Лучше представлять себе свой успех, чем чужую неудачу.
Первое имеет больше шансов сбыться, оно же касается лично нас. Хороший образ победы даст силы для борьбы. И для самой победы.
Не надо спешить…
Иногда хочется замедлить шаг.
Так хорош этот вечер! Теплый ветер, кроны деревьев шумят в вышине, синие сумерки сгущаются. И звезды появляются на небе сразу, россыпью… И так хорошо гулять, просто идти и дышать. Этот вечер так хорош! И хочется погулять еще…
Но мы ускоряем шаг. Потому что пора домой, там ждут дела, там работа, работа, а утром рано вставать… Мы потом погуляем. Ведь будет еще хороший вечер, обязательно будет. А сейчас надо идти. Возвращаться пора. Пошли домой.
Я знаю один грустный секрет. Этот вечер никогда не повторится. И мы будем сожалеть о нем, вспоминать его… Если с нами был человек, с которым было так легко и приятно гулять – наш ребенок, любимый, друг, – мы будем сожалеть еще больше. Потому что ребенок вырастет. А друга или любимого может уже не быть с нами. Или мамы…
Но мы так торопились домой в тот вечер. Так много дел! Потом погуляем. Так мы говорили себе.
И гуляем. Иногда можем себе позволить. Но это другие вечера, другие люди рядом, другие мы. А тот вечер мы безвозвратно потеряли. Ушли из него. Ускорили шаг…
А надо было замедлить. И сполна насладиться счастливым теплым вечером. Их очень мало, таких вечеров. Да и дней нашей жизни не так уж и много…
Шоколадка для Толика
Однажды мы поехали на конференцию в Пермь. Давно это было.
Поехали на машине. Муж, я и мой друг детства, преподаватель философии Анатолий Михайлович. Дорога была плохая, сплошные ухабы и рытвины. И Толику стало нехорошо. Это же мой друг детства, поэтому – Толик.
Мы остановились в какой-то деревне, чтобы купить попить. Я и муж вышли, а бледный Толик остался в машине. Укачало его сильно.
В крохотном магазинчике продавец быстро давала все, что мы просили. А рядом с прилавком стоял мужичок. Ему тоже было нехорошо, но не потому, что его укачало. Он увлекался напитками, это было совершенно очевидно. В рваных грязных штанах, в сланцах на заскорузлых ступнях, в нелепой шапочке-«менингитке». И амбре на весь магазинчик.
Он клянчил у продавщицы напиток, а та ему грубо отказывала. При нашем появлении замолчали. Продавщица выдавала нам покупки, а мужичок застеснялся, видимо, попрошайничать. И угрюмо мялся с ноги на ногу, ждал, когда мы уберемся наконец.
У него были совершенно детские круглые голубые глаза с ресничками. Так странно эти глаза выглядели на пропитом обветренном лице. Некрасивом. Как раньше писали – с печатью порока… Словно душа ребенка смотрела из разрушенного и испачканного дома на мир.
Я напомнила мужу: «Купи еще сок яблочный для Толика. Сок кисленький, Толика перестанет тошнить. И шоколадку Толику возьми. Он подкрепится, и ему лучше станет. И яблоки для Толика купи, раз уж апельсинов нет. Яблоки Толик любит. Надо купить Толику яблоки! Бедный Толик…»
На угрюмом лице мужичка появилась боязливо-радостная улыбка. Глаза расширились от радостного удивления. Он почему-то очень удивился и обрадовался. И кивал головой утвердительно. И жадно смотрел на покупки.
Я тоже удивилась такой радости незнакомого пьянчужки, уж извините. Неужели он моей доброте так радуется? За незнакомого ему Толика. Но тут зашел уставший милиционер. Видимо, участковый местный. И крикнул зычно:
– Толик, так вот ты где! Ты почему не явился по повестке! Я тебя искать должен. Ну-ка, пошли, Толик. Вот ты и попался!
Мужичонка вздохнул, забормотал что-то в свое оправдание и пошел с милиционером… Вот в чем дело! Это и был Толик. Тоже Толик. И ему тоже было плохо.
Что там фильмы Бунюэля о сюрреализме судьбы? Только улыбнулось счастье человеку, только увидел он богатые дары жизни, только позаботился кто-то о нем щедро и милостиво – а уже пришел архангел. И надо идти с ним. Это не для тебя, оказывается. Ты тут вообще ни при чем. И ты ничего не получишь, кроме наказания за свои ошибки и промахи…
Мы ему дали шоколадку и яблоки. Милиционер вздохнул и разрешил. Они ушли. А мы вернулись к машине с новыми покупками. И рассказали нашему Толику про сцену в магазине.
Потом долго беседовали про судьбу и ее дары. А я по сей день помню робкую и радостную улыбку на лице того мужичка. Когда он думал, что пришло счастье: незнакомые люди почему-то решили позаботиться о нем, купить ему вкусное, хорошее. Просто так. Потому что Толику плохо…
И эти детские голубые глаза, которыми душа смотрела на мир, помню. И пусть нам простятся ошибки. Когда-нибудь о нас позаботятся – когда нам это будет очень нужно. Даже если тоже по ошибке. Все равно это хорошо. Это подкрепляет силы. Как яблоки и шоколадка…
История о подругах и пионах
Это давно было, в трудные времена.
