И Дов от души полил яичницу-шакшуку острым соусом.
– Да ты ее даже не попробовал! – воскликнула Сэди. – Ты не знаешь, нужен там острый соус или нет!
– Нужен, потому что я знаю себя. Я люблю острый соус. Над чем ты сейчас работаешь?
– Да почти ни над чем. Над собой – пытаюсь не двинуться рассудком. Ну, еще дочку в садик вожу.
– Плохо. Ты должна засесть за работу.
– Ну да. Когда-нибудь и засяду… А что привело тебя в Лос-Анджелес? – спросила она, лишь бы переменить разговор.
– Встречи, как обычно, – пожал плечами Дов. – Один режиссер, снимающий для «Диснея», размечтался экранизировать «Мертвое море». – Дов отложил вилку и сделал неприличный жест. – Хренушки. Не видать нам этого фильма как своих ушей. А еще я развелся.
– Сочувствую.
– Брось, все к этому шло. Я конченый недоумок. Не в ладах сам с собой. Хорошо хоть, мы не нарожали детишек и не втравили их в передрягу.
– Чем думаешь заняться?
– Поеду в Израиль. Повидаюсь с сыном. Представляешь, Телли уже шестнадцать. Не верю… Займусь разработкой новой игры.
Дов склонился над шакшукой, подцепил желток и, полив его острым соусом, положил на кусок хлеба.
– Кстати, хотел тебя спросить. Раз уж ты все равно бьешь баклуши, не хочешь подменить меня в МТУ и поучить моих студентов? Вызываю тебя, так сказать, на дуэль. Бросаю перчатку. Ну как, интересно?
– Я подумаю.
– Подумай.
– Когда я подавала заявку на твой семинар, я недоумевала, с чего вдруг ты занялся преподаванием.
– С того, что преподавать – охренительно классно.
– Неужели?
– Ужели. Самонадеянные юнцы – те же щеночки, они такие забавные. А порой, хоть и редко, распахивается дверь, и в аудиторию входит Сэди Грин и взрывает твой гребаный мозг. – Дов откинул голову и слегка качнулся на стуле. – Ба-бах!
Сэди густо покраснела. Опять Дов вогнал ее в краску. Опять ей доставляет несказанное удовольствие выслушивать его комплименты.
– У тебя язык – как помело, – смущенно пробормотала она.
После обеда Сэди отвезла Дова к отелю, укрывшемуся в низине Голливудских холмов. Прежде чем выбраться из машины, Дов чмокнул ее в щеку и произнес:
– Конечно, я человек зрелый, но, похоже, мало что смыслю в жизни. И по всей видимости, ничего не понимаю в женщинах. Два развода и прочее и прочее. Но вот что я тебе скажу. Мне кажется, создать для кого-то целый мир – по-настоящему романтично. – Дов тряхнул головой. – Надо же, Сэм Масур – долбаный романтик. В рот мне ноги.
Семинар по разработке компьютерных игр проводился раз в неделю по четвергам с часу до четырех. Сэди не стала ничего менять, и, как и шестнадцать лет назад, семинар строился по тем же канонам, что и во времена ее студенчества: раз в неделю двое из восьми семинаристов приносили написанные ими игры, простенькие или законченные кусочки сложных, – любые, которые они успевали создать за катастрофически ограниченное время. Другие студенты играли в них и высказывали свое мнение. Каждому студенту полагалось вынести на суд общественности две игры за семинар.
Семинаристы тоже особо не изменились, хотя теперь половину из них составляли девушки. Или студенты, выглядевшие как девушки.
– Меня не колышет, какой вы используете язык программирования, – с места в карьер начала Сэди. – Меня не колышет, какой вы используете игровой движок, – до тех пор, разумеется, пока вы понимаете принцип его работы. И меня не колышет, какую игру вы напишете. В любом жанре полно и хороших, и плохих игр. Многие люди воротят носы от непритязательных казуальных игр, но среди этих игр нередко попадаются настоящие жемчужины. Лично я играю в любые игры. Захватывающих игр, написанных для телефонов, ничуть не меньше, чем захватывающих игр, написанных для ПК или консолей. Я не жду, что ваши игры будут идеально законченными. Но я жду от всех нас честности и уважения друг к другу. Требуется огромное мужество, чтобы отдать свою игру на растерзание критикам. Не передать словами, сколько падений пережила я. По-моему, гораздо больше, чем взлетов. Знай я наперед, какие сокрушительные провалы караулят меня на пути дизайнера-разработчика, может, я и не решилась бы в свое время записаться на этот семинар. Прошу прощения, если мои вступительные разглагольствования нагнали на вас хандру. – Сэди коротко рассмеялась. – Однако предупреждаю: вы непременно провалитесь. Не беда. Я заранее прощаю вам все огрехи. Оценка за семинар – «зачет / не зачет», так что любой проблеск мысли – и вам зачтется.
Класс захохотал. Шутка Сэди пришлась семинаристам по вкусу. В решающий момент, наступающий обычно при знакомстве студентов с преподавателем, Сэди сумела переломить ситуацию и дала понять классу, что она на его стороне.
– На таком же семинаре вы и написали «Итиго: умэ но кодомо», я права? – спросила черноволосая и черноглазая девушка по имени Дестини.
