– Вы его жена? – спрашивает врач.
– Да, – лжет Сэди.
«Забавно», – думаешь ты, ведь у Сэди пунктик насчет брака: она не верит в супружеские узы. И откуда у нее это взялось – непонятно. Ее родители счастливо женаты вот уже тридцать семь лет, а бабушка с дедушкой – и того больше. Если кто и должен с неприязнью относиться к женитьбе, так это ты. Это твои родители тянут лямку постылого супружества почти столько же лет, сколько родители Сэди наслаждаются браком. Ты уже и не помнишь, когда в последний раз видел отца и мать вместе. Приехав в Токио на каникулы после окончания первого курса, ты застал их живущими в разных квартирах.
– А где папа? – спросил ты.
– Перебрался поближе к работе, – равнодушно откликнулась мать.
Прошло более десяти лет, но они так и не развелись. И это тоже выше твоего понимания.
В прошлом году ты сделал Сэди предложение. Явился к ее отцу и испросил у него благословения на брак. Тот милостиво согласился. Ты купил кольцо. Встал на одно колено.
– Не представляю себя в роли твоей жены, – фыркнула Сэди.
– И не надо. Представь меня в роли своего мужа, – ответил ты.
– Неубедительно, – поморщилась Сэди.
Ты буквально ошалел от такого неожиданного поворота и потребовал объяснений.
– Ну мы и так с тобой купили дом на паях, к чему нам жениться? – пожала плечами Сэди и добавила, что замужество с партнером по бизнесу – дурной тон, а брак – пережиток прошлого, призванный закабалить женщину. – И вообще мне нравится моя фамилия.
– Мне она тоже нравится, – улыбнулся ты. – Наравне с именем.
И вот теперь Сэди на голубом глазу убеждает доктора, что она твоя жена. Если бы ты мог разлепить губы, ты непременно воскликнул бы: «Господи, как это я раньше не догадался впасть в кому! Тогда ты не отвертелась бы! И непременно сказала бы мне “да”».
Но ты не впадал в кому.
Тебя в нее погрузили. Медики.
Доктора говорят, в тебя стреляли три раза: пули пробили бедро, грудь и плечо.
Самая тяжелая рана – в груди. Пуля прошила легкое, почку и поджелудочную железу и затаилась в кишечнике. Чтобы извлечь ее, требуется время: твое тело должно окрепнуть для операции. Врачи утешают: «Могло быть и хуже». Природа позаботилась о тебе: как и у большинства представителей твоего вида, почек и легких у тебя более чем достаточно. А вот поджелудочная, к сожалению, одна. Огнестрельные ранения вызвали в твоем организме травматический шок – состояние, угрожающее жизни, и тебя ввели в медикаментозную кому. Но ты молод и здоров (по крайней мере, еще недавно был и молодым, и здоровым) и, по словам врачей, имеешь прекрасные шансы на выздоровление. Выше средних. Неплохие. Отрадно слышать.
Сэди уходит, в палате появляется медбрат. Он меняет судно, заполняет стоящую возле твоей кровати капельницу и обтирает тебя губкой. Приятно, когда о тебе заботятся. Несмотря ни на что.
Ты в вестибюле компании «Нечестные игры».
Белый паренек в черной одежде и красной бандане, прикрывающей нижнюю половину лица, приставляет к виску Гордона небольшое ружье. Другой белый паренек, тоже весь в черном и с черной банданой на лице, тычет тебе в грудь ружьем побольше.
– Ты кто такой, урод? – вопит Красная Бандана.
Ты растерян. Почему эти парни не поднялись на лифте на второй этаж к офисам? Разве не для того они сюда заявились, чтобы посеять хаос и навести на людей ужас? И как Гордон – милый, с младенческим личиком, услужливый Гордон – сумел удержать их в вестибюле? В твоей памяти всплывает Хеллоуин и Гордон в костюме Пикачу. Костюм сделан на славу, и по нему то и дело пробегают электрические искры.
Ты плохо разбираешься в оружии, если, конечно, речь не идет об арсенале из видеоигр наподобие «Дума». Но даже в «Думе» ты предпочитаешь не дробовики, а более леденящие кровь орудия убийства – бензопилу или ракетомет. Ты решаешь, что небольшое ружье – это пистолет, а ружье побольше, скорее всего, автомат.
– Привет, я – Маркс Ватанабэ. Эта компания принадлежит мне. – Ты протягиваешь ладонь для рукопожатия. Налетчики заинтригованы и не сводят с нее круглых от удивления глаз. Ты отвешиваешь им легкий поклон. – Чем могу служить? Гордон сказал, вы хотите потолковать с Мазером, но Мазера здесь нет.
– Врешь, гнида! Козел недорезанный! – верещит Красная Бандана.
– Клянусь, его здесь нет, – говоришь ты. – Он в Нью-Йорке, продвигает нашу новую игру. Скажи мне, в чем дело, и, возможно, я смогу помочь.
– Покажи мне его кабинет, – рычит Красная Бандана. – Хочу убедиться собственными глазами, что этот педрила свалил отсюда.
– Хорошо, – соглашаешься ты, лихорадочно думая: «Тяни время! Дай Анту возможность увести всех на крышу». – Хорошо, я покажу тебе его кабинет, но вначале сделай мне, пожалуйста, одолжение…
– Охренел, что ли? Я те щас такое одолжение сделаю, мать родная не узнает!
– …Объясни мне, что тебе нужно от Мазера. Возможно, я все улажу.
