— В основном рыбу, — сказал Владилен Алексеевич. — Как думаешь, наловим?
— Запросто. А ещё я могу картошки взять хоть целый мешок.
— Мешок — это много. А килограммов пять хорошо бы. Потом я тебе дам денег, сходи купи, пожалуйста, подсолнечного масла две–три бутылки для жарева, да ещё — самое главное — хлеба нам надо будет взять батонов десять. Что ещё?
— Соль нужна для ухи.
— Отлично, Валерка, соль. Чай. Спички. Сахар.
— Топорик нужно взять. И нож.
— Есть топорик и нож! Записываю. Всё?
— Можно пшена взять. Кашу сварим.
— Хорошо, пшена.
— А ещё помидоров и огурцов!
— Ну, брат, целый магазин получается. Может, взять ещё сыра и колбасы?
— Колбасы хорошо бы! — обрадовался я.
Владилен Алексеевич засмеялся:
— Отлично, Валерка, так и быть, возьмём лично для тебя ещё и колбасы.
— Вроде всё…
Владилен Алексеевич аккуратно, столбиком, записал всё, что мы решили взять в путешествие. Получился длинный список.
— Ага! Кружки забыли для чая!
— И ещё лекарства, — вспомнил я.
— Ну хорошо, лекарства… Всё?
— Всё.
— Так вот. Это хозяйство надо будет погрузить прямо в лодку сегодня же, чтоб никто даже понять не успел, что мы собираемся удирать. Палатку, одеяла и рюкзак к восьми часам вечера подвезёт прямо на берег один верный человек — наш шофёр.
— Он знает?
— Знает. Я обо всём с ним договорился. Он и телеграмму даст мне на Бычью пристань накануне того дня, как Николаю Сергеевичу выписываться из больницы.
— Бычья пристань — это где?
— Что ж ты — местный, а не знаешь? Она всего в трёх четырёх днях плавания вниз по реке. На правом берегу. Обратно на пароходе поедем.
— А моя лодка?
— Как‑нибудь доставим. Не беспокойся.
— Значит, и вы умеете врать, — сказал я. — Говорили, только мы с вами знаем тайну, а тут ещё и шофёр!
— Ну, Валерка, он же не главный в заговоре. Главный, пожалуй, ты. Кстати, глянь‑ка, я даже карту достал, вернее, срисовал схему сегодня у вас в райисполкоме.
Мы посмотрели карту.
Вот она.
Я сразу узнал все знакомые места. Будто с самолёта увидел.
Потом Владилен Алексеевич вырвал из тетради чистый лист и написал на нём большими буквами:
«Уважаемая Ефросинья Васильевна!
Я и ваш сын Валера уплываем в небольшой туристский поход. Вернёмся домой дней через шесть. Не волнуйтесь. Валера помогает мне в одном важном деле. Тем более, что вы хотели от него отдохнуть. Еды у нас вдоволь, есть палатка, одеяла…»
Я‑то знал, что мать особенно сердиться не станет. Она привыкла, что я часто ночую не дома. Но Владилен Алексеевич сказал, что порядочные люди должны оставить записку.
Глава 15Я становлюсь капитаном
И вот в пять часов утра мы отплыли в наше тайное путешествие!
Нас никто не видал.
Ещё вечером на «газике» прямо по берегу подкатил шофёр. Он привёз не только палатку, одеяла и рюкзак, но даже и две брезентовых куртки с капюшонами. Мы уложили в лодку все наши вещи.
Ночью я ворочался на постели и думал, как это мы станем путешествовать с Владиленом Алексеевичем совсем одни, и боялся проспать.
Я бы и проспал. Я проснулся, потому что Владилен Алексеевич тянул меня за вихор. Он был очень весёлый. Я ещё никогда не видал, чтоб он был такой.
— Капитан, — прошептал Владилен Алексеевич, — свистать всех наверх!
…Когда мы отплывали, всё небо было покрыто тихими облаками.
— Погода благоприятствует, не будет жары, — сказал Владилен Алексеевич и сам взялся за вёсла. Грёб он ровно, без шума. Лодка начала перерезать Казак.
Только сейчас я увидел, как много в ней груза. Корма была почти вровень с водой — так погрузилась лодка.
В реке плескалась рыба.
Я сидел на корме между рюкзаком и свёрнутой палаткой и показывал, куда плыть, потому что сначала нам надо было заехать на второй остров в мой тайник за котелком.
Река была ещё пустая. Только вдалеке, там, где начиналась запретная зона, как опрокинутый гриб, чернел какой‑то человек в лодке. Наверное, это старик Таточенко снова выехал на свой тухлый промысел…
— Слушай, Валерка, теперь расскажи, пожалуйста, почему ты сначала назвал себя Александром? Непонятно.
Я рассказал.
— Чудак, — усмехнулся Владилен Алексеевич, равномерно заводя вёсла в воду. — Если так рассуждать, то Валера — имя, наоборот, геройское… Ты что‑нибудь слыхал, например, про Валерия Чкалова?
— Знаю. Это был какой‑то лётчик.
— И всё? Так знать — ничего не знать. Это был необыкновенный лётчик. Он ещё до войны на стареньких наших самолётах совершал чудеса. Кто первым перелетел из Москвы через Северный полюс в Америку? Он. Это был смелый, красивый человек. Он однажды знаешь что учудил? Промчал на самолёте под речным мостом! Представляешь, какая нужна точность глаза и твёрдость руки? Но это ещё не самое поразительное. Вот что рассказал мне один человек, который был лично знаком с Чкаловым. Однажды зимой Чкалов ехал в поезде. Он стоял в тамбуре вагона и просто смотрел в раскрытую дверь на зимние поля. Вдруг у него слетела с правой руки новенькая кожаная перчатка. Слетела в снег. А поезд мчит дальше. Вот что бы ты в ту же секунду сделал на его месте? Я задавал этот вопрос десяткам самых разных людей, и никто не догадался.
