– Я считаю, ты не хочешь съезжаться со Скарлетт, потому что не уверен в том, что это то, что тебе нужно, – ответила я.
– С чего так подумала? – Он прислонился спиной к стене и старался сохранять расстояние. Это ужасно бесило, потому что заставляло делать выводы, от которых я сама себя ненавидела.
– Просто мне легко это понять. Я же говорила, что мы с парнем долгое время жили вместе. Заботились друг о друге, нам было комфортно вдвоем, весело. Но, как ты сказал, было «но».
Он взглянул на меня, но тут же его взгляд поймал что-то на покрывале, и он слушал, не смотря мне в глаза.
– Понимаешь, я ценила в нем друга, которым он был для меня. Но мне казалось, что это не тот человек, с которым я бы хотела провести всю жизнь. Я думала, что если я с ним останусь, то потеряю что-то главное в своей жизни. Что пропущу что-то или кого-то.
Теперь Джонатан смотрел на меня пристально и внимательно, что не было шанса скрыться от этих глаз, что-то спрятать и оставить для себя. Казалось, он понимал, о чем я говорю.
– Ты права. Это такое точное описание моих чувств, что я не знаю, что сказать.
– Да тут и не надо ничего говорить. Я тоже не знаю, что тебе сказать. Это твоя жизнь. Ты сам должен решить, что для тебя важнее. Твое душевное спокойствие или спокойствие человека, которого ты приручил. Помнишь у Экзюпери?
– «Мы в ответе за тех, кого приручили», – обреченно процитировал он.
– Ну да, – со вздохом произнесла я.
– И как поступила ты? – Натан присел на кровать и немного успокоился. Морщинки на лбу расправились, руки опустились на колени, а в глазах появилось привычное тепло. Не было никакой настороженности, что давало уверенность продолжить разговор.
– И я ушла.
Он поднял брови и наклонил голову. Удивился? И что тут удивительного? Ведь я ушла из-за тебя, но ты никогда об этом не узнаешь, потому что и не надо об этом знать.
– Я не уверен, что я… – почесал затылок Джонатан.
– А я и не говорила, что тебе надо сделать то же самое. Просто у меня было достаточно времени, чтобы решиться на этот шаг.
– Да… – задумчиво произнес он.
– Джонатан… – Его имя вырвалось из меня с таким чувством, что я невольно посмотрела на реакцию парня, который внимательно слушал меня. – …зря ты обсуждаешь это со мной, а не с родными или друзьями. Они знают тебя лучше, любят тебя, знают вас и… Я вообще не имею права тебе что-то советовать, потому что…
Мне вдруг захотелось сказать ему, почему я здесь, зачем говорю с ним, почему мне хотелось приехать в Лондон. Мне хотелось рассказать ему, какой он хороший, да просто открыть глаза и рассказать, какой он. И я готова была, пока он не остановил:
– Я понял тебя. Спасибо, – выдохнул он. И я, если честно, тоже поняла, что все остальное лишнее. – Спасибо, что не раздула скандал и помогла маме. Семья для меня многое значит.
– Да. – Я улыбнулась. Все так логично в его словах и никакой чувственной подоплеки, в отличие от меня. В горле опять образовался комок. – Еще не совсем, но в этот раз, наверное, все решится.
– Конечно, так и будет, – закивал он. – Хочешь, я расскажу, что говорит о тебе мама?
Я пожала плечами.
– Расскажи, если хочешь, – равнодушно ответила я. Мне бы было куда интересней узнать, что думаешь ты обо мне. – Ты не против, если я прилягу?
– Нет, конечно. Может, мне уйти? Я и так достаточно времени у тебя отнял.
– Нет, – запротестовала я, испугавшись, что это, возможно, последний и единственный наш такой искренний разговор. Мне хотелось продлить отмеренное нам время, хотелось слушать его, ощущать, что он рядом и что его интересует то, что я думаю.
Я перебралась на кровать, взяла подушку, обняла ее и легла, вытянув ноги. Голос Джонатана был такой глубокий и низкий, такой знакомый и родной, похожий на музыку, которая успокаивает и убаюкивает одновременно.
– Мама говорит, – начал Натан, – что ты похожа на одну из сказочных героинь и…
Слова начали терять смысл, веки сомкнулись, а я так и не узнала, на кого больше похожа – на жертвующую собой Русалочку или спрятанную от чужих глаз Рапунцель. Одно я могла знать наверняка, что сказки случаются только во сне, где принц никогда не попросит у тебя совета, как ему быть со своей девушкой. Где он просто притянет тебя к себе и оставит нежные поцелуи за ушком. Но это был всего лишь сон.
Глава 9А вы знаете, как делать ангелочков?
Невозможно поцеловать девушку неожиданно, но можно поцеловать ее быстрее, чем она ожидает.
Сны бывают разными. В некоторые ты проваливаешься, как в мягкую пену, из которой не хочется выбираться, а некоторые сжимают в тиски холодными щупальцами осьминога, от которого хочется убежать и не возвращаться. Странно, но в этом холодном городе туманов и дождей мне снились только теплые и волшебные сны, именно такие, из которых ты долго не хочешь освобождаться и еще некоторое время паришь между сном и явью. Хочется ухватиться за эти нереальные картинки и остаться ненадолго в них, потому что иногда реальность настолько суха и враждебна в своей повседневной жизни, что просыпаться лень. Но вот беда, когда кто-то настойчиво хочет, чтобы ты ответила на телефонный звонок, когда из динамиков орут во всю мощь Museсо своими «Madness», хочешь не хочешь, а приходится открыть глаза и ответить.
