку в щеку, свистнул Тьюсди и покатил с ней обратно на бульвар Эббот-Кинни.
В десяти милях от Рампарта, близ Филипинотауна, Сэм углядел чудной поворот. Если бы не фонарь, горевший в половине третьего ночи во всю мощь, Сэм вряд ли приметил бы его и вряд ли обратил бы внимание на широкую ровную дорогу, поросшую бурьяном и наполовину скрытую раскидистой жакарандой. Подъехав ближе, он увидел, что вместо обычного дорожного указателя с названием населенного пункта у поворота торчал темно-зеленый шестиугольный знак с одинокими тремя точками внутри, образующими подобие треугольника.
«Символ “следовательно” в математике, – подумал Сэм, – но что он означает на дорожном знаке?» Сэм пожал плечами. Прежде ему такие знаки не попадались. Остановив машину, он выбрался на обочину и осмотрел дорогу. Теряясь вдали, дорога убегала в бесконечность. Очевидно, она никуда не вела. Или же вела в какое-нибудь определенное место, например в Беверли-Хиллз (впрочем, это было бы слишком просто: чаще всего, когда Сэм исследовал заброшенные пути, он просто-напросто делал крюк и возвращался к исходной точке).
– Рискнем? – спросил он Тьюсди.
Собачка, свернувшись клубком на заднем сиденье, ответила ему мерным похрапыванием.
Сэм включил поворотник.
VI. Свадебный переполох
Каждого нового игрока в Кленбурге приветствовал аватар Сэма, мэр Мазер. Мэр Мазер, на манер легендарных рок-звезд щеголявший рваными голубыми джинсами, красной ковбойкой и «мартенсами», своей прямолинейностью и общительностью напоминал всех народных любимцев сразу: от Премудрого Сверчка из «Пиноккио» до певцов Энди Гриффита и Вуди Гатри. Сэм давно уже позабыл про трость, однако мэр Мазер, послушный программному коду, слегка, по-сэмовски, прихрамывал, опираясь на дубовый сучковатый посох. Как и его создатель, Сэматар носил очки в толстой черной роговой оправе и густые, закрывающие верхнюю губу усы. Никто точно не помнил, кто отрастил усы первым – мэр Мазер или Сэм.
– Рад встрече, дружище. Я – мэр Мазер, – добродушно гудел Сэматар. – Гляжу, впервые в наших краях? У нас тоже всего хватает – и горя, и радости, но вот что я скажу тебе, сынок: Кленбург тебе понравится. Узнаешь его поближе – и не захочешь его покидать. Уж ты мне поверь, я тут всю жизнь прожил. Где родился, там и пригодился. На вот, держи для разгона пять тысяч кленобаксов. Походи, осмотрись. Волшебная долина сейчас вся в цвету. Магазинов у нас пока что немного, но все необходимое есть. Обязательно попробуй наш фермерский сыр. Объеденье. Сведи дружбу с соседями. И да, пока бродишь, не забывай поглядывать под ноги: как-никак сезон трюфелей. Попадется тебе суперредкий радужный трюфель – обогатишься. А вообще люди у нас хорошие. Добрые. Если что не так – возвращайся ко мне, я помогу. Двери мэрии Кленбурга всегда для тебя открыты.
В 2009 году, по оценкам одного еженедельного американского рекламного издания, мэр Мазер занял седьмое место в списке самых узнаваемых рекламных персонажей нового тысячелетия, разделив успех с овечкой от «Сёрты» и белыми мишками от «Кока-Колы». Журналисты честно признались: «Мы долго думали, вносить ли в список мэра Мазера. Никто не спорит, между игровым персонажем и персонажем рекламным существует огромная разница, однако маленький хипстерский мэр из маленького хипстерского городка (Портленд? Силвер-Лейк? Парк-Слоуп? И куда черти занесли этот Кленбург?) рано или поздно занял бы подобающее ему место в нашем списке не только потому, что торговые онлайн-площадки заполонили товары с его изображениями, но и потому, что, говоря откровенно, всем бы нам такого мэра, правда? Он запретил продажу оружия, установил в городе полный социализм, позаботился об окружающей среде (попробуйте срубить клен, не посадив взамен нового) и разрешил однополые браки задолго до того, как их разрешили в Штатах. Вероятнее всего, “Кленбург” – первая ММОРПГ, в которую играет ваша матушка, и что это, как не пример верного позиционирования рекламного образа мэра Мазера? Он доброжелательный и классный; он знает, где разжиться самой лучшей керамикой и как вырастить в гостиной фиговое дерево. Разумеется, он также анализирует ваши данные и собирает о вас информацию, но лишь из самых лучших побуждений, верно? Вы можете его любить, вы можете его ненавидеть, но признайтесь: мало кто из игровых или рекламных персонажей так живо олицетворяет мечту о прекрасной утопической Америке, как правящий виртуальным городком мэр Мазер».
Однако все это придет позже.
А спустя два месяца после запуска «Кленбурга» аккаунты в игре создали более четверти миллиона пользователей, и игровые сервера предсказуемо перестали справляться с нагрузкой. Когда сайт в очередной раз «ложился», на экранах мониторов возникал Сэматар. «Похоже, над Кленбургом сгустились тучи, – сокрушался он. – Сбегайте покамест за зонтиками, а мы к вам вскоре вернемся». Присказка пришлась по вкусу фанатам игры и вскоре расползлась по интернету разнообразными мемами, выражавшими уныние и досаду. «Когда мэр Мазер говорит, что над Кленбургом сгустились тучи…»
Незадолго до этого Сэм, Сэди, Маркс и остальные «Нечестные» бились над вопросом, не дурновкусие ли выпускать в свет такую «трогательную» игру, как «Кленбург». Однако осень 2001 года показала, что «Кленбург» появился как нельзя кстати: люди истосковались по «трогательности» и с восторгом погружались в виртуальные миры, более добрые, лучше организованные и намного более предсказуемые, чем их собственные.
Через десять лет на одной из научных конференций Сэм выступит с докладом «Утопия в виртуальных мирах».
– События, произошедшие в «Нечестных играх» 4 декабря 2005 года, вовсе не доказывают, что аватары воплощают все самое порочное и низкое, присущее нашим личностям, – скажет он. – Я безгранично верю, что виртуальные миры могут быть лучше настоящих. Они могут быть куда более нравственными, справедливыми, прогрессивными и сострадательными и куда более приспособленными к изменениям. И если они могут такими быть, то пусть они такими и будут, верно?
Вскоре после наступления нового 2002 года Сэди позвонил Дов и сообщил, что, во-первых, развелся, а во-вторых, сделал предложение бывшей студентке из МТУ, на пару лет младше Сэди. Свадьбу решили сыграть в калифорнийском городке Тибьюрон.
– Не уверен, захочешь ли ты приехать, но приглашаю на свадьбу всех вас: тебя, Сэмми и Маркса, – сказал он. – Подумал, лучше вначале поговорить с тобой по душам, а уж потом отправить тебе приглашение. Буду страшно рад, если ты его примешь.