— Я бы затормозил поезд!
— Поезд? Из‑за перчатки? А вот твой тёзка Валерий Чкалов быстро снял с другой руки левую перчатку и швырнул вдогон правой. Одна перчатка не нужна никому, а человек, который найдёт обе, наверняка обрадуется… Нет, брат, имя у тебя вполне приличное.
— Правым веслом гребаните!
— Есть правым! — отозвался Владилен Алексеевич.
Мы уже подходили к проливу между первым и вторым островами.
Я глядел, как управляется с вёслами Владилен Алексеевич, и думал, что здорово вот так сидеть, развалясь на корме, без всяких забот, и солнышко уже пригревать начинает, а лодка знай себе плывёт к тайнику.
Меня ещё никто никогда не вёз в лодке. Я всегда грёб сам и всегда почему‑то спешил. А тут спешить некуда: рыбу на базар не тащить… Мы уже подплывали к песчаной отмели второго острова, когда я понял, что лучше плыть прямо к тайнику, чем пешком через весь остров тащиться, и велел Владилену Алексеевичу сворачивать в пролив.
Он оглянулся, утёр рукой лоб и повернул лодку.
В проливе мы поплыли медленней. Владилен Алексеевич всё глядел по сторонам на берега островов, реже взмахивал вёслами. Может быть, устал?
— Теперь налево, — сказал я, когда мы вышли в Гниловод, — вдоль этого берега.
Мы были уже совсем близко от моего тайника, когда я увидел под ивой на своём прикормленном месте того самого старика рыболова в высоких сапогах. Он опять закидывал свои удочки в водоросли на середину Гниловода…
«Ловить не знает как, а на чужое место лезет. Как бы котелок не упёр», — подумал я.
Владилен Алексеевич осторожно обогнул его разноцветные поплавки, мёртво стоящие на воде.
Глава 16История старика рыболова
— Теперь прямо в берег, вон в те кусты, — сказал я.
— Есть, капитан! — Владилен Алексеевич послушно направил лодку в берег.
А старик рыболов замахал мне рукой:
— Мальчик, мальчик, объясни всё‑таки, на что ты тогда ловил?!
— Некогда мне, — ответил я и отвернулся.
Лодка носом раздвинула ветки кустов и с ходу вплыла прямо в канавку.
— Здорово! — удивился Владилен Алексеевич. — С реки ни за что не догадаешься! Замаскировано.
— С берега тоже, — сказал я.
Котелок был на месте.
Владилен Алексеевич взглянул на часы.
— А не сделать ли первый привал? Мне, откровенно говоря, что‑то есть захотелось…
— И мне, — сознался я.
Я помог ему вылезти из лодки, и скоро у нас уже трещал костёр и в котелке, висящем на проволочных рогульках, вскипала вода для чая.
— Вытаскивай из рюкзака колбасу, сахар и прочую бакалею, — сказал Владилен Алексеевич, а сам стал нарезать хлеб.
Когда мы всё нарезали и разложили на листе газеты возле костра, у меня слюнки побежали.
Вот тут‑то к нам из‑за кустов и вышагнул тот самый старик в резиновых сапогах.
— Дымок увидел. Не откажите посидеть у костра в компании, а то я здесь на острове один робинзонствую…
— Пожалуйста, — сказал Владилен Алексеевич, — милости просим. Чай закипает. Закуска разложена. Угощайтесь, присаживайтесь.
— С удовольствием! — сказал старик. — Сейчас вернусь.
Он повернулся, раздвинул кусты и скрылся в зарослях.
Вот всё‑таки нахальный старик! Почуял, чужим угощением запахло, и сразу припёрся. А Владилен Алексеевич неужели не понял, что ему не просто посидеть с нами хочется, а чужой еды?
— Владилен Алексеевич, — не стерпел я, — что ж это мы ему и колбасы нашей дадим?
— Конечно, — шёпотом ответил он, — у нас ведь много. И потом, цени, когда незнакомый человек доверчиво подходит к твоему костру. Тем более, этот рыбак сейчас расскажет нам свою жизнь.
— Да ну?! — тоже шёпотом сказал я. — Откуда вы знаете?
— Клянусь, — сказал Владилен Алексеевич, — сам удивляюсь. Мне все почему‑то рассказывают свою жизнь.
Что мне до жизни какого‑то чужого старика, тем более он хочет колбасу нашу слопать! Но я ничего этого не сказал, чтобы Владилен Алексеевич не подумал, будто я жмот.
Чай закипел. Я стал доставать кружки.
— Чего ж две вынул? — спросил Владилен Алексеевич. — Нас ведь трое будет. Отвинти колпачок от термоса — вот и третья.
Старик вернулся с какой‑то кастрюлей в руках.
— Обождите чай пить! — сказал он, открывая крышку. — Ещё не остыла. В самый раз.
Там была варёная картошка. Тоже невидаль!
— Вот спасибо! — обрадовался Владилен Алексеевич. — Без картошки, да ещё в мундирах, наша жалкая закуска ничего не стоит. Присаживайтесь. Валера, дай‑ка товарищу хлеба и соль пододвинь.
— Не беспокойтесь, картошку я перед рыбалкой уже ел, а вот чайку за компанию выпью.