Красная пелена перед глазами стала оранжевой, желтой, белой, коричневой, черной.
И тут наступило озарение.
Я увидела, как мельчайшие элементы материи плавают внутри меня в пустоте. Собственно, пустота повсюду. И еще энергия, что связывает между собой все сущее. Благодаря энергии я есть я, особая форма, а не расплывчатое облако.
Но что именно вбросило эти пылинки в пространство?.. Это… это… мое сознание, мое представление о самой себе.
Представление, сознание сцепляет пылинки и придает мне физическую форму, которая видна со стороны. Мое самосознание позволяет мне выделиться из массы, не смешиваться с другими атомами Вселенной.
Я сознание. И я верю в себя настолько, что убедила всех остальных видеть во мне отдельное существо.
Я верю, что существую.
Я верю, что неповторима.
А значит, я действительно неповторима.
Значит, я такова, какой себя мыслю.
Да, вот оно постижение, подаренное мне блаженным мигом.
Я ТАКОВА, КАКОЙ СЕБЯ МЫСЛЮ.
Я заложница истории, которую рассказываю себе о себе же самой.
И тут меня потрясла еще одна необычайная мысль:
Я МОГУ СТАТЬ СОВЕРШЕННЕЕ.
Если я исследую мысль о себе, если отважусь представить себе иное или найду возможность преодолеть собственные пределы, если поверю, что Пифагор и Бастет едины, то вырасту. Я смогу расти, понимая, что мое тело – всего лишь начало, точка отсчета, ограниченная индивидуальность, способная расширяться до бесконечности, чтобы обнять весь мир. Я могу стать… вселенной во всей ее полноте.
И вот третья мысль:
Я МОГУ РАСШИРЯТЬСЯ ДО БЕСКОНЕЧНОСТИ.
Экстаз. У меня закружилась голова. Но как только ощутила реальную возможность стереть границы, я испугалась и юркнула обратно в тюрьму, в уютное маленькое тельце. Сознание вновь разместилось в кошачьей голове. И занялось моими чувствами, моим организмом. Оказалось, я не готова «расширяться до бесконечности». Я всего лишь особое существо. Правда в том, что я кошка. Обыкновенная кошка, с которой сознание сыграло странную шутку: подарило эфемерный миг волшебства. Я вспомнила, что я всего лишь…
– Бастет… Бастет!
Кто-то окликнул меня. Кто-то меня позвал. Я открыла глаза.
– Я испугался, подумал, что ты умерла, – сказал Пифагор.
– Нет… У меня… В общем, я кое-что поняла. Но меня это напугало. Я не знала, что такое возможно. Я была не готова принять такую мощную весть.
Пифагор пытливо смотрел, но не понимал, о чем я говорю. Мы устали и лежали рядышком, животами кверху, опустив лапки.
– Значит, ты что-то поняла, и на тебя это произвело огромное впечатление. Что это было?
– Я поняла, что мы пустота, организованная нашим собственным самосознанием.
Пифагор глубоко вздохнул.
– Забавно.
– Мысль собирает эту пустоту в материальное тело, в индивидуальность. Мы верим в реальность нашего существа, но, по сути, оно лишь… мысль. И достаточно представить себя чем-то боˊльшим, чем твоя телесная оболочка, выйти из нее, и ты станешь бесконечным. Оказывается, мы таковы, какими себя мыслим.
– Ты меня потрясла, Бастет, – произнес Пифагор.
– Прежде это ты меня потрясал, – ответила я.
– Может быть, мы созданы, чтобы дополнять друг друга?
Я услышала, что в соседней комнате Вольфганг и Эсмеральда любили друг друга.
– Наш пример вдохновил их, я сразу заметила. Они за нами последовали.
– Любовь – штука заразная, – согласился Пифагор. – Чем больше пар ей покорны, тем больше появляется других пар, которым тоже хочется покориться.
За стеной Эсмеральда кричала от удовольствия.
В скором времени наши соседи навестили нас. Вольфганг направился к небольшому холодильнику. Он нажал на ручку, и мы увидели на полках множество баночек. Вольфганг выбрал одну, она была наполнена маленькими черными зернышками.
– Что это? – подозрительно осведомилась я.
– Икра, – объяснил Пифагор. – Рыбьи яйца.
Мелкие, круглые, черные. Я считала, что яйца рыб должны быть белыми. Осторожно понюхала: пахло вкусно. Опустила лапку в банку, потом лизнула кончиком языка. Распробовала. Икринки выделяли нежный маслянистый соленый сок, очень приятный. Вкус новой пищи был неожиданным, мне понравился. Лучше сухого корма. Я взяла еще немного икры. Чем больше я ела, тем больше входила во вкус. Никогда еще не пробовала такой прелести!
Пифагор тоже с удовольствием лакомился черной икрой. Мы вчетвером с аппетитом занялись чудесной человечьей едой.
Обожаю икру! Не буду есть ничего другого!
Облизнулась от удовольствия.
Гордилась тем, что я кошка и совершила настоящий подвиг.
Гордилась тем, что поняла: все переплетено и связано; материальные границы – наша субъективная иллюзия.
Рассветало, мы четверо, крепко прижавшись друг к другу, уснули, чувствуя во рту маслянистый вкус икры, видя картины героической битвы на Елисейских Полях.
Я счастлива.
Люблю Пифагора.
