«Первопроходцев», добавив в список игровых ритуалов развод, составление завещания и похороны.
Редактор зачитал последнюю волю Эмили.
«Сын мой, возлюбленный Лудо Квинт, уплыл за горизонт, и я боюсь, что его исследования края океана затянутся надолго. Я всего только аватар смертной женщины, но сердце мое, разлученное с Лудо Квинтом, кровоточит от боли. И мне, лишенной сына, более невмочь выносить тяготы бытия. А посему я выхожу из игры и покидаю Дружноземье. Моему другу, Алебастру Брауну, завещаю я ферму и книжную лавку со всем их содержимым. Моей жене, доктору Дедал, завещаю я лошадь Пиксель и ее же фигурку из стекла. Признаю, что не сожалею ни о времени, потраченном на Дружноземье, ни о времени, проведенном с доктором Дедал. И как бы ни была я возмущена ее лукавством (а ей отлично ведомо, что она совершила), до конца дней своих я с величайшей нежностью буду вспоминать наши с ней вечерние игры в го. Опустошенная и – так уж повелось – отчаявшаяся, пришла я в сей город, однако его невообразимая скука, а также доброта знакомых мне незнакомцев вернули меня к жизни. Я счастлива, что мне довелось оказаться в таком милом и приятном месте, где любят бизонов и никогда их не убивают».
– Темна вода во облацех, – ошеломленно покачал головой редактор, сворачивая свиток.
На надгробии, установленном на кладбище Дружноземья, выбили надпись:
ЭМИЛИ МАРКС-ДЕДАЛ
1875–1909
СКОНЧАЛАСЬ ОТ ДИЗЕНТЕРИИ
X. Грузы и силы тяжести
– Ну же, Сэди, не обманывай сама себя. Конечно же, ты знала, что это он, – пренебрежительно отмахнулся Дов.
В какой-то момент (для Сэди он наступил в тридцать четыре года) жизнь человека по большому счету превращается в череду обедов и ужинов со старыми друзьями-приятелями, мимоходом заскочившими в его город. Вот и сейчас Сэди обедала с Довом в ресторане «Клиффс Эдж» в Силвер-Лейк. Ресторан походил на дом на дереве: посреди зала рос величественный, как Энт, громадный фикус, а вкруг него в несколько ярусов располагались стоявшие на деревянных возвышенностях столики. Официанты ресторана славились накачанными икроножными мышцами и развитым вестибулярным аппаратом. Сэди частенько сравнивала официантов, работавших в «Клиффс Эдж», с компьютерными персонажами, прыгающими вверх-вниз по лестницам в каких-нибудь безмозглых платформерах.
– Это самое калифорнийское место на всем белом свете, – сказал Дов, ухватившись за толстую гладкую ветку фикуса. – Дождей здесь никогда не бывает, а деревья растут.
– Верно, – кивнула Сэди, – дождей здесь никогда не бывает.
– Как думаешь, ресторан построили вокруг дерева? – спросил Дов.
– Думаю, да.
– Полагаешь, дерево не могли разместить в уже обустроенном ресторане?
– Вряд ли. Смотри, какое оно здоровущее. Кому по силам втащить такую махину внутрь?
– Да ладно тебе, Сэди, это же Калифорния. Пустыня. Здесь ничего не растет по определению. Но если кому-то втемяшилось в голову открыть ресторан, выглядящий как дом на дереве, калифорнийцы воплотят его мечту в жизнь. Черт! Обожаю Калифорнию.
– А я думала, ты ее терпеть ненавидишь.
– С чего ты взяла?
– Ну, помнится, когда мы расставались, кто-то услаждал мой слух апокалиптическими пророчествами о мучительной и неминуемо грозящей мне здесь погибели.
– Нашла кого слушать. Я урод тот еще. Просто я не хотел, чтобы ты уезжала. Давай спросим о дереве официанта. И да, снимаю шляпу перед Марксом. Идея перетащить «Нечестных» в Калифорнию была гениальной. Обладай я хоть толикой здравого смысла, я последовал бы сюда за тобой и рухнул бы на колени, умоляя простить меня.
– Не смеши. Ты не из тех, кто падает на колени.
Подошел официант принять их заказ. Дов спросил у него про дерево, но официант, извинившись, что работает тут недавно, пообещал уточнить у менеджера.
– Ну в самом деле, Сэди, – вернулся к разговору о «Первопроходцах» Дов, – ты прекрасно понимала, что он – это он.
Сэди замотала головой.
– И понимала и не понимала. Думаю, это сродни просмотру документального криминального сериала. Люди вечно потешаются над беспомощностью копов, удивляясь, почему те не замечают очевидных улик, явно указывающих на убийцу. Но одно дело – смотреть на расследование со стороны, зная все нюансы происходящего, и совсем другое – находиться в эпицентре самого расследования, когда ничего не ясно, а повсюду только кровь и загадки.
– Но почему, – затрясся от смеха Дов, – почему из огромнейшей плеяды игр ты выбрала примитивных и пресных «Первопроходцев»?
– Ну, в отличие от тебя, я играю в разные игры. Кроме того, в «Первопроходцах» меня многое привлекало.
– Что, например?
– Открытый мир, который можно свободно исследовать, экономика, основанная на производстве товаров и их обмене, интересные способы взаимодействия с окружающими. А когда я услышала, что эта игра продолжает традиции, заложенные «Тропой Орегона», «Симсами» и «Харвест Мун», мне еще больше захотелось в нее сыграть. Сэм знал, чем меня соблазнить.
