Ильмени постучала по краю ближайшей синей тарелки.
— Эти двое, Ранес Енит и Навил, которых нанял Сжоринг, прячутся в цокольном этаже большого дома. Вход туда ведет отдельный, с гостями не пересечься, дверь из дома к ним надежно заперта.
— И откуда ты все это знаешь, милая? — пригладил усы Черрим.
— А оттуда, — пожала девушка узкими плечиками, — что даже данмеру надо есть, спать, оправляться. А уж эти на всем готовом и ни в чем себе не отказывают. Самая лучшая еда, вина, девушки, и все за хозяйский счет. Орвасу даже поприжать их пришлось, чтобы шум и слухи по поместью не расползлись. Еще и без свеч оставил на время, потому что ставни не закрыли. Но ненадолго.
Ильмени качнула тарелку.
— Дяде они пуще соленого риса надоели. Но уж сильно много он вложил в них, чтобы избавиться. Да и то, что отца устранят не его люди, а Гильдия бойцов — это как двух кагути одной стрелой уложить.
— Понимаю… — прищурился Черрим.
— Енет с Навилом еще похвалялись официальной бумагой за подписью Орваса. Мои конфиденты забрать ее не сумели. Придется самой. Но с контрактом на убийство отца дядя поневоле сговорчивым станет.
— Ну просто чудо, а не девочка, — улыбнулся кот. — Что бы мы без тебя делали?
— Это ты сейчас серьезно? — спросила Ильмени с подозрением.
— Да уж серьезнее некуда. Но рисковать мы тобой не станем, проводишь нас и в коридорчике постоишь.
Данмерка вынула из-за ворота ключ на ремешке:
— Вот, копию для меня сделали. Но почему в коридорчике? Я неплохо ножом владею. И… они вообще могут мне бумагу отдать взамен на покровительство и забвение замыслов.
— А могут и не отдать. Лучше поприжмем их, — сказал Черрим.
— Крики в доме услышат, — озаботилась Эдвина.
— Не услышат. Там перекрытия толстые.
Дочка Ведама вернула ключ за пазуху.
— И еще вот что. Поселили на отшибе в пустой хижине нечто. Служанки боятся туда еду носить, хотя им приказывают.
— А почему боятся? — спросил Лин с интересом.
Ильмени Дрен составила тарелки в стопку:
— Даже не знаю. Одиноко он живет, на девушек не обращает внимания. Сидит вечно спиной к входящим, кряжистый, в плащ завернут, и капюшон на голове, точно лысину застудить боится. И все молчком, и затиснуть рабынь не пробует. Только покряхтывает да вздыхает. Странный, одним словом.
— По ночам не вылазил? Кровь не пил?
Госпожа Элберт погрозила развеселившемуся зелейщику кулаком.
— Сам знаешь отлично: пепельные упыри кровь не пьют.
— Не то что наша Эдвинка.
— Уймитесь, — буркнул Черрим. — Не станет пепельный упырь сидеть и бухтеть. И вообще, он тощий и дымный, а тут серьезный парень. Квадратный. Эдвина, думай…
— Ну-у… — магичка хлебнула подостывший чай. — Я под капюшон ему не заглядывала. Для калеки корпруса низковат. Да и к чему Ведаму Дрену держать у себя корпрусного калеку? И разве что на цепи — они ж бешеные…
Ильмени хрустнула пальцами.
— Значит, с этого и начнем. Проясним, что там в плаще, — Аррада зевнула. — Разбудите меня ближе к вечеру… На закате в Эбенгардской часовне служба, с верниками смешаемся…
Сомнения Лина насчет топтунов Ордена Дозора по счастью остались сомнениями. Вынырнув один за другим из воздуха на пороге часовни Девяти, заставив прихожан привычно шарахнуться от нескольких громких хлопков, Аррайда со свитой смешалась с толпой, по стенам, лестницам, через мосты спускающейся из крепости. Часть охраны, переместившаяся в Эберганд раньше, страховала их со стороны. Остаток следовал.
Замок спутники покинули спокойно и, одолжив в конюшнях легиона верховых, выехали из городских ворот на север — к плантации Дрена. Где трактом, где напрямик добрались к полуночи до места. И, оставив гуаров под укрытием берега, перебрались на другую сторону потока, служившего естественной границей угодий Ведама. В небе над ними один за другим проплыли два нетча с просвеченными лунами синими куполами.
— Отвязались коровы… — прошептала Ильмени, задрав голову. Нырнула в тень ящиков, загромождавших пристань. За ней последовали Лин и Аррайда. Впереди трижды мелькнул и погас синий огонек — Черрим с Эдвиной давали знать, что усыпили стражников. Путь на плантацию был открыт.
— Пригнись, — Ильмени Дрен нажала на затылок Аррайды, хотя за ящиками, загромождавшими пристань, их и так не было видно. — Как бы пастух не выскочил. Мы у него, как на ладони.
И, задрав голову, несколько секунд напряженно взглядывалась в крышу ближайшей к ним хижины и старалась уловить малейший скрип — лестницы или двери. Наконец выдохнула:
— Идем.
— Вы там заснули, что ли? — заворчал бойцовый котище нетерпеливо. Стражники были аккуратно упакованы и уложены вдоль дощатой стены, из щелей которой прорывался могучий храп — вероятно, того самого пастуха.
Ильмени подняла руку: «Внимание!» — и заняла место во главе отряда. Шли они впятером, оставив эшлендеров в резерве. Чтобы те вмешались, если основной отряд до рассвета не возвратится.
