Он не показывался на работе уже целую неделю, когда его навестила Сэди.
– Вот уж не думал, что с такой охотой променяю свободу на супружество, – признался он. – Но жить в браке – совсем не то, что просто жить вместе. Мне посулили златые горы, а оставили на бобах. Меня надули!
Вернувшись в офис, Сэди пригласила к себе в кабинет Маркса и Сэма.
– Пусть в «Кленбурге» играют свадьбы, – заявила она.
– Ты же не веришь в институт брака, – подколол ее Маркс. – Пожалей невинных цифровых персонажей. На что им сдались эти архаичные традиции?
– Есть люди, для которых «Кленбург» – единственное место, где они могли бы пожениться, – объяснила Сэди. – И для чего еще создавать виртуальные миры, как не для того, чтобы исправлять несовершенства реальных?
И вот, спустя три года после выпуска, в «Кленбург», не поднимая лишнего шума, добавили новые функции, одна из которых предлагала игрокам официально оформить их отношения. Супругам Кленбурга, как и настоящим супругам, дозволялось приобретать в совместную собственность недвижимость и объединять лежавшие на банковских счетах кленобаксы. Однако, в отличие от настоящего мира, в Кленбурге в брак могли вступать совершеннолетние граждане вне зависимости от их половой, сексуальной или иной принадлежности. И то правда, глупо было спрашивать, к какому полу принадлежат брачующиеся, когда великое множество жителей Кленбурга не причисляли себя даже к человеческому роду. Ладно, если бы они просто считали себя хипстерами, как мэр Мазер! Так ведь нет – среди них попадались эльфы, орки, монстры, пришельцы, феи, вампиры и прочие сверхъестественные и небинарные существа, никак не вписывающиеся в узкие рамки двуполой гендерной идентификации.
И вот дождливым октябрьским утром Антонио Руис и Саймон Фримен в торжественной обстановке вторично поженились в мэрии Кленбурга. Сэму и Сэди даже не пришлось бежать за зонтами: накануне вечером о виртуальных зонтах позаботились разработчики.
Сэм, желавший, чтобы в игровом мире все выглядело правдоподобно, принял в реальном мире сан священника, и мэр Мазер, соединив сердца Саймона и Анта, попросил выйти вперед тех, кто хочет последовать их примеру. К вечеру он поженил двести одиннадцать пар.
Прошло несколько недель. Пятьдесят тысяч пользователей удалили аккаунты в «Кленбурге». Двести тысяч – добавили.
Посыпались угрозы. В основном угрозы расправы – в электронном и бумажном виде – адресовали Сэму. Один раз очень убедительно сообщили о минировании офиса «Нечестных», и всех сотрудников срочно вывели из здания. Рабочий день пошел насмарку. Выли дурными голосами гомофобы: они обвиняли «Кленбург» в излишней политизированности. В унисон им вторили правозащитники: они обвиняли Сэма в спекулировании на животрепещущей теме и использовании этой темы в рекламных целях. Почуяв, что запахло жареным, засуетились падкие на сенсации журналисты, и издания запестрели статьями как в поддержку мэра Мазера, так и против него. «Ньюсуик» разродился обзором «Политические игры? Мэр Мазер не видит в них ничего плохого», а Сэм, выступая в очередном телевизионном ток-шоу, процитировал канадского культуролога и философа Маршалла Мак-Люэна: «Игры, в которые играют люди, могут о них многое рассказать».
Обеспокоенный Маркс обратился в охранную фирму, и несколько недель за Сэмом неотлучно, как тень, следовал телохранитель – бывшая русская чемпионка по тяжелой атлетике Ольга.
Сэм взял за правило отвечать на все письма, даже самые гнусные и бестактные. Однажды Сэди застала его придумывающим ответ на послание, начинавшееся словами: «Уважаемый сэр! Китаезо-жидовская морда, педрило-вздыхатель!»
– «Уважаемый сэр», – скрипнула зубами Сэди. – Боже, какие мы куртуазные.
Скомкав листок, она запустила его через всю комнату. Ее терзали угрызения совести: кашу со свадьбами заварила она, а расхлебывать ее приходилось Сэму, главе Кленбурга.
Сэм, однако, нисколько не терялся: оседлав волну ненависти, он вдохновенно помчался на ней к новым, не менее решительным, чем одиозные свадьбы, политическим декларациям. Впрочем, сам он считал их не политическими декларациями, а всего лишь дельными решениями разумного руководителя и, что немаловажно, отличным рекламным ходом. Он запретил производство и продажу оружия в Кленбурге. Поддержал меры по охране окружающей среды и одобрил строительство исламского культурного центра группой мусульманских кленбуржцев. Организовал массовые аватар-протесты против войны в Ираке и глубоководного бурения нефтяных скважин. Устроил публичные встречи в мэрии, где поделился с горожанами озабоченностью будущим Кленбурга и страны в целом. Любое его действие мгновенно вызывало неоднозначную реакцию, и какое-то время офис «Нечестных» снова заваливали возмущенными письмами, а пользователи снова удаляли аккаунты. Затем буря стихала и все возвращалось на круги своя: и в «Кленбурге», и в мире за его пределами.
