Прохожие столпились вокруг, ужасаясь и негодуя. Белый фургон вскоре увез погибшего, и толпа разошлась.
Странное дело, смерть человека ничуть не поразила меня и не расстроила. Впервые в жизни я осталась равнодушной, а прежде мне становилось плохо, мурашки бежали по коже, если кто-то из них заболевал или умирал.
Неужели я стала совсем бесчувственной?
Нет, просто я еще не опомнилась от потрясения после потери детей. Или привыкла к человеческой жестокости, подобно Натали приняла ее как неизбежность.
Взглянула на соседний дом. Оказалось, Пифагор тоже наблюдал с балкона за этой сценой.
Он собрался в комок, напружинился, одним изящным прыжком перемахнул разделявшую нас пропасть и без труда приземлился на перила рядом со мной.
Мы потерлись носами, затем он боднул мой загривок крутым лбом, осененным Третьим Глазом. Приятнейшее ощущение!
– Слыхал о твоей беде, – сочувственно проговорил он. – Узнал из разговора домоправительниц. Люди утопили четверых твоих котят. Я понял, что ты скорбишь, и побоялся лишний раз побеспокоить тебя и нарушить твой траур.
– Я им отомщу, вот увидишь!
– Поверь, не стоит труда. Только что ты сама убедилась: они поубивают друг друга и без твоей помощи. Как я и предсказывал, на смену терроризму к нам в город пришла гражданская война. Зачем же тебе самой марать лапы и зря беспокоиться? Лучше развивай сына, обучай его. Пусть станет продвинутым, просвещенным вопреки всеобщей деградации.
Предложила Пифагору взобраться на крышу.
Мы уютно устроились рядышком на прогретом шифере возле трубы.
– Вчера я вспоминал о тебе. Домоправительница смотрела по телевизору фильм «Catwoman» – «Женщина-кошка». Главная героиня, наша современница, обнаружила в себе кошачью природу и, по сути, стала новым воплощением древнеегипетской богини Бастет.
– А что такое «фильм»?
– Заснятая на пленку история, она не реальная, а воображаемая, придуманная сценаристом.
– И чем же занималась «женщина-кошка»?
– Сражалась с людьми и побеждала их.
Я покачала головой и даже вздрогнула от возмущения.
– Сражалась! Мы вечно сражаемся! Почему в этом мире сплошное насилие?
– Наверное, без насилия скучно. Жизнь стала бы однообразной, неинтересной. Представь, если каждый день солнечно и тепло, без перемен. Насилие подобно грозе. Электричество скапливалось, и вдруг ударила молния. Мгновенная разрядка. Из черных туч хлынул дождь, потом поредел, прекратился, вновь выглянуло солнце. Насилие присуще природе. Даже растения борются за выживание. Повилика душит деревья. Листья наперебой тянутся к свету, заслоняя друг друга.
Я подумала о детях в начальной школе, убитых черным человеком. О жертвах войны с экрана телевизора Натали. О несчастных котах, которых Камбис II заживо привязывал к щитам. Ничего себе гроза!
– Сам я считаю, что насилие порождено древним инстинктом охотника, убивающего добычу. Первоначально агрессия помогала не умереть от голода и защищала от врагов. Всегда были сильные и слабые, властители и рабы. Теперь прямой пользы от насилия нет. Оно стало выплеском эмоций, раскрепощением подавленных желаний. Убив, человек, должно быть, испытывает облегчение, будто помочился.
– Гнусные ничтожества!
– А разве ты сама не творишь насилия? К примеру, чешешь за ухом и губишь невинных блох, которые даже не подозревают, на ком поселились.
– Ну ты сравнил! Блохи – мелкие паразиты, они…
– Разве важно, мелкие они или крупные? Ты не допускаешь, что все живое обладает сознанием?
– Обладает! Я в этом уверена.
– И только блохи его лишены, не так ли?
– Нельзя сравнивать раздавленную блоху с этим погибшим человеком или с моими убиенными детьми!
– Почему нельзя? Знаешь, Бастет, иногда мне кажется, что наша планета Земля – тоже единый живой организм, парящий в космосе. Боюсь, люди и кошки кажутся ей такими же паразитами, кишащими, кусачими. Землетрясение – ее попытка избавиться от нас.
– Земля – вовсе не животное.
– Но какое-то сознание у нее определенно есть. Она живая, теплая, она дышит. Земля покрыта растительностью, будто шерстью, вокруг нее атмосфера…
– Ты сравниваешь несравнимое.
– Все мы считаем свой род самым главным. Кошки смотрят свысока на представителей других видов и считают священной только собственную жизнь.
– Блохи тоже себя обожествляют?
– Да. И Земля заботится лишь о своем существовании.
Я привязана к внешнему миру, осязаемому, «зримому», и никогда не размышляла о подобных отвлеченностях. Блоха и планета не существовали для меня просто потому, что я неспособна их разглядеть.
В плане интеллекта Пифагор постоянно опережал меня.
Не смогла удержаться и почесала шею, распугивая собственных блох. Немного успокоилась и вернулась к более насущным вопросам.
– Ты действительно уверен в том, что война истребит человечество полностью? Без нашего вмешательства и участия?