– М-мы не собираемся н-никому п-причинять вреда, – слегка заикаясь, встревает Черная Бандана. – Нам нужен т-только Мазер. Мы п-просто хотим с ним п-поговорить. Если бы мы хотели устроить кровавую баню, мы бы сразу п-поднялись наверх. Лучше п-пусть Мазер спустится к нам.
– Давайте ему позвоним, – предлагаешь ты и набираешь номер Сэма.
Сэм не отвечает. Должно быть, у него фотосессия, вспоминаешь ты и оставляешь голосовое сообщение.
– Это Маркс, – безличным тоном говоришь ты, – перезвони, как только освободишься.
Ты оглядываешься на парочку в банданах. Лица скрыты, и тебе сложно определить, сколько нападающим лет. Возможно, они одного с тобой возраста, возможно – младше. Они тебя не пугают. Тебя пугает их оружие.
– Он скоро перезвонит, – спокойно произносишь ты. – Может, пока мы ждем его звонка, отпустим Гордона?
– Хрена лысого мы его отпустим, – сипит Красная Бандана. – С чего вдруг?
– С того, что он – мелкая сошка. Непись, одним словом.
Парни – явные игроманы и понимают тебя с полуслова.
– Сам ты непись, – уничижительно шипит Красная Бандана.
– Ты не первый, от кого я это слышу, – вздыхаешь ты.
Ты в отеле на задворках Сан-Симеона.
Сэди уснула, и ты спускаешь в бар. Сэм, твой непьющий друг, глушит рюмку за рюмкой.
– Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? – спрашиваешь ты.
– Делай что хочешь, – пожимает плечами Сэм.
Ты присаживаешься рядом на стул.
– Слушай, я сам не знаю, как это произошло, – каешься ты. – Никто из нас не предполагал, во что это выльется.
– Ой, да не напрягайся, – отмахивается Сэм, – мне нет никакого дела до того, как у вас все приключилось.
Сэм пьян, но его пока не развезло. Только в голосе проскальзывают ядовитые и сварливые нотки.
– Плевать мне, что между тобой и Сэди. Все это детские игрушки по сравнению с тем, что между Сэди и мной. Перепихивайся с кем угодно, понял? А вот игры… игры тебе ни с кем не создать.
– Неправда. Я создаю игры с тобой и Сэди, – возражаешь ты. – Господи боже, да именно я придумал название для «Итиго»! Я всегда с вами. Каждую минуту! Как ты можешь говорить, что я не участвую в творческом процессе?
– О да, ты участвуешь. Но ты – пшик. Таких, как ты, – море. Не ты, так другой. Без разницы, понимаешь? Ты второстепенный персонаж, Маркс. Укротитель коней. Непись.
Непись – персонаж, который контролируется игровым искусственным интеллектом, а не самим игроком. Поведение таких персонажей определяется набором алгоритмов, и создаются они, чтобы придать действию большее правдоподобие. Неписью может оказаться лучший друг, компьютер с речевым выводом, младенец, отец с матерью, возлюбленный, робот, грубоватый командир взвода или мошенник-злодей. В устах Сэма «непись» звучит как явное оскорбление. Вдобавок он обзывает тебя «скучным» и «предсказуемым». Но ты-то знаешь, что игр без неписей не бывает.
– Игр без неписей не бывает, – утверждаешь ты. – Иначе главный герой шлялся бы туда-сюда, как дурак, в одиночку, и пинал бы балду.
Сэм заказывает еще одну рюмку элитной французской водки.
– По-моему, тебе хватит, – волнуешься ты.
– Ты не мой папочка, – огрызается Сэм.
Бармен вопросительно смотрит на тебя, и ты просишь пива.
– И зачем я только с тобой встретился? – бормочет Сэм заплетающимся языком. – Зачем поселился с тобой в одной комнате? Зачем познакомил тебя с Сэди?
– Сэди не твоя собственность.
– Моя! Она – моя собственность! Ты знал это и все равно протянул к ней свои грязные лапы.
– Нет, Сэм. Люди друг другу не принадлежат.
– Почему эт-то? – икает Сэм. – Почему эт-то?
– Сэм…
– А ты небось собираешься жениться на ней, а? – накидывается он на тебя.
Судя по его тону, женитьба на Сэди равносильна зажариванию Сэди заживо.
– Да, но не прямо сейчас.
– И почему всем так не терпится пережениться? Заняться сексом? Обзавестись детьми и хозяйством? Почему нельзя просто принадлежать человеку, с которым ты работаешь?
– Потому что есть жизнь и помимо работы, – отвечаешь ты.
– Для меня – нет.
– Возможно, Сэди смотрит на это иначе.
– Возможно… – тихо соглашается Сэм. – Какой же я мудак, Маркс. Если бы я не был таким трусливым мудаком, я, я, а не ты делил бы с Сэди комнату в этом отеле. Это я во всем виноват. Я думал, у меня полным-полно времени… – Сэм роняет голову на барную стойку из красного дерева и жалобно подвывает: – Никто меня не любит.
– Я люблю тебя, брат. Ты мой самый закадычный друг.
Ты платишь по счету и помогаешь Сэму подняться в номер. Сэм тотчас скрывается в ванной. Его тошнит.
Ты присаживаешься на кровать, включаешь телевизор и смотришь какой-то медицинский сериал. У пациента рак мозга, и он непременно умрет, если ему не сделать уникальную, никогда ранее не проводившуюся операцию на головном мозге. Операцию проводят, но пациент все равно умирает. Странно, думаешь ты, большинство людей ненавидят ходить по докторам, но с неизъяснимым удовольствием поглощают медицинские сериалы.