— Я равнодушен к телефонам. Мне все равно, — засмеялся Леон.
— Вижу, ты поставил на кон все, что у тебя было. Даже если дедушкин домик — вранье, ты ведь отдал последние деньги за оборудование? — Беата почти никогда не улыбалась.
— Почему ты заговорила об этом?
— Потому что я должна тебя предупредить, чтобы ты не тратил последнее.
— Предупредить о чем?
— Ну, я сейчас нарушу твои личные границы, как сейчас модно говорить, но почему бы и нет? — Беата сидела напротив, уперев подбородок в ладони, и смотрела на Леона с жалостью. — Дело в том, что у тебя недостаточно таланта для большой фотографии.
— Что?
— Да. Не обижайся. Ты отлично справляешься, и камера прекрасно работает. И тебя будут приглашать на съемки. Да и в галереи брать наверняка будут. Но ты ремесленник, Леонард. У тебя нет сияющего шара внутри. Понимаешь?
— Что? — Леон замер. — Какой еще шар? Чушь, честное слово. Я не верю во всякие там энергии и шары.
— Ты просто очень хорошо делаешь свое дело, и не больше. Так понятнее?
Леон и сам знал, что она права. Но даже если и так, он будет заниматься фотографией ровно до тех пор, пока это имеет для него смысл.
Самолет набрал высоту. Соседи сидели смирно. Девушка в наушниках то и дело поглядывала на Леона и «случайно» задевала то рукой, то ногой. Это было мимолетно и не доставляло ему неудобств. Он даже разглядел ее лицо, совсем не похожее на Беатино.
Беаты не стало внезапно. Никто не знал, что произошло. В группе повздыхали один день и забыли. Леон тоже скоро забыл.
— Какая милая игрушка, — не выдержала девушка с наушниками, кивая на облезлого зайца, выглядывающего из рюкзака Леона.
— Да, я с детства путешествую с этим зайцем. Ему уже много лет, как и мне. А уж сколько он летал… — Леон улыбнулся.
— Какая прелесть! — Девушка обрадовалась завязавшемуся разговору. — Он вам наверняка очень дорог?
— Ну конечно, у него в пузе зашиты бриллианты. — Леон сделал таинственное лицо.
— Люблю смешные шутки.
— Ну и слава богу! — завершил разговор Леон и закрыл глаза.
Роберт
Роберт стоял у стойки администратора и не сделал даже шага навстречу незнакомцу — ноги одеревенели. Это гадкое ощущение, когда предчувствуешь плохое, но в голове ни одной картинки, только шум в ушах: «Шшшшш-ш-ш», а перед глазами помехи, как в старых кинескопных телевизорах.
— Добрый день, — улыбнулся незнакомец. — Прошу прощения, меня зовут Пол.
Роберт посмотрел на протянутую раскрытой ладонью вверх руку. И пожал ее. Перед ним стоял крепкий молодой человек с печальными зелеными глазами. Роберт уже знал, кто это.
— У меня здесь есть каморка. — Роберт откашлялся.
— Отлично. — Пол подхватил дорожную сумку.
Девушка-администратор наблюдала за ними, слегка приоткрыв рот. Волосы у нее были убраны в высокий хвост, открывая почти прозрачные розовые уши.
— По-моему, тут работает эльф, — подмигнул Пол, когда они с Робертом вышли из холла.
— Самая добрая из всей их компании. — Роберт принялся ковырять ключом замок.
— Это главное. Давайте помогу. — Пол протянул руку, но Роберт отстранился.
Зачем он позвал этого парня в каморку? Ведь можно было коротко побеседовать прямо в холле, и будет с него. Так обычно ведут себя с чужими людьми: вежливо поздороваться, отделаться дежурными фразами «ах, ну что вы, не стоит благодарности, ваша жена и дочь нисколько не помешали, Господь велел помогать». Однако Роберт сам поменял роли — теперь не получится отстраненного разговора.
— Вы простите, что мы вот так вторглись в вашу жизнь! — Пол отряхнул стул и сел без приглашения.
— Кофе? — Роберт кивнул на поднос с чашками. — Тут рядом кофемашина. Я принесу.
— Ну что вы! Ни в коем случае! Мы и так доставили столько хлопот.
— Что ж. — Роберт не знал, чем заполнить паузу.
На вид гостю было лет тридцать пять, от силы тридцать семь.
— Понимаете, я очень боялся за дочь, — начал Пол. Он откашлялся, потер ладонью переносицу. — Дело в том, что моя жена Саша… у нее есть проблемы со здоровьем. Серьезные проблемы. Надеюсь, в эти дни она была спокойна и ничего не натворила?
— А что она могла натворить? — Роберт одернул куртку. — Она — прекрасная мать. С девочкой все в порядке. Очаровательная малышка.
Он старался говорить спокойно, вежливо, но дыхание перехватило — вышло сипло и с надрывом.
— Это долгая история. Понимаете, когда ты встречаешь прекрасную девушку, влюбляешься, забираешь ее в цивилизацию из дикой страны…
— Простите?
— Я имею в виду, Саша — иностранка. Она жила в стране… как бы это сказать…
— Да-да, я понял.
— Понимаете, есть вещи, которые заметны не сразу. Темное нутро дремлет в человеке до поры. Моя мать, а она очень проницательный человек, сразу сказала, что с Сашей будет трудно. Но какой сын слушает мать, когда влюблен? У меня за плечами уже была одна несчастная история. Тут я надеялся на лучшее. Делал, что мог, но демоны вырвались наружу. Вы же знаете, что у женщин бывает послеродовая депрессия? Так вот, это началось, когда Мия была совсем крошкой. Саша категорически не подпускала к ней никого.
— Но это нормально — мать оберегает ребенка, — перебил Роберт.