– Потрясающе, ты знаешь, как игра звучит на японском. Я написала ее вместе с моим напарником Сэмом…
– Мазером, да? – перебила Дестини, мгновенно выросшая в глазах Сэди. – Мазер тоже посещал этот семинар? Я знаю, что он учился в Гарварде, но ведь студентам Гарварда, я слышала, разрешается посещать отдельные курсы МТУ, как и студентам МТУ – курсы Гарварда, верно?
– Мазер не посещал этот семинар. Мазер – программист-самоучка. И «Итиго» я написала уже после окончания семинара. Для семинара я создала более незатейливые игры. Вы скоро сами поймете, как сложно написать за семестр хотя бы две игры.
Дестини кивнула.
– Мне нравится «Итиго». Честное слово. Это моя любимая игра детства. А вы не собираетесь написать продолжение? «Итиго III»?
– Мы подумывали о продолжении, но вряд ли до этого дойдет. А теперь – к делу. Возвращаясь к твоему вопросу, Дестини… Я принесла игру, которую действительно написала для семинара. Она называется «Тебе решать». По-моему, лучший способ доказать вам, что вы еще не оперившиеся дизайнеры, – это продемонстрировать собственные разработки, созданные мной, когда я была в вашем возрасте. Не обращайте внимания на графику. Это полный анахронизм. Просто сыграйте и скажите, что вы об этом думаете. И не забывайте – это лучшее, что вы могли сделать в тысяча девятьсот девяносто четвертом году в девятнадцать лет, имея под рукой лишь те инструменты разработки, которые были доступны студенту-бессребренику, ограниченному во времени. И еще, наверное, не лишним будет упомянуть, что на создание игры меня вдохновила бабушка.
С этими словами она переслала по электронной почте файл с «Тебе решать» всем семинаристам.
Студенты открыли ноутбуки и принялись за юношеское творение Сэди. Сэди тоже прошла пару уровней. В техническом плане игра безнадежно устарела, однако моральный посыл сохранила в неприкосновенности.
Когда студенты приоткрыли завесу тайны «Тебе решать», по аудитории пронесся возмущенный ропот. Через час Сэди попросила их оторваться от игры и поделиться впечатлениями.
– Будьте честны, – призывала учеников Сэди. – Не щадите моих чувств. Я готова к вашим нападкам. Начнем с художественного оформления. Вперед, и не стесняйтесь в выражениях.
Поощряемые Сэди, студенты разгромили все составляющие игры: визуальный стиль, звук, интерфейс и сценарий. Сэди, находя какое-то странное наслаждение в их откровенной грубости, с удовольствием защищала свое детище, попутно объясняя ограниченность средств разработки, имевшихся в тысяча девятьсот девяносто четвертом году. В конечном счете все сошлись во мнении, что черно-белая графика выше всяких похвал, хотя юноша в рубашке с большими накладными карманами, похожей на охотничью куртку, спросил Сэди, все ли игры в тысяча девятьсот девяносто четвертом году были черно-белыми. Юношу звали Гарри, и Сэди, чтобы запомнить его имя, прибегла к мнемонической уловке, окрестив его Гарри-в-сафари. В пику Дову она собиралась выучить имена всех студентов за одну неделю.
– Нет, Гарри, в тысяча девятьсот девяносто четвертом году игры также выходили и в цвете. Черно-белую гамму я выбрала из эстетических соображений. Но заруби себе на носу: когда тебе недостает средств – тщательно прорабатывай стиль. Бедность не порок, а удачная стилистическая находка, если, конечно, правильно ее обыграть.
– Ага, так я и думал, – оживился Гарри. – Ну да, вряд ли все игры в тысяча девятьсот девяносто четвертом году были черно-белыми, просто я хотел уточнить, были ли они в основном черно-белыми?
Сэди склонилась над списком студентов и сделала пометку против имени Гарри – «Монохромный».
– А мне понравилось, – произнесла Дестини («Умэ но» – занесла в список Сэди). – Понравилась и сама идея, и ее политическая подоплека. Единственная моя претензия к игре – ее нигилизм. Как только выясняется, что производит фабрика, игра… – Дестини запнулась, подыскивая нужное слово, – …игра, как по-моему, теряет новизну. Хочется чего-то большего, неожиданного поворота сюжета.
– Ты не первая, Дестини, кто это отметил. Ты права, и, думаю, будь у меня больше времени, я непременно развила бы сюжет. Однако порой разработчик вынужден создавать игры в строго определенных временных рамках. И тут не до жиру. А будешь стремиться к совершенству – и вообще ничего не сделаешь… Мазер был моим лучшим другом. Мы вместе росли. Вместе играли в игры. И помешались на безупречности. Мы считали, что можно пройти игру почти безошибочно: идеально быстро, набрав максимально возможное количество очков и не поступившись совестью. Не умирая. Не сохраняясь и не начиная заново. Мы резались в «Супер Марио» и перезапускали уровень всякий раз, когда не успевали подобрать золотую монетку или когда к нам прикасался Купа. Да, мы были совершенно чокнутыми, и да, у нас была куча времени. Однако мысль о достижении идеала гвоздем засела в моей голове и долго потом мешала мне в работе. Она ее просто парализовала… Что я хочу вам сказать: игры, которые вы создадите для семинара, окажутся бесконечно далекими от совершенства, и это – нормально. Однако это не значит, что вы должны работать спустя рукава. Приложите усилия, взорвите мне мозг. И помните: стремиться к идеалу необходимо, но главное – это работать. Несмотря ни на что.