– Ты всегда была помешана на «Тропе Орегона».
– Да, Дов. Представь себе, я люблю игры, которые тебе не нравятся.
– Значит, Сэм создал ММОРПГ, чтобы заманить в нее одного-единственного игрока? Потрясающе. Безумно – и потрясающе.
– Нет. Он признался, что написал «Первопроходцев», чтобы вспомнить детство и все те игры, в которые мы играли вдвоем с ним.
– Да, подобные игры – вечны.
– Именно. Уверена, «Первопроходцы» принесли немалую прибыль. – Сэди помолчала. – И если уж начистоту, после смерти Маркса и всего остального написанная Сэмом игра стала для меня глотком свежего воздуха. Я истосковалась по таким играм. А Сэм, полагаю, только того и ждал. Не успела я присоединиться к «Первопроходцам», как он создал нескольких персонажей, чтобы завлечь меня в игру.
– И какую же вы развивали сюжетную линию?
– О мой бог, тошнотворно сентиментальную. Я была Эмили Маркс, беременной с сомнительным прошлым, а он – ты только не падай! – доктором Дедал, городским оптометристом.
– Ого, пахнет жареным.
– Вовсе нет. Это была очень трогательная и печальная история.
– Доктор Дедал, Сэди! Не морочь мне голову! Ты должна была сразу догадаться, что это он!
– Ну, во-первых, это была она, а не он.
– Как думаешь, почему он играл за женского персонажа?
– Понятия не имею. Возможно, чтобы сбить меня со следа. А возможно, он просто начитался Уолта Уитмена: «Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей»[15]. Ты ведь тоже не всегда играешь за мужских персонажей.
Сэди не понаслышке знала, что Дов при любой возможности выбирал себе женские аватары.
– Но в конце концов я вывела его на чистую воду. Наверное, я действительно подозревала, что Дедал – это Сэм, просто не желала этому верить. Если подумать, Сэм постоянно оставлял мне какие-нибудь зацепки. Так, Эдна, например, лишилась руки.
– М-да, тяжела и неказиста жизнь на Диком Западе.
– Невыносимо. Эдна ужасно страдала: она больше не могла вытачивать линзы для очков.
Дов расхохотался.
– Мать моя женщина, обожаю игры! Ну, и что теперь?
– Теперь мы не разговариваем.
– То есть ты не разговариваешь с Сэмом?
– Я так и сказала!
– Господи боже, да почему, Сэди?
– Потому что он меня обманул.
И не только обманул, разумеется, но Сэди не стала распространяться на эту тему.
– Ох уж эти мне высокие принципы Сэди Грин.
– Сказал человек, который приковывал меня наручниками к постели, – огрызнулась Сэди.
– Виновен по всем статьям, каюсь, однако ты не отказываешься пообедать со мной, когда я наведываюсь в Лос-Анджелес. И когда я грешил подобным, ты не была моей студенткой. В этом я не сомневаюсь.
– Тогда чем тебе насолили мои принципы и какое вообще отношение все это имеет к нашей размолвке с Сэмом?
– Напомни-ка, сколько тебе лет?
– Тридцать четыре.
– Пора бы уже повзрослеть и бросить ребячиться. Высокие принципы – удел зеленых молокососов. Зрелые люди…
– Как ты, – поддела его Сэди.
– Как я, – не смущаясь, согласился Дов. – Да, мне сорок три, и я этого не скрываю. К тому же, – он ударил себя кулаком в грудь, – я еще ого-го!
– Вылитый мачо.
Дов согнул руку в локте.
– Гляди, какой бицепс, Сэди. Только пощупай.
– Нет уж, уволь, – засмеялась Сэди, но бицепс пощупала.
– Впечатляет, а? – похвалялся Дов. – Двадцать лет назад я жал штангу меньше раз, чем сейчас.
– Мои поздравления, Дов.
– Я даже в джинсы влезаю, которые носил в старшей школе.
– Чудесно. Теперь у тебя есть чем охмурять старшеклассниц.
– Я никогда не охмурял старшеклассниц. Ну, за исключением тех лет, когда сам был старшеклассником. Студентки – другое дело. Студентки – моя слабость. Сколько мне их ни дай, все мало.
– Не понимаю, почему тебя не вытурили из института.
– Потому что я великий учитель. Меня все превозносят. Ты сама меня превозносила! Но вернемся к тому, что я сказал. Зрелые люди…
– То есть несчастные, сломленные жизнью души, вынужденные идти на неизбежные компромиссы?
– Хватит изворачиваться, Сэди, просто признайся: ни один человек на этой планете никогда не был тебе столь же дорог, как Сэм. Выбрось из головы всю эту чушь…
– Это не чушь, Дов!
– Хорошо. Выбрось из головы это свое благородное негодование и всякие взлелеянные тобой обидки, найди непостижимого доктора-оптометриста и пожми его руку.
– Ее руку!
– Ее руку. И погрузись в работу – серьезную и нужную работу. И снова начни создавать игры вместе с Сэмом. И снова начни играть в игры вместе с Сэмом.
Вернувшийся официант расставил на их столике тарелки с едой.
– Менеджер утверждает, – сказал он, прежде чем уйти, – что это дерево здесь уже семьдесят лет.
– Ага, вот и ответ, – встрепенулся Дов. – Ресторан был построен вокруг дерева. Благодарю вас.