– Они разработали новые способы массового убийства: отравляющие газы, смертоносные бактерии, радиоактивное атомное оружие. Систематическое «промывание мозгов» поспособствовало тому, что люди стали безразличны к собственной смерти и фанатичны. А фанатизм – источник мощнейшей разрушительной энергии.
– Что за «промывание мозгов»? Они моют друг другу черепную коробку?
– Нет, это образное выражение. Если слышишь ложь сотни раз, в конце концов начинаешь считать ее правдой. Так обманщики подчиняют себе окружающих.
– Недавно я высказала похожую мысль: «Когда привыкаешь ко лжи, правда не вызывает доверия».
– Наивным юношам и девушкам внушают, будто в невидимом загробном мире их ждет невероятно щедрая награда за то, что они убьют как можно больше людей.
– Неужели они верят?
– Не все, некоторые сомневаются. Однако никто еще не смог убедительно доказать, что некоторые религиозные догмы – заблуждение и обман. Поэтому молодежь покупает билет в рай ценой массовых убийств и самоубийства.
– И это залог тотального истребления человечества?
– Не стоит недооценивать людей. Они способны выжить вопреки всему. И часто приспосабливались к немыслимым условиям. В годину бед рождаются особенно одаренные особи и выводят свой вид из кризиса.
В гневе я попыталась вонзить когти в шифер и чуть не сломала их.
Пифагор тяжело вздохнул.
Я взглянула ему прямо в глаза: с каждым днем он нравился мне все больше.
– Начнем четвертый урок истории. Напомни, где мы остановились?
Я вновь навострила ушки.
– В последний раз ты рассказывал мне о том, что люди-торговцы показали нам мир и помогли расселиться в дальних обширных неведомых странах.
– На смену торговцам пришли воины и продолжили распространять по свету наш род. В 330 году до нашей эры древние греки захватили Египет (громадное царство) и крошечную Иудею. Им достались все богатства, запасы продовольствия, красивые женщины, способные к деторождению, а также их любимые кошки. Прежде для охраны житниц и домов от мышей и крыс греки использовали куниц, хорьков и ласок. Но у этих животных есть ряд существенных недостатков: они кусачие, плохо приручаются и вдобавок прескверно пахнут.
– Никогда не могла понять, отчего другие звери такие неряхи и грязнули!
– Греки, воинственный народ-завоеватель, издавна выращивали собак для охоты и войны. Отныне они занялись разведением кошек, чтобы дарить их красавицам, которых желали соблазнить и привлечь.
– Мы всегда нравились женщинам, это правда.
– Знаменитый древнегреческий комедиограф Аристофан засвидетельствовал, что в Афинах, крупном городе-государстве, кошек продавали на специальном кошачьем рынке, причем за большие деньги. Богиню охоты Артемиду нарекли «царицей кошек», так что она стала наследницей культа Бастет.
– Стало быть, и греки признали очевидное: мы обладаем божественной природой, а потому достойны поклонения и почестей.
– Позднее Грецию покорили римляне, не менее воинственный народ, пришедший с запада. Они переняли греческую культуру и теологию, греческих богов и… кошек. В их пантеоне Артемиду называли Дианой, но она по-прежнему оставалась царицей кошек. Римлянин, подобно греку, дарил красотке котенка в знак любви, как нынешние мужчины дарят цветы и шоколад.
– А римляне любили нас по-настоящему?
– Какая разница: любили или нет? Важно другое: мы поселились в их домах, грелись у очага. В то время как собаки зябли ночью во дворе, мы наслаждались теплом и уютом.
– Значит, римляне любили кошек, это очевидно.
– В хороших условиях наши предки расплодились, популяция стремительно разрасталась. Вначале кошек покупали только богачи, но вскоре нами обзавелось все население. У воинов, легионеров, появилась любопытная привычка брать котов с собой в поход.
– Надеюсь, они нас не привязывали заживо к щитам?!
– Нет. Разбив лагерь, они гладили нас и кормили, чтобы смягчить тоску по родному дому. Таким образом, экспансия Римской империи сопровождалась кошачьей экспансией.
– А я-то думала, что по миру нас распространили торговцы-евреи…
– Те оставляли котов лишь в прибрежных областях и портовых городах. Римляне же проникли в глубь континентов. Захватили горы и долы, холмы и равнины. Покоренные народы впервые в жизни видели котов, уж поверь.
– И впервые видели римлян, которые грабили их, угоняли в рабство или убивали.
– Признаю, ты неплохо подметила противоречивость человеческой истории. Итак, для многих кошка символизировала утонченность древнеримской цивилизации. Некоторые легионы избрали льва (крупного кота) своей эмблемой. Но, по иронии судьбы, сюда, во Францию (тогда ее называли «Галлия»), римлян привел полководец, страдавший «айлурофобией» – навязчивой боязнью кошек. Звали его Юлий Цезарь. Нас он на дух не переносил, одно наше присутствие вызывало у него паническую атаку, вплоть до судорог.
– Неужели огромная армия подчинялась воле одного человека?
– Люди – стадные животные, они охотно следуют за вожаком. В те времена им был Юлий Цезарь, и его слушались беспрекословно. Римская империя вобрала в себя всю Европу. Кошки заняли ее целиком. Населявшие Европу варварские племена тоже стали поклоняться нам поневоле.