Пора и нам было ринуться в битву.
Мы с Эсмеральдой опять дрались, яростно кусались, царапались. Вдалеке я заметила Натали: у нее закончилось горючее, и теперь она рубила крыс саблей.
Рядом с ней ребята просто давили грызунов каблуками. Ганнибал, великолепная машина смерти, находился в самой гуще сражения.
Я тоже делала вклад в общее дело. Желание защитить наш драгоценный остров оберегало нас от усталости.
Светало. Я понятия не имела, сколько времени длился бой.
Голос Каллас – она повторяла одну и ту же арию – смолк.
Кругом больше ничего не шевелилось.
Я тяжело дышала, сердце колотилось, раны и царапины жгло.
Пока я ничего не понимала.
Потеряла ориентацию во времени.
Битва за Лебединый остров оказалась более долгой и жестокой, чем сражение на Елисейских Полях. И число жертв, наверное, было значительней.
Постепенно я успокоилась. А потом меня нашел Пифагор.
– Уверен, есть на свете крысы, с которыми можно было бы договориться, но отыскать таких с каждым днем все труднее. Большинство из них живет, поклоняясь силе. Верит, что слабаков нужно изничтожать. Насилие – способ общения, характерный для малодушных. Крысы теперь уничтожают больных, раненых и стариков.
Я собралась с мыслями, потом ответила:
– Но ты сам говорил, что не существует плохих видов, есть напуганные и невежественные особи.
– Родители могут передавать детям различные ценности. Муравьев, например, обучают взаимопомощи. А вот крыс – соперничеству, истреблению непохожих, лучших, самых способных.
– Значит, нет надежды договориться с крысами?
– Возможно, мы когда-нибудь с ними договоримся (сумели же договориться с людьми), но лишь тогда, когда появятся крысы, которым не хочется убивать всех, кто на них не похож. Мирно ужиться с невежественными агрессорами невозможно.
Я внимательно посмотрела в глаза Пифагору. Собственного мнения у меня пока что не было. Но раз я стала размышлять о таких материях, мое сознание, несомненно, расширилось в пространстве и во времени. Только что я боялась, как бы крысы не стали хозяевами мира, а теперь мечтала их встроить в мирное сосуществование со всеми животными.
Или я по-прежнему слишком наивна?
Когда в мире царили люди, все было гораздо проще. Но теперь и они потерпели поражение, а значит, любое живое существо может предложить свое видение идеального будущего.
Тишина и молчание нарушались лишь плеском реки, уносящей обгорелые трупы крыс. Я поднялась на задние лапы, вытянула шею к небу, и из самых глубин моего существа полилось громкое пение. С переливами и трелями, будто у Каллас. Вскоре все кошки подхватили его в той же тональности. Зазвучал мощный кошачий хор, как в моем давнем сне.
Подростки, что сражались вместе с нами, тоже подхватили песню. Даже Натали мяукнула. Межвидовое общение наладилось самым неожиданным образом: мне не удалось заговорить по-человечески, зато замяукали люди.
Наконец к нам присоединился и Ганнибал: он рычал на низкой ноте всю басовую партию. Тонкий голосок Анжело звенел высоко-высоко.
Вместе мы звенели и ликовали, победив врага, превосходившего нас численностью и жестокостью.
Пифагор взглянул на меня, и в этот краткий миг мне показалось, что он, лишенный чувств, боящийся эмоций, проникся ко мне особенным уважением.
И я снова вспомнила то, чему он меня научил.
31Пифагорейская мудрость
Все испытания идут мне на пользу.
Данное время и пространство избраны моей душой для нового воплощения.
Возлюбленные и друзья помогают понять, насколько я способна любить.
Враги и препятствия на пути – проверка прочности, стимул к преодолению.
Трудности позволяют мне лучше узнать себя.
Я выбрала эту планету.
Выбрала эту страну.
Выбрала это время.
Выбрала этих родителей.
Выбрала это тело.
Как только я осознаю, что все, что меня окружает, создано моим сознанием, больше нет жалоб, нет чувства несправедливости.
Я больше не чувствую себя заброшенной и одинокой.
Главное – понять, почему моя душа для того, чтобы развиваться, нуждается именно в таких испытаниях.
Каждую ночь во сне я получаю послания, которые напоминают мне о главном, если я вдруг забуду.
Все вокруг учит меня и наставляет.
Все случившееся помогает мне развиваться и расти!
32Два шага назад, три шага вперед
Я попыталась удержаться на задних лапах, как Эсмеральда. Выпрямилась, нашла опору, сделала два-три шага, сохраняя равновесие. Мне уже не кажется, как вначале, что ходить на двух ногах невообразимо трудно.
Пифагор смотрел на меня.
– Нет смысла уничтожать старую систему, если у тебя нет лучшей, чтобы предложить взамен. Мы не должны покидать этот остров до тех пор, пока не изобретем новый мир, – заявил он. – Лебединый остров – крепость и лаборатория, где мы выработаем новую модель «идеального общества».
На берегу вдалеке залаяли собаки.