– Да, – прохрипела я сонно в трубку.
– Привет, милая. Не разбудила? – Это была Лиззи. Хотелось закричать, что я все еще сплю и отключиться, но совесть не позволила отфутболить ее в день концерта.
– Нет, не разбудила, – откашлявшись, убедила ее я. – Давно встала, бодра и весела.
– Вот и классно. Собирайся и приезжай, мне нужна помощница.
– Лиззи, я сказала, что проснулась. Но еще не умылась и не съела свой инглиш брекфест, – язвительно заметила я.
– Ничего. Я напою тебя кофе. – Ее настойчивости не было предела. – Пожалуйста, приезжай скорее, я не могу решить, какое платье надеть на выступление. Мама обещала, что отвезет тебя сразу, как ты проснешься.
– А более компетентной в этих вопросах подруги у тебя нет? – хотелось попробовать отсрочить свою участь.
– Нет. Все мои подруги ужасные шопоголики. Они предлагают наряды только от известных кутюрье. А мне это не подходит, я хочу что-нибудь винтажное и старомодное, – щебетала Лиззи.
– Хорошо-хорошо. Только ты должна знать, что я в этом совершенно ничего не понимаю. – Я начинала сдавать свои позиции.
– Просто приезжай. И помоги выбрать. Ну, пожалуйста!
Научите меня отказывать, я совершенно не умею говорить «нет».
– О’кей. Я только…
– Жду тебя! – В трубке раздавались противные гудки. Она опять добилась своего, а мне оставалось только всплеснуть руками.
Откинувшись на подушку и не желая вставать, я предавалась мыслям, которые были далеки от Лиззи и ее проблем. Я спала под покрывалом, а это значило, что Натан меня укрыл, что… Да, скорее всего, это ничего не значило, а точнее для него ничего, а для меня целое событие, потому что я отлично могу придумывать то, чего на самом деле не происходило. Сейчас бы за такой мудрый вывод моя подружка вручила бы мне медаль и сказала, что я наконец образумилась и мне пора возвращаться к своей обычной жизни, чего совсем не хотелось. Возможно, я и сбежала из заснеженной Москвы только потому, что там у меня была обычная жизнь, которая в последнее время преподнесла слишком много неожиданных и неприятных сюрпризов, которые заставляли двигаться в противоположном от них направлении. Но вот Надежде я могла бы позвонить, могла, но не хотела, из-за того что знала, она снова начнет меня учить, взрывая мозг и предостерегая от безумств. А когда же их совершать, если не сейчас?
Прогоняя грустные мысли, я вылезла из кровати, приняла душ и спустилась в кухню, полностью готовая и к показу мод от моей лондонской подружки, и к ее концерту. Джинсы и футболка, конечно, не от-кутюр, а, скорее, «винтаж», причем «вери вери винтаж», который можно найти только в скромных московских магазинах, называющихся «Смешные цены», что уж говорить о том, что там и одежда порой продавалась такая же. Но мой скромный доход не позволял заскочить даже в не очень кусачий H&M. Хотя на плечи пришлось накинуть кардиган именно этой марки, чтобы прикрыть слишком кричащую надпись, выбитую на маечке. Можно было выбрать что-то другое, но я думала, что кое-кому она может прийтись по вкусу.
Клер ждала меня в кухне, она приготовила завтрак и обещала Лиззи привезти меня для пытки нарядами.
– Доброе утро, – хотелось быть вежливой как «милые бритиши». – Я готова.
– Доброе утро, завтрак на столе. Поешь, – строго сказала она. – Лиззи не спасут какие-то десять минут. А твой желудок спасут.
– Хорошо, – согласилась я, потому что действительно очень проголодалась.
Мама Джонатана пила что-то из красивой чашки, смотря в окно, и хмурилась. Меня это немного расстроило, но я принялась за завтрак. Мне подали глазунью с какими-то поджаренными пластинками, на вкус они походили на бекон, только пересушенный и жесткий.
– А где же овсянка? – пыталась пошутить я.
Клер улыбнулась, и черты ее лица расправились.
– Ты думаешь, что все англичане лопают овсянку и болтают о погоде? Хотя… – Она стушевалась. – Сегодня на завтрак инглиш брекфест: глазунья, бекон и фасоль. А погода просто отвратительная, всю ночь и утро идет снег, на дорогах пробки.
– Да? – Я встала и выглянула в окно. – Сказочно.
– Да, большая редкость для Лондона, – подтвердила мои слова Клер. – Снег… И пробки на дорогах.
А еще говорят, что у нас в России проблемы с дорогами. Вот в моем маленьком городке, откуда я родом, никогда не бывает пробок. Хотя, надо сказать, что и машин там не так много, как в мегаполисах. А снег я любила, особенно такой, что шел за окном: большие хлопья, они выглядят как пух, мягкий и нежный.
– Если не хочешь есть яйца, могу предложить йогурт или хлопья.