Сыграв в «Церемониймейстера», Сэм позвонил Сэди, чтобы напроситься в гости и обсудить игру. Америка отдыхала, празднуя День труда, и звонок Сэма застал Сэди в доме у бабушки, в Хэнкок-Парке. Так как Хэнкок-Парк располагался посередине между Венисом и Коритауном, Сэди предложила взамен приехать в гости к Сэму.
Вырулив на Сансет-бульвар, она промчалась мимо Счасто-Песто, успев ухватить взглядом «Счасто», менявшуюся на «Песто», и свернула на улочку, где жил Сэм. Сэм до сих пор обитал в том же коттедже, который снял, когда переехал в Лос-Анджелес.
– Ну, – нахмурилась Сэди, вырастая в дверях, – выкладывай.
– Отвратительно, – качнул головой Сэм. – Отвратительно, что ты написала эту игру без меня. Это великая игра, Сэди. Произведение искусства. Лучшее, что ты когда-либо делала.
– Неожиданно, – пробормотала Сэди, покраснев до корней волос. Надо же, ее до сих волновало мнение Сэма!
– Почему?
– Потому что я думала, твоего внимания удостаиваются только игры, созданные лично тобой.
А затем перед всеми сотрудниками «Нечестных», в том числе и Сэди, встал вопрос, как раскручивать «Церемониймейстера» – захватывающую, но жутко заумную игру, играть в которую можно было сразу за нескольких персонажей, так или иначе связанных с убийством Кристофера Марлоу: за любовника Марлоу, за драматурга-соперника, за современного ученого двадцать первого века, расследующего убийство, за самого Кристофера Марлоу и за церемониймейстера – распорядителя увеселений при дворе королевы Англии и цензора пьес. Сэди кропотливо воссоздала Англию эпохи правления Елизаветы I, напичкав игру головоломными загадками и сексом и превратив ее во взрывоопасную смесь интерактивной мистической драмы и приключенческой бегалки-стрелялки.
В конце концов, решив, что не стоит ничего скрывать от пользователей и честность – лучшая реклама, они так и написали в пресс-релизе: «Компания, выпустившая “Дублей старшей школы”, и бесподобный дизайнер Сэди Грин, создатель “Итиго” и “Кленвуда”, предлагают вам фееричного “Церемониймейстера” – приключенческую игру, подобной которой вы никогда не видели. Мистика и любовь, трагедия и тайна – нет, это не просто игра, это шедевр игрового искусства, доступный для понимания лишь тонким ценителям».
К сожалению, упоминания «Итиго» и «Кленбурга» сбили игровых журналистов с толку, и они вообразили, что Сэм также приложил руку к созданию «Церемониймейстера». И когда «Нечестные» стали распространять весть о «Церемониймейстере» по всему игровому сообществу, маркетологи компании быстро смекнули, что игра только выиграет, если ее продвижением займется Сэм. Потому что – кто такая Сэди и кто такой Сэм, который благодаря мэру Мазеру, учинившему в Кленбурге свадебный переполох, прогремел на весь мир. К тому же Сэм имел непосредственное отношение к «Церемониймейстеру»: разработкой игры занималась его компания и его напарник Сэди, а в выходных данных мелькало его имя. Маркетологи направились к Марксу и предложили отправить Сэди и Сэма в рекламный тур. Маркс тяжело вздохнул: вряд ли эта парочка согласится. К его немалому удивлению, Сэму предложение понравилось; он сказал, что сделает все, лишь бы поддержать «Церемониймейстера». Сэди, напротив, ощетинилась как еж.
– Я покажусь тебе законченной эгоисткой, но – нет. Люди решат, что «Церемониймейстера» создал Сэм.
– Ничего подобного. Обещаю тебе. Сэм поклялся убедить всех и каждого, что он только продюсер, а игра – исключительно плод твоих интеллектуальных усилий.
В ноябре Сэди и Сэм сели в самолет и полетели по просторам Америки расточать похвалы «Церемониймейстеру» на всевозможных конференциях и встречах. Сэм сдержал слово и не приписывал себе создание игры. Однако журналисты упорно не замечали Сэди и постоянно осаждали Сэма. «Вопрос к Мазеру, – то и дело доносилось из зала. – Совместимы ли игры и политика?» А еще Сэди бесило, что чуть ли не каждый третий считал их с Сэмом влюбленной парой! Журналисты отказывались верить в их сугубо дружеские и деловые отношения: если мужчина и женщина работают в игровой индустрии, они либо женаты, либо по крайней мере спят вместе. Сэди крепилась. «Главное – это работа, – убеждала она себя. – Главное – это работа, но работа в нашем деле – ничто, если люди о ней ничего не знают».
Они путешествовали уже четыре дня, когда Сэди подхватила кишечную инфекцию. Вначале ее вырвало утром, сразу после завтрака, затем после обеда. Остальное время она чувствовала себя более-менее сносно и говорила, что эта маленькая неприятность нисколько не помешает ей рекламировать игру.
– Это все устрицы, – жаловалась она Сэму, греша на забегаловку в Лас-Вегасе, предложившую ей блюдо из морепродуктов. – Вот я дурында. И угораздило же меня заказать морских моллюсков в городе посреди пустыни!
Два дня спустя, когда они ехали из международного аэропорта Даллас – Форт-Уэрт в Грейпвайн, Техас, Сэди попросила Сэма притормозить: ее вновь затошнило.