Я сообразила, что Патрисия, должно быть, прибегла к своим шаманским способностям и нашла собаку-медиума, которая ведет сюда собратьев. А еще к нам слетелись голуби, воробьи и летучие мыши, они заселили островные деревья и свистом, щебетом выражали нам солидарность.
Упорно ходила вертикально, как двуногие. Пифагор тоже встал на задние лапы.
– Второпях ничего не получится. Все созревает медленно, постепенно. Мы не должны спешить, иначе наше творение рассыплется.
Пифагор почесал за ухом, потом сказал:
– Нам нужно помещение, где бы мы передавали знания.
– Что-то вроде пифагорейской школы в Кротоне?
– Откуда ты о ней знаешь, Бастет?
От стояния на задних лапах заломило поясницу, я села. Пифагор пристроился рядом.
– У меня свои источники, я тоже расширяю сознание. Итак, я внимательно слушаю, – промурлыкала я, довольная, что его удивила. – Как ты себе представляешь новую «школу»?
– Только между нами. Сначала создадим небольшое сообщество на совершенно новой основе. И если у нас получится, будем воспитывать кошек, а может быть, и собак, чтобы они передавали знания дальше, за пределы нашего острова.
– Крысиный король Камбис жив, и я уверена, он снова нападет на нас.
– Ему понадобится время, чтобы снова собрать могучую армию. Он слишком многих потерял в последнем сражении. Среди крыс тоже есть дезертиры и оппозиционеры. Никто не любит проигравших.
– Как думаешь, что будет с крысами?
– Уверен, самые сильные начнут презирать короля, считая, что он никуда не годится. Выберут нового военачальника, и он еще яростнее постарается нас уничтожить, потому что, оказывается, мы способны дать им отпор.
– Значит, снова начнется война?
– Их цивилизация, которая держится на культе силы и превосходстве большинства, не позволяет понять, что они могут не уничтожать нас, а уважать. Пока они соберут новых воинов, мы укрепим союз между разными видами – кошками, львами, людьми, собаками, голубями, воронами, летучими мышами и, возможно, лошадьми, коровами, свиньями… Все, кто боится крыс, присоединятся к нам. Нам нужно продержаться на острове как можно дольше, учиться самим и передавать свои знания тем, кто способен их воспринять.
– Откроем пифагорейскую школу на Лебедином острове, потому что город фактически захвачен крысами. Хватит ли нам провизии, чтобы кормить учеников? – спросила я, практичная кошка.
– Безусловно, нам придется освоить сельское хозяйство на нашем острове. Огромное количество сгоревших крыс – протеин, наилучшее удобрение, и на какое-то время нам его хватит.
Тут ко мне подбежал Анжело, хотел подкрепиться, но мне было совершенно не до него. Я передала его Эсмеральде и сделала знак Пифагору, что хочу продолжить разговор в более спокойном месте.
Мы с ним снова поднялись на статую Свободы. Сверху поле боя с поверженными врагами производило еще большее впечатление. На ковер из дымящихся трупов крыс нельзя было смотреть без содрогания. Вот к чему приводит война: смерть скосила сотни воинов во цвете лет.
– Марк Аврелий, император-философ, который считал себя учеником Пифагора, говорил о варварах, заполонивших Римскую империю: «Воспитай их или приготовься терпеть их иго».
Я смотрела на плывущих по Сене мертвых крыс и думала: неужели они погибли из-за дурного воспитания?
– Эпидемия чумы рано или поздно кончится. Общее будущее зависит от культурных ценностей, которые мы изберем. Пришло время мудрым людям передать свои ценные знания другим видам животных.
Я глубоко задумалась, потом сказала:
– Сейчас в нашей общине 480 кошек (мы потеряли в сражении 120 наших) и 180 подростков (у них потери меньше, они сражались, не подходя к крысам близко, боялись заразиться чумой). Я плохо себе представляю, как люди могут передать свои знания кошкам. Ты единственный, Пифагор, кто с помощью Третьего Глаза получил доступ к их знаниям.
– Я бы начал с обучения двенадцати котов-учеников. Каждый из них обучил бы еще двенадцать. Так просвещенных становилось бы все больше и больше.
– Обучение будет идти только в одном направлении – от людей к кошкам?
– С помощью Патрисии ты сможешь обучать людей, но не уверен, что им это нужно.
Понятно: Пифагор приуменьшал мои способности и преувеличивал свои. Это свойственно всем мужским особям.
– Решающий момент – сохранение знаний. Получать их и передавать недостаточно, мы можем легко их утратить. Необходимо их сохранить. Мы должны записывать их и не зависеть от технологий. Для Интернета нужны антенны, провода, электричество. Все это обеспечивают люди, а они уже потеряли многих специалистов. Если замрут электростанции, Интернет погаснет, и вся информация, которая в нем содержится, исчезнет.
При этих словах у меня дрожь пробежала от ушей до хвоста.
– Знания, скопленные за пять тысяч лет, исчезнут, как пыль, унесенная ветром…
– Я вижу лишь один выход.
– Какой же?
– Книги. Нет другого хранилища памяти. Они единственные устояли против времени.