— Да, согласен. Но только если сама мать не представляет опасности для ребенка.
— Что?
— Да, вы понимаете, я веду к тому, что у Саши оказались серьезные проблемы с психикой. Вот. — Пол указательным пальцем оттянул ворот футболки. — Посмотрите. Это шрам. У меня на столе стояла стеклянная статуэтка с острыми краями. Так вот, однажды любимая жена запустила ею в мою голову, но попала сюда. Вы понимаете, что наша жизнь очень быстро превратилась в ад? Я пытался помочь ей всеми способами: врачи, консультации, поездки, друзья. Ей выписывали лекарства, но эффект был весьма шаткий и краткосрочный.
— Постойте. — Роберт выставил вперед ладонь. — Как тогда получилось, что она скиталась столько времени одна, с ребенком? Где были вы?
Пол покачал головой.
— Последнее время она держалась. Я нашел хорошего психиатра, который согласился работать с ней за большие деньги. Лечение пошло на пользу. Наступила ремиссия, и Саша буквально ожила. Были очень хорошие прогнозы.
— А социальные службы? — Роберт не знал, зачем он допрашивает этого парня. Он-то — Роберт — тут при чем?! Зачем лезть, куда не звали? — Ваш рассказ в некоторой степени противоречив.
— Я люблю ее, понимаете? Я люблю свою бедную жену. И свою маленькую дочь. Так бывает. Любовь безусловна. Разве нормальный человек с сердцем бросает близких в беде? Саша состоит не только из пороков. Она способна очаровать кого угодно. Порой я думаю, что попал в зависимость от этих отношений, и отдаю себе в этом отчет, но я сознательно приношу жертву. Жене нужна моя помощь. Есть еще один очень существенный момент — Саша патологическая лгунья. Это не бытовая ложь. Это болезненное проявление натуры, когда человек сам искренне верит в то, что говорит. Ей обязательно нужен тот, на кого она будет бесконечно перекладывать весь ужас собственного состояния.
— Что вы имеете в виду? — Роберт вцепился в никелированный подлокотник кресла, нелепо расставив локти.
— Например, она рассказывала всем подряд, как я избивал ее. И сама наносила себе повреждения, чтобы предъявить следы. Вы знаете, как убедительны могут быть психически больные люди?
— Я не общался с психически больными людьми.
— Простите! Я сейчас немного не сдержан. Понимаете, я жил в аду несколько лет. Я спасал семью! Я не сдался! Но я живой человек. Я отпустил ее, когда она сбежала с Мией, вызвав полицию, потому что знал: действие препаратов, которые она принимает, обеспечит стабильность на какое-то время. Но сейчас я не мог оставить ее без помощи. Я ведь нашел ее сейчас? Значит, ни минуты не выпускал из поля зрения. В первую очередь из-за Мии. Я — отец! У вас есть дети?
— Да. У меня есть дочь.
Саша
Почти игрушечный дом рядом с аэропортом. Внутри — мир, созданный женщиной, которой давно нет на свете: потертые бархатные диваны, цветочные горшки с выцветшими пластмассовыми поддонами, несколько репродукций известных картин на стенах. Раньше она бы кривилась, глядя на дурные репродукции в самодельных деревянных рамках, а сейчас Саша спокойно вытирала с них пыль. Неужели больше никогда? Почему все, что было нужным, важным, имеющим отношение именно к ней, исчезло, рассыпалось? Как же ей захотелось в мастерскую! Когда она заглядывала туда последний раз? Не вспомнить уже. А ведь было дело — работала натурщицей. Все хотелось попробовать, ко всему прикоснуться, набрать горстями. И даже пахнущий скипидаром, вечно изводивший ее язвительными насмешками автор «Портрета в сирени» уже не казался таким уж придурком. Он курил сладкую дрянь и откровенно потешался: «Пошлятина в чистом виде, Санчо. А вообще, шедевра не получится, потому что нужно любить натуру, а ты не про любовь, дружище Санчо. Как-то не хочется тебя вожделеть, поэтому отточим мастерство, да и ладно». Это прозвище прицепилось потом надолго. И сирень она возненавидела, потому что надышалась до одури. Крупные фиолетовые кисти, надранные в соседнем парке, быстро вяли на голой груди, становились теплыми и «вареными». В мастерской было жарко, хотелось в душ, затекла спина. Художник молча смешивал краски, писал сосредоточенно, всерьез, потом вдруг останавливался, садился на подоконник и, прикрыв глаза, снова заводил пустой разговор:
— Санчо, расскажи про фальшаки?
— Обойдешься.
— Подбородок опять увела. Сказал же — смотреть на фонарь.
Напротив нее на полке стояла настольная лампа с красным абажуром.
— У меня бассейн в восемь, опоздаю.
— Чего? — переспрашивал он, прищурившись. — Какой бассейн? Ты на службе у искусства.
Саша потягивалась, разминая спину и не стесняясь наготы.
Однажды Саша нашла в библиотечной книжке тусклую открытку с обтрепанными краями. На обороте: «Скучаю по тебе, Лиля! Смотри и помни», ниже неразборчивый росчерк. Саша представила, как неизвестная Лиля держала в руках открытку, потом читала мелкий печатный шрифт в уголке: «Пейзаж в Овере после дождя», Винсент Ван Гог. Кто-то скучал по Лиле, кто-то выбрал среди многих именно эту открытку, с повозкой и поездом. Саше было двенадцать, она стеснялась отвлекать библиотекаршу, которая тайком прихлебывала чай и шуршала фантиками. Из-за кафедры торчала ее высокая прическа с пластмассовой заколкой. Саша спросила, не знает ли она, почему повозка и поезд двигаются в разных направлениях? Библиотекарша вынырнула из-за кафедры, поправила мизинцем очки и пожала плечами: