Студент Джоджо, одетый в рваный свитер с эмблемой Кленбурга, поднял руку.
– Милый свитерок, – заметила Сэди, чирканув в списке «Джоджо из Кленбурга».
Джоджо затравленно кивнул, словно только сейчас заметил невесть откуда взявшийся на нем свитер или словно этот свитер натянули на него силой.
– Скажите, пожалуйста, как восприняли «Тебе решать» ваши одногруппники?
– Рада, что ты спросил, – усмехнулась Сэди. – Они возненавидели мою игру. А один из них даже ратовал за то, чтобы меня исключили из института.
– Почему?
– Ну, потому что людям не нравится, когда их обзывают нацистами. Так сказал мой профессор, и, думаю, он был прав. С тех пор я не пишу игры, где игроков клеймили бы нацистами.
Класс засмеялся.
– Ох, уже четыре часа, пора расходиться. До встречи через неделю. Джоджо, Роб, с вас первые игры. Перешлите их по мылу не позднее вечера воскресенья, чтобы мы все успели в них наиграться до следующего семинара.
Дестини замешкалась на последней парте и, когда все ее однокурсники покинули аудиторию, приблизилась к Сэди.
– Не возражаете? – спросила она. – Я хотела бы задать вам один вопрос, но не перед всем классом.
– Ничуть, – ответила Сэди. – Только давай поговорим по дороге. В пять мне надо забрать дочку у няни.
– У вас есть дочка? – поразилась Дестини. – Отпад. Я думала, разработчикам игр не до детишек: у них и так работы по горло.
– Ну, не настолько все плохо, – усмехнулась Сэди. – Кроме того, всю свою жизнь я была не только разработчиком, но и владельцем компании, поэтому…
– Поэтому все, что нужно, – это образовать собственную компанию?
– Точно. И переложить большую часть работы на чужие плечи.
– Позвольте вам признаться? Я так воодушевилась, когда узнала, что вы будете у нас преподавать. На нашем факультете женщин и цветных – капля в море. И я люблю все ваши игры, а не только «Итиго». Я во все играла. И разумеется, в «Церемониймейстера». Это полный улет. Я вообще считаю вас гением.
Они подошли к кабинету Сэди, на двери которого до сих пор висела табличка «Дов Мизрах».
– Ну, вот мы и пришли, – сказала Сэди. – Итак, какой вопрос ты мне хотела задать не перед всем классом?
– Ах да… Я боялась смутить вас… Мне действительно понравилась «Тебе решать», но…
– Но?..
– Но она и рядом не стояла с «Итиго»! Вы только не обижайтесь. Я вас очень уважаю, профессор Грин, честно.
– Не переживай, Дестини, ты права на все сто. Именно поэтому я и принесла вам игру. Хотела показать, с чего я начинала.
– Тогда я хочу вас спросить вот о чем: как вы за столь непродолжительное время умудрились сделать гигантский скачок от «Тебе решать» к «Итиго»? Как вам удалось так молниеносно повысить свое мастерство? Прыгнуть выше головы? Вот чего я не понимаю. Вот чего я сама никак не могу достигнуть.
– Это долгая история, – вздохнула Сэди, глядя на Дестини.
Не знать, как прыгнуть выше головы, – это мучение. Изнывать от желаний, не совпадающих с твоими возможностями, но упорно, как завещал Роберт Браунинг, «тянуться к недосягаемому» – мучение еще большее.
– Боюсь, у меня нет готового ответа, – сказала Сэди. – Давай поговорим об этом позже, когда я подумаю, хорошо?
В ту же ночь Сэди мысленно вернулась в тысяча девятьсот девяносто шестой год. Тогда она действительно совершила прорыв в работе. Но какой ценой? Стыдно признаться, какие мотивы двигали ею, какие причины толкали ее на достижение «недосягаемого». Во-первых, ей хотелось доказать всему МТУ, что она настоящий профессионал и поступила в институт благодаря уму, а не принадлежности к женскому полу. Во-вторых, ей хотелось заставить Дова кусать локти за то, что он ее бросил. И в-третьих, вынудить Сэма признать, что ему посчастливилось работать с такой выдающейся личностью, как она, с таким гуру-программистом, c таким переполненным гениальными замыслами самородком. Но как объяснить это Дестини? Как объяснить Дестини, что ее творческий потенциал и небывалую работоспособность в тысяча девятьсот девяносто шестом году подхлестнули себялюбие, мелочные обиды и общая неудовлетворенность жизнью? Что только благодаря упорному труду и силе воли Сэди Грин и стала великой? И что высокое искусство – удел не самых счастливых людей?
Интересно, а как бы ответил на вопрос Дестини Сэм? Знающий все на свете Сэм, который как никто другой, вынужденно признавала Сэди, умел расцвечивать этот мир – или, по крайней мере, мир Сэди – ликующими и жизнерадостными красками. Ей постоянно хотелось ему позвонить. Каждый булыжник в мостовой Кембриджа будил в ней воспоминания о Сэме и Марксе. Но разве можно возродить дружбу, обремененную тяжким грузом, просто подняв телефонную трубку? Нет. Достаточно и того, что она знала: Сэм жив. Его имя часто мелькало в групповой рассылке коммерческого отдела «Нечестных», однако напрямую с Сэмом Сэди не общалась со времен «Первопроходцев».
Впервые открыв «Первопроходцев», она не обратила внимания на авторов игры. Одинокая и несчастная, измученная послеродовой депрессией и блуждающая в лабиринте мыслей, она не ждала от новой игры ничего особенного. В играх она искала прежде всего утешения, как многие в ее положении искали утешения в еде. Она выбирала незамысловатые игры, от которых можно было легко оторваться, чтобы поддержать и свое бренное тело, и тело новоиспеченного и ненасытного существа. Она уже сыграла в пару выживалок: одну, где действие происходило на Диком Западе, и в другую, о родовой общине, затерянной на острове; в несколько игр, предназначенных для того, чтобы скоротать время в ресторане в ожидании заказа; в игру по управлению отелем; в игру по выращиванию волшебных цветов и в игру про парк развлечений.
Однако «Первопроходцы» заставили Сэди мгновенно позабыть про все эти игры, с первых же сцен погрузив ее в уютный и знакомый мир – мир, крутившийся на ее собственном игровом движке. Необычайную одаренность населявших этот мир жителей она списывала на то, что «Первопроходцы» привлекали игроков ее типа – тридцатилетних буржуа, ностальгирующих по восьмидесятым.
Доктор Дедал, изготавливавшая хрустальное сердце, зародила в ней некоторые подозрения, но она тотчас отогнала их прочь. Она ничего не хотела знать. Она хотела только играть. Позже она обвинит Сэма в обмане, но, если смотреть правде в глаза, никто ее не обманывал, она обманывалась сама, не желая признавать, как сильно увлекла ее эта дурацкая и утонченная игровая вселенная.
Полтора года спустя, пересказывая Дову эту историю как забавный застольный анекдот, она вдруг поняла, что больше не сердится на Сэма. И внезапно ее охватили нежность и сострадательная жалость к своему другу. Конечно, он создал этот мир ради нее. Но и ради себя тоже. Смерть Маркса сильно потрясла его. Он остался в полном одиночестве. Вдобавок Сэди свалила на него всю ответственность за руководство «Нечестными» и умыла руки, так ни разу и не появившись в офисе. Ни разу не сказав Сэму спасибо.
Весенний семестр был в разгаре, когда Сэди наведалась в подвальный этаж книжного магазинчика Гарварда, где хранились подержанные фолианты. Она искала книжку с картинками для дочки. Роясь на полке, Сэди наткнулась на затесавшуюся по ошибке книжку с автостереограммами «Волшебное око» и тотчас вспомнила станцию метро и окликнувшего ее Сэма. И хотя автостереограммы как таковые картинками не являлись, Сэди все равно приобрела их для четырехлетней Наоми.
Вечером, перед сном, Сэди раскрыла «Волшебное око» и показала Наоми первое изображение.
– Я вижу, вижу! – закричала девочка.
– Что ты видишь?
– Птичку! Вот она, передо мной! И вокруг меня! Ой-ой, как красиво, мамуля! Давай посмотрим еще одну картинку! Мне так нравится эта книжка.
Две недели спустя Наоми бесчестное количество раз пересмотрела все двадцать девять изображений и потребовала новое «Волшебное око».
Старое «Волшебное око» Сэди решила отправить Сэму. Вначале она думала написать ему письмо, но затем отослала книгу без всякой приписки. Сэм и так догадается, от кого она.
Ант проездом заскочил в Бостон, и Сэди пригласила его выступить на семинаре. «Нечестные» готовились к выпуску седьмой части «Дублей старшей школы», и многие семинаристы Сэди были просто повернуты на этой игре: для их поколения «Дубли» стали игровым аналогом Гарри Поттера. «Дубли» пользовались гораздо большей популярностью, чем «Итиго», и несколько иной популярностью, чем «Кленбург». Вечно юные, Дубли словно возвращали игроков в годы безмятежного детства.
После семинара Сэди затащила Анта в ресторан – поужинать и посплетничать о знакомых из игровой индустрии. Кто вляпался в сексуальный скандал или вновь угодил в центр реабилитации? Чья компания оказалась на грани банкротства? Чье продолжение игры накрылось медным тазом, так как, по всей видимости, разработку передали на аутсорсинг команде незаинтересованных в работе индийских программистов?
Они всячески избегали щекотливых или деликатных тем, но, когда принесли десерт, Сэди, не колеблясь, спросила:
– Как поживает Сэм?
«Волшебное око» она отправила две или три недели назад, но Сэм ничем не дал ей понять, что получил книжку.
– Полагаю, так же. В конце года он закрыл проект с «Первопроходцами».
– Жаль.
– Честно говоря, я вообще не понимаю, зачем Сэм его замутил. Да еще под грифом «Особо секретно». Ты в «Первопроходцев» играла? Странная вещица. В стиле ретро.
– Нет, не играла, – солгала Сэди.
– Мэр Мазер в «Кленбурге» тоже отходит от дел. Сэм развернул избирательную кампанию по смене власти.
– Умный ход.
– Думаю, должность следующего мэра будет скорее почетной, чем административной. А сейчас Сэм одержим идеей игры с дополненной реальностью. Понятия не имею, что это. И да, на прошлой неделе умер его отец.
– Агент Джордж? – спросила Сэди.
Насколько она знала, Сэм не виделся с ним уже целую вечность.