– Марк Аврелий, император-философ, считавший себя приверженцем и продолжателем учения Пифагора, по поводу варваров, готовившихся покорить Римскую империю, выразился так: «Либо дай им знание, либо готовься стать их рабом».
Глядя на плавающие на поверхности Сены крысиные трупы, я спросила себя: неужели все это лишь проблема плохого воспитания и недостаточной образованности?
– Эпидемия чумы рано или поздно прекратится. Обязательно. Наше общее будущее должно базироваться на культуре, – вещал Пифагор. – Для последних мудрецов из числа людей пришло время поделиться с другими видами своими самыми передовыми знаниями.
Я никак не могла избавиться от охвативших меня сомнений.
– На сегодняшний день наше сообщество состоит из 480 кошек (в ходе битвы мы потеряли 120 соплеменников) и 180 людей (их потери были не столь значительны с учетом того, что они сражались на расстоянии из опасения заразиться чумой). Я понятия не имею, как люди смогут в достаточной степени обучить кошек. Ведь наши соплеменники – не ты, у них нет «Третьего Глаза», обеспечивающего доступ к знанию.
– Для начала я обучу дюжину кошек, потом каждый из них, в свою очередь, обучит дюжину других, и так далее. В результате наша аудитория будет постоянно расти.
– Но ведь передача информации в любом случае будет осуществляться в одном направлении – от людей к кошкам.
– С помощью Патриции ты сможешь наладить двухсторонний контакт, хотя я и не уверен, что в этом есть необходимость.
Сиамец явно недооценивал мои способности и преувеличивал свои. От самца ничего другого я и не ожидала: они всегда так думают.
– Затем определяющим фактором станет память. Получать и передавать информацию еще недостаточно, ведь подобный способ общения представляется в высшей степени эфемерным. Надо еще и запоминать. Мы должны научиться сохранять приобретенные знания, чтобы не зависеть от технологий. Для Интернета нужны антенны, кабели и электричество. Все это находится в ведении людей, немало постаравшихся, чтобы истребить значительную часть своих ученых. Рано или поздно Интернет перестанет работать, это вопрос дней, недель, самое большее месяцев. Когда системы электропитания выйдут из строя, Интернет отключится и вся хранящаяся в нем информация потеряется.
От этой мысли я задрожала всем телом – с головы до хвоста.
– Пять тысяч лет знаний исчезнут будто унесенная ветром пыль…
– Решение только одно.
– Какое?
– Книга. Лучший носитель памяти. Единственный, способный сопротивляться времени.
Почему Пифагор придает этому такое значение? Видела я эти их книги. В моем понимании это лишь страницы, покрытые какими-то знаками и человеческими письменами. От меня ускользало, почему Пифагор их так ценил.
– Но ведь мы даже не умеем читать!
– Рано или поздно нам в любом случае придется научиться, иначе все, что мы пережили и приобрели, будет напрасно.
– Значит, ты, Пифагор, полагаешь, что уже в ближайшем будущем люди могут вымереть, как динозавры?
Я лизнула лапку и почесала ушки.
– Что тебя беспокоит, Бастет?
– Люди гарантируют нам комфорт и питание благодаря чисто человеческому понятию, которое ты назвал…
– Работой?
– Скажем так, до настоящего времени люди работали на нас. Их фермеры кое-как поставляли мясо и зерно, лежащие в основе нашего корма. Но если человечество исчезнет, нам придется вместо них заниматься технологиями, наукой, машинами, сельским хозяйством, разводить скот, писать книги…
– И что тебя смущает?
– Но ведь это означает, что нам… тоже придется… – слово застряло у меня в горле, – работать?
Пифагор как-то странно икнул и надсадно закряхтел. Похоже, что упоминание о проблеме, обладающей в моих глазах первостепенным значением, привело к принципиально новому результату – я заставила его… рассмеяться!
Из гортани сиамца вылетали все более причудливые звуки, он протер лапой глаза, будто чтобы увидеть и оценить состояние, в котором благодаря мне оказался. Его сотрясали спазмы. В какой-то момент я даже испугалась, что Пифагор задохнется, но потом увидела, что он лишь продолжает неестественно покашливать, и невозмутимо продолжила:
– Вставать рано, спускаться в подземный тоннель вместе с огромным количеством моих собратьев и что-то производить – такое у меня в голове не укладывается. Я не могу представить себя ни пишущей книги, ни возделывающей поля, ни тем более… потеющей! Одним словом, на мой взгляд, кошки должны себя уважать и не опускаться до образа жизни наших слуг. Нечего нам работать!
Пифагор не без труда наконец отдышался.
– И что ты предлагаешь, Бастет?
– Если люди переживут чуму (а ты, помнится, говорил мне, что она каждый раз убивает много, но все же недостаточно для вымирания их вида), нужно будет восстановить систему в ее прежнем виде.
Пифагор с сомнением покачал головой.
Я решила проявить настойчивость:
– Ты говорил, что до войны их было восемь миллиардов, в то время как нас всего восемьсот миллионов, так? Учитывая, что после кризиса их популяция сократится, скажем, вдвое…
– Скорее на три четверти… Продолжай, продолжай.