В деревне у одной женщины в палисаднике расцвели пионы. Темно-розовые пышные пионы с чудесным ароматом.
Убогий домишко, забор покосился давно. Беспросветная бедность. Только коза и куры спасали. А пионы – это была дивная роскошь, счастье, любование сердца.
Через улицу жила подруга. Тоже пожилая и одинокая. И тоже бедная, в таком же домишке.
Ходили друг к другу в гости, пили дешевый чай, ели сушки – каменные, но если в чае размочить, то ничего, вкусно даже! Вдвоем легче жить земную жизнь.
А потом Мария слегла и лежит. Слабая стала, кур покормить не может. Наталья помогала, в аптеку ездила в соседнее село, варила кашу… А Мария тает и тает.
Наталья плакала втихомолку. Единственная ее подруга лежит и не встает. И чаю не хочет…
Наталья хотела сказать о любви, о дружбе, о том, что надо жить! А сказать не умеет, слова какие-то куцые и обычные. А сердце разрывается!
Наталья взяла ножик и срезала свои пионы под корень. Огромный букет получился. Палисадник голым стал, домишко – совсем убогим. Зато огромный букет благоухает.
Наталья его отнесла Марии. И поставила на стол в кувшине. Стало так красиво! Неземной аромат разлился по бедной комнате. Это был подарок. Дар. Самое дорогое и красивое, что было у бедной женщины. Самое лучшее!
А Мария с того дня начала поправляться. Сначала заплакала тихо, смахнула слезы слабой рукой. Что это, говорит, Наташа, за ангельский дух? А потом поправляться начала.
Аромат животворящий и райский ее спас.
Или верная дружба, когда отдают последнее, самое лучшее, единственное хорошее, что имеют. И молча идут хлопотать, заботиться…
И все стало хорошо.
Только удивительно: на другое утро Наталья глянула в окошко на свой палисадник. А там цветут пышно пионы! Темно-розовые, махровые, крупные. Изливается райский аромат…
Может, конечно, остались ростки и стебельки, за ночь выросли? А сияющие ангельские крылья померещились в небе. Просто птица большая улетела, облако блеснуло на солнце…
Так засияет вдруг простое и усталое человеческое сердце. И прольется благоухание. И расцветут райские цветы в палисаднике нашего земного дома…
Двери к счастью
Черчилль говорил: мол, если дверь не открывается, разбегись и толкни.
Если опять не открылась, разбегись еще сильнее и толкни сильнее. И делай так, пока не откроется!
Такова была его тактика. Но это не всегда действенно. Можно слишком больно ушибиться. Можно потратить слишком много времени. Да и не всегда надо выламывать двери. Это может нехорошо закончиться.
Одна моя знакомая искала работу. Она закончила факультет искусствоведения в начале девяностых. Тогда интернета в помине не было, даже домашнего телефона не было у Лиды. И она обивала пороги разных учебных заведений, разговаривала с довольно заносчивыми начальницами и начальниками.
Ее никуда не брали. А жить было совершенно не на что – маме на предприятии перестали зарплату платить.
Они питались дешевыми макаронами. У Лиды не было целых колготок. И туфли стоптались окончательно.
Изящная такая девушка, очень образованная и воспитанная, прекрасно разбирается в искусстве – и почти голодает… Ей давали от ворот поворот. Она уже побывала, наверное, везде, где можно. Ее заставляли ждать, переносили встречи, разговаривали уничижительно со вчерашней студенткой…
И в конце концов в одном техникуме, куда Лида мечтала устроиться преподавателем, уборщица пролила на нее ведро грязной воды. Обругала грубо, расстроившись, видимо. И заорала: «Иди отсюда, такая-сякая! Убирайся! Зачем ты сюда приперлась? Закрыто!»
Лида – мокрая, грязная – разрыдалась на улице и потом всю ночь не спала. Маме ничего не сказала. И утром пошла на завод. Решила заняться физическим трудом, ну хоть в ученики токаря пойти. Или крановщицей стать. Потому что на этом заводе еще шла работа.
В отделе кадров попался хороший сотрудник. Поговорил нормально. А потом Лиду взяли в только что открывшийся рекламный отдел на приличную зарплату. Которую почти не платили сначала. Но давали талоны в столовую, масло, китайские полотенца, чай… А потом все наладилось и стали платить. А потом Лида стала начальником этого отдела.
Если дверь не открывается, может, нам туда и не нужно? Может, мы ошиблись дверью-то? Лида рассказывала, что крик злой уборщицы она восприняла потом как голос свыше. Когда успокоилась. «Зачем ты пришла, здесь путь закрыт!»
Это высшие силы, как Лида говорит, дали ей окончательный ответ, раз она не понимала и все искала работу преподавателя. А нашла место в рекламе!
Так что с дверью все не так просто. Это Черчилль немного хватил через край, залихватски сказал. На самом деле он тоже умел искать другие пути. Как все, кто добился успеха.
Если заперто, если уже гонят в тычки, если велят уйти – может, есть иной путь. Совсем рядом есть отпертая дверь. А за ней нас ждет наша судьба и счастье? Надо пойти и проверить!
Энергия жизни
В самолете рядом сидела красивая брюнетка с большими карими глазами, моего возраста примерно.