Люблю себя.
Люблю икру.
Люблю Вселенную.
22Перемещение лагеря
К моему веку притронулись лапкой. Ласково прикусили ушко. Но я все равно не хотела просыпаться. Потом присосались к моему соску. Конечно, неуклюжий Анжело. А я ведь умудрилась совсем позабыть о нем. Но кто-то его принес, если он оказался здесь, рядом с нами, пока мы спали.
Я все-таки открыла глаза и устроила котенка поудобнее, чтобы он вдоволь насосался молока.
Уже наступила ночь, и я отметила, что впервые не проснулась с наступлением вечера.
Пифагор уже встал. Он стоял у окна и смотрел на парк.
– У меня две новости: хорошая и плохая, – сообщил он, не оборачиваясь. – Хорошая: никто из нас не заболел, из чего я делаю вывод, что мы обладаем иммунитетом против новой чумы, которая косит людей. Значит, можем уничтожать крыс без опаски.
– А плохая? – спросила я, освободившись от Анжело.
– Батарея смартфона разрядилась окончательно, и у меня исчез Интернет. В последний раз, когда я воспользовался Третьим Глазом, крысы, уцелевшие после битвы, собрались вместе и начали собирать подкрепление. Но теперь я не знаю, что они делают, не знаю, что задумали, но точно знаю, что они отомстят.
Я подошла к нему, но почувствовала его отстраненность.
После вчерашнего озарения мне показалось странным разговаривать с ним.
Повернулась и посмотрела на себя в зеркало.
Быть богиней значит вспомнить, что все во мне и я во всем. Быть кошкой – оставаться в границах собственного тела.
Я протерла глаза и заговорила с сиамским котом очень просто, по-житейски. Мне вовсе не улыбалось слиться сознанием со всем сущим.
– После разгрома крысы не посмеют прийти сюда.
– Посмеют, – тут же отозвался Пифагор.
– Мы снова одержим победу. За нас Ганнибал.
– Их будет гораздо больше, а нам больше нечем их удивить.
– Но мы все равно победим.
– Мы не можем здесь оставаться, – твердо заявил Пифагор.
Похоже, он нервничал. Я поняла, что он как будто ослеп, когда лишился драгоценных сведений без Третьего Глаза. Интернет для него то же самое, что валериана для Феликса: наркотик, без которого он жить не может.
Пифагор ходил кругами по комнате.
– Нужно разыскать магазин, где продавались мобильные телефоны, найти батарейку и зарядку, – тараторил он. – Еще лучше разыскать солнечную батарею, тогда мы не будем зависеть от городских энергоносителей, которые неизбежно откажут. Если только не отказали уже.
– Магазин мобильных? Если ты объяснишь, что это такое, поверь, я найду, – заявила Эсмеральда, которая стремилась приносить пользу, едва продрав глаза.
Пифагор показал смартфон у себя на спине.
– Знаю, где их можно найти. Таких магазинов полно на Елисейских Полях, – сообщил президентский кот, который тоже только что проснулся.
– А я могу пойти с вами? – спросила я.
– Нет, ты остаешься, Бастет. Ты мне нужна для другого дела, – вмешался Пифагор.
Он больше не крутился по комнате, он выплевывал каждые пять минут по комочку шерсти, – признак крайнего раздражения у сиамских котов.
Из чувства солидарности я стала тоже отрыгивать шерсть.
– Как только мы получим доступ к Интернету, отыщем новое надежное убежище. На нас теперь лежит огромная ответственность, – напомнил он. – Нужно защитить кошек, которые последовали за нами. Победа окажется призрачной, а провал безусловным, если останемся здесь почивать на лаврах.
Пифагор был всерьез встревожен.
– Можем вернуться и спрятаться в лесу, – предложила я, протянув ему остаток вчерашней икры.
– Крыс так много, что им ничего не стоит загнать нас в угол, окружить и уничтожить.
– Значит, надо забрать запасы и бежать из города?
– Надо найти место, где мы могли бы без труда отражать атаки крысиных полчищ.
Ночь тянулась в ожидании Вольфганга и Эсмеральды. Они вернулись довольно поздно, таща в зубах то, что им удалось найти. Вчетвером принялись прилаживать проводки и менять батарейки. Мы трудились не один час, но в конце концов Пифагору улыбнулось счастье: Третий Глаз ожил.
В ту же секунду сиамский кот нырнул в свой обожаемый Интернет.
Мы ходили вокруг него, но я знала, что в этот миг он действительно очень далеко, парит где-то над нами в ином измерении, которое подарено ему волшебным изобретением людей.
– Нашел! – наконец объявил Пифагор.
Эсмеральда, Вольфганг и я перестали метаться и подошли к нему.
– Я нашел в Париже место, где нет ни подземных туннелей, ни метро, ни сточных канав. Оно узкое и называется Лебединый остров.
– Остров?
– Да, остров на реке.
– Но мы не умеем плавать! – вскричала я.
Мне совсем не хотелось оказаться в воде.
– Мы перейдем туда по мосту, зато остров нам будет легче защищать, чем любой квартал. Остается решить две задачи. Во-первых, нужно найти транспорт, чтобы перетащить на остров запасы еды и выдержать длительную осаду. Во-вторых, нужен человек, который разбирается во взрывных устройствах, чтобы разрушить мосты после того, как мы переселимся на остров.