Впрочем, дочь герцога Дрена была уверена, что спасать никого не придется. Цепочка часовых вокруг поместья была достаточно редкой, чтобы войти без шума и пыли. Надсмотрщики и сторожа не боялись тех, кто придет снаружи. Они боялись тех, что внутри — рабов. И потому на ночь запирали их в хижинах и даже сажали на цепь. А выпускали псов. Которых Ильмени прикормила заранее. Да и госпожа Элберт держала свитки подчинения наготове.
— Третья… пятая… здесь.
Лин с Ильмени, остались, как уговорено, караулить снаружи. Черрим с Эдвиной и Аррайда вошли внутрь. Двери даже не скрипнули — столько было в петли залито масла. Хижину освещал сальный огарок, бросал дрожащие отсветы на сваленные вдоль стен корзины и ящики, обломки досок, подпиравшие гнилые стены, рухлядь пыльную настолько, что предназначение ее не угадывалось. Аррайда аккуратно прикрыла двери и прислонилась к ним спиной. Здесь пахло гнилью и чем-то приторным — то ли патокой, то ли подкормкой для растений. Впереди кто-то громко, с присвистом сопел. В коричневом плаще спящий практически сливался с мебелью, уложив голову на руки, скрещенные на столешнице, седалищем упираясь в массивный табурет. Черрим свойственной хаджитам неслышной походкой обошел незнакомца, наклонился, пытаясь заглянуть в лицо. Потом осторожно, двумя когтями, потянул с него капюшон. Обнажился безволосый, бугристый, морщинистый череп неестественно серого колера.
— Поднявшийся спящий… — выдохнула Эдвина, и Черрим без колебаний воткнул твари кинжал в затылок, под основание черепа. Удерживая за плащ, мягко спустил на пол кверху лицом с чудовищными отростками вместо носа. Брезгливо вытер руки о штаны.
— Здесь все понятно. Идем.
— Что там? — коротко спросил Лин, когда они вышли наружу.
— Поднявшийся спящий. Потом с собой тушку прихватим.
Ильмени задержалась, чтобы собственными глазами взглянуть на чудовище Дома Дагот. Вышла пошатывающаяся, белая.
— Значит, дядя и впрямь…
Черрим поддержал бедняжку под локоть. Повел в тыл главного дома так уверенно, будто изучал поместье не только по макету. Стараясь держаться в тени стен, избегая открытого пространства.
Ключ подошел к замку. Провернулся без треска. За небольшими сенями открылась гостиная с низким сводчатым потолком и прикрытой чехлами старой мебелью, сдвинутой к стенам. Стол посередине занимали грязная посуда, таз с объедками и несколько разнокалиберных бутылей и кувшинов с остатками перебродившего пива и вина — судя по запаху. Под стол были небрежно задвинуты два стула с высокими спинками. Мозаичный пол был тем хорош, что не скрипел. Сквозь арочное окно пробивался лунный свет, ложился квадратами под ноги. По обе стороны гостиной были двери, левей окна вверх уходила каменная лестница, соединяющая цоколь с домом.
Лин с Эдвиной вошли первыми: проверить помещение на ловушки. За ними двигались остальные. Черрим мягко прикрыл входные двери.
А перекрытия и впрямь были толстые: беленый плоский потолок подпирали массивные черненые балки лакированного дерева. Потолок успел потемнеть, с балок и по углам свисала паутина.
— Ну и грязь они тут развели, — прошипела Ильмени. Проверила засовы наверху. Аптекарь между тем привычно и беззвучно отпирал замок на двери слева — куда указала магия обнаружения сущностей.
Вот с уговорами вышла заминка. И дело было не в ловушках, которые, в ожидании убийц Орваса, пьяные бойцы наготовили. Ловушек нежданные гости благополучно избегли. Но даже под великим заклинанием подчинения Енит и Навил отказывались подписать свидетельство против Дрена.
— Я дурак вам, что ли, добровольно в петлю голову совать? — скрипел Ранес, яростно сверкая углями-глазами. — При его дочке признаться, что злоумышлял на герцога?
— Сдохни, тварь блохастая! — сплюнул Навил на ногу Черриму. — Ничего не подпишу.
Мерзавцев привязали к стульям, заткнули им рты и занялись обыском. Эдвина разогнулась от сундука, радостно размахивая свитком с болтающимися на шнурах печатями.
— Посмотри-ка, — Черрим склонил голову к плечу, растянув свиток перед собой. — Это подпись Сжоринга. Этих двоих закорючки. А заказчиком кто вписан?
— Дядя, — сказала Ильмени хмуро. — Пожалуй, вот это и тело Поднявшегося Спящего — вполне достаточно, чтобы он пошел на переговоры. Уходим.
Ранес Енит и Налвил задергались в путах, прожигая врагов глазами, мыча ругательства, такие же бесполезные, как болт самострела, застрявший в стене.
Остаток ночи отряд провел на берегу озера. Они успели выспаться у костра и привести себя в порядок, отрядив к Орвасу Дрену посланца. Сработал эффект любопытства. И ближе к полудню глава Камонна Тонг встречал гостей на площадке внутренней лестницы своего особняка.
Увидев среди визитеров племянницу, Орвас сердито насупил брови. Остальным поклонился без особого уважения.
Был младший брат герцога Ведама высок и широкоплеч, стать его подчеркивал посеребренный доспех орсимерской работы. Если Болвин носил доспех для пыхи, то этот явно побывал в деле. Это ж насколько Орваса должны не любить, чтобы даже в доме оставаться в броне. Или готовился выехать на плантации?