– Их все равно будет больше чем нас. Пусть люди работают дальше, руководят городами, засеивают поля. А параллельно занимаются нами, создавая что-то вроде духовного потока, который будет двигать их вперед…
Моя идея Пифагора не прельстила.
Но я не сдавалась:
– Посмотри на этих маленьких людей, которые вместе с нами воевали против крыс. Они расплачиваются за ошибки предыдущих поколений, теперь прекрасно зная их цену. Они поняли, мы смогли победить только потому, что объединились. Их мы уже изменили, вскоре изменим и их соплеменников. В нашей школе будут заложены основы мира, основанного на взаимопонимании между людьми и другими видами.
– Бастет, ты хочешь сказать, что мы еще раз должны им поверить? – удивился сиамец.
Он задумался и почесал лапой за ухом.
Я посчитала необходимым внести уточнение:
– Мы им поможем. Ты будешь следить за их действиями в Интернете. А мы с Патрицией станем влиять на них через мир грез.
В этот момент я увидела вдали Натали, которая общалась с колдуньей. Та учила ее языку жестов.
– А если они опять повторят свои ошибки?
Я промолчала, и вопрос повис во влажном воздухе.
Люди стали танцевать вокруг большого костра под мелодию гораздо веселее арии Каллас.
– Что это за музыка? – спросила я Пифагора.
– «Весна» Вивальди. После суровых испытаний зимы неизменно возвращаются теплые, ясные дни. Этот мир цикличен. Вот что выражает данный концерт. В жизни все циклично, это не должно нас пугать, просто надо знать, что после…
– …двух шагов назад следует три шага вперед.
Мы засмотрелись на танцующих людей. Они выделывали грациозные пируэты.
Пифагор посмотрел мне прямо в глаза.
– Как думаешь, люди нас любят? – спросил он.
Меня очень удивило, что в такой момент сиамец задал именно этот вопрос.
– По-своему да, – ответила я. – Во всяком случае, считают, что любят.
– А ты? Ты меня любишь, Бастет?
Неужели у него от меня развивается «зависимость»?
– Знаешь, я страшно устала. Мне нужно побыть одной и собраться с мыслями.
Сиамец ничего не понял, но знал, что в этот момент настаивать бесполезно.
Тогда я устроилась поудобнее на голове статуи Свободы. Я видела Эйфелеву башню, ее лазерный луч вращался, освещая город людей.
Внизу прильнул к соскам Эсмеральды Анджело.
Вокруг костра вместе с другими людьми танцевала Натали.
Мой разум тихо скользнул обратно в череп и будто свернулся там калачиком. Мне было хорошо, можно сказать, даже отлично, потому что я пребывала в полной гармонии с окружающими меня энергиями. Я, казалось, нашла свое место во Вселенной. Страха перед будущим больше не было.
Ощущения, что мне чего-то недостает, тоже.
Что бы мне в данный момент доставило удовольствие?
Просто жить дальше, как я жила раньше, каждый день поражаясь новым открытиям.
Я фыркнула. Течение наконец унесло трупы крыс, и если бы в памяти не были свежи воспоминания о недавней битве, я, пожалуй, вскоре засомневалась бы, что все это произошло на самом деле. Река, она как время, которое бежит и все уносит с собой: тела побежденных, надежды победителей – все это в один прекрасный день исчезнет и будет предано забвению.
Пифагор говорил мне о решении, позволяющем победить время.
Книга?
Но каким образом моя мысль может материализоваться на страницах этой штуковины из бумаги?
Немного подумав, я решила, что вплотную подошла к ответу. Чтобы мой разум стал «вещественным», нужно уснуть и во сне надиктовать Патриции рассказ обо всех событиях.
Всю эту историю я расскажу ей в том виде, в каком видела ее и пережила, в том виде, в каком ее восприняла. И не забуду о сделанных мной выводах.
Опишу все в мельчайших подробностях.
Потом она облечет мои воспоминания в слова, чтобы другие впоследствии могли узнать, что же на самом деле произошло.
Поверят, конечно, не все, но среди читателей найдутся такие, кто все поймет, а некоторые из них, может, даже захотят рассказать эту историю своим детям.
И тогда благодаря этой книге моя мысль переживет время, и я получу полное право считать, что жизнь моя была не напрасной.
Послесловие
ПОСТСКРИПТУМ 1. Во время написания этого романа ни одно животное не подверглось скверному обращению и не получило ранений (помимо всего прочего, это касается сцен драк, погонь и прочих трюков).
ПОСТСКРИПТУМ 2. Я всецело поддерживаю ассоциацию ЛЭОЖ («Люди за этичное обращение с животными»), которая ставит перед собой цель повысить статус животных в нашем обществе.
ПОСТСКРИПТУМ 3. Мне хотелось бы выразить признательность писателю Клоду Клотцу (также известному под псевдонимом Патрик Ковен, гениальному автору целого ряда произведений, в том числе романа «E=mc2, любовь моя