— Вот мы и договорились, как вы советовали, — сказала она Роберту перед отъездом и показала на телефон. — Посмотрите, разблокировал карту и прислал вот это.
Саша ткнула пальцем в длинное сообщение.
— Тут вам и про любовь, и про обязательства, и про ответственность. «Я прошу только об одном — принимать помощь. Больше ни на что не претендую».
Роберт прищурился, пытаясь разглядеть текст.
— Я рад.
— Спасибо! Но вы же не верите этому, правда?
— Я хочу, чтобы закончились ваши страдания.
— Еще раз спасибо! Знаете, что я сейчас сделаю?
— Нет.
— Я куплю билеты, и мы полетим назад — туда, откуда бежали.
— Наверное, оно к лучшему.
— Вы смогли прожить такую хорошую жизнь с любимой женой и даже сейчас счастливы ожиданием встречи с ней в раю. Интересно, чем я насолила Всевышнему, что мне счастья не обломилось? В чем секрет?
Ужасно стыдно было за эти слова.
Таксист уложил в багажник чемоданы, помог Мии застегнуть ремень безопасности.
— Малышку не укачивает? — спросил он, кивнув на бумажные пакеты в кармашке переднего сиденья.
— Нет.
Саша села рядом с Мией и протянула ей бутылку воды, купленную в киоске.
— Спасибо, мамочка! Открой.
— Да, сейчас. Что это ты так притихла, ничего не рассказываешь?
— Я потом папочке все расскажу.
Ощущение было такое, будто в сердце вонзили кол и провернули пару раз для надежности. Начался дождь, капли ползли по стеклу снизу вверх.
Она и бежала, и летела, и плыла — только бы оторваться, а вернулась в начало пути. Саша огляделась. Машина внутри была тщательно вычищена. Затылок шофера с аккуратной скобкой светлых волос показался ей детским. Ей сразу понравился этот парень. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, молчал, и Саше было хорошо от мысли, что они с Мией проведут ближайшие два с половиной часа в его мире. Интересно, он женат? Нет. Наверняка нет, слишком молодой. То, что не носит кольцо, еще ни о чем не говорит.
— Вам не душно, мадам? — спросил он, глянув на Сашу в зеркало заднего вида.
— Нет, спасибо.
Саша улыбнулась. Ей хотелось улыбнуться ему особенно тепло и дружелюбно, чтобы мальчик подумал, будто она обыкновенная женщина с ребенком, которая возвращается из отпуска, и все у нее хорошо. И не о чем волноваться. Разве что — поливали цветы в ее отсутствие или нет.
— Если малышке захочется послушать детское радио, я включу. Дайте знать.
— Большое спасибо!
«Почему же голос у меня такой скрипучий?» Саша отвернулась к окну. По соседней полосе ехала огромная фура. «Замороженные продукты. „Бабушкин сад“». Если шофер уснет и фура потеряет управление, таксист может не успеть вывернуть руль, и все закончится. Но среди бела дня водители обычно бодры.
Со вчерашнего вечера от Пола перестали приходить сообщения. Саша знала, что он дома и ждет их. Мысленно она уже миллион раз повернула ключ в замке и вошла в прихожую, где остались Миины пушистые тапочки. Вошла, закатила чемоданы, не стала удерживать ребенка, рвущегося в нутро дома, закрыла за собой дверь. Она представляла каждую комнату, где остались следы их с Мией присутствия. Как только доходило до появления Пола, видение обрывалось.
Остановились на заправке. Можно сходить в туалет. А если прямо сейчас снять деньги в банкомате и исчезнуть? Саша долго мыла руки, долго расчесывалась перед зеркалом, пытаясь привести в порядок запутанные волосы.
— Мама, поехали! Я не хочу тут стоять. Воняет.
Мия потянула ее к двери.
Девушка-продавец из магазинчика при заправке катила тележку с коробками.
— Простите!
— Да, мадам.
— Простите, а у вас, случайно, нет работы? В смысле вакансии продавца в магазине?
Девушка замерла:
— Ой, не знаю. Я через агентство устраивалась.
— Спасибо! Извините!
Дождь закончился. Таксист стоял у машины, прикрыв глаза, и улыбался.
— Теперь подробно расскажите о том, как вернулись из путешествия, — попросила женщина-полицейский. Она заполняла зеленый бланк и не смотрела на Сашу.
— Я уже рас…
— Ничего, повторите еще раз для меня. Будьте добры!
— Да. Конечно. Мы приехали из аэропорта на такси. Таксиста зовут Габриэль, но это, наверное, не важно.
— Важно.
— Мы ехали два часа сорок пять минут, потому что минут на пятнадцать останавливались на заправке — ходили в туалет.
— Муж не собирался встречать вас?
— Нет. Мы не договаривались.
— Он знал о вашем возвращении?
— Да. Я ему сообщила, и он видел билеты.
— Когда последний раз вы разговаривали с ним?
— По телефону? Давно. Мы переписывались. Дело в том, что муж очень занят на работе, он устает, и мы с дочкой стараемся давать ему возможность полноценно отдыхать от семейных забот.
— Когда от него пришло последнее сообщение?
— Я отдала телефон вашему коллеге и хотела…
— Постарайтесь вспомнить, когда от вашего мужа пришло последнее сообщение.
— Думаю, что это было позавчера в семь вечера или около того. Можно проверить телефон.
— Пока вы были в дороге, муж вам не писал и не звонил?
— Нет.
— Понятно.
— Просто он знает, что все у нас хорошо и мы в порядке.
— Вы ему тоже не писали и не звонили?
— Нет.
— Вас не встревожило отсутствие сообщений от мужа?
— Нет. Я подумала, что он занят. Не хотела беспокоить.
— Вы вызывали полицию по факту насилия в семье, но сразу отказались от заявления, и ваш муж уплатил штраф. Это было, — женщина-полицейский глянула на монитор компьютера, — полтора месяца назад.
— Да. Это досадное недоразумение.
— Ваши соседи так не думают.
— Мы мало общаемся с соседями, они могли неверно истолковать. И зачем вы спрашиваете, почему Пол не звонил, если он арестован? Откуда ему было звонить? Я ничего не понимаю.
— Не волнуйтесь. Просто отвечайте на вопросы.
Сам разговор, большая комната в полицейском участке, где за стеклянной перегородкой ее допрашивала следователь, мелькание людей в форме — все это казалось Саше случайностью. Не может быть! Ошибка! Ее муж задержан до выяснения обстоятельств, а она — свидетель. Свидетель чего? Пол не мог совершить ничего противозаконного, он аккуратный, исполнительный, он на хорошем счету на работе. Так и хотелось сказать следователю: «Вы не там ищете, мой муж точно не преступник». Вдруг стали дрожать ноги, ходили ходуном, прямо хоть связывай.
— Извините, я волнуюсь за ребенка. Долго еще?
Женщина-полицейский положила бланк в папку и уставилась в монитор. Саша рассматривала ее тугие африканские косички, круглые уши, приплюснутый нос, ладно сидящую форменную рубашку.
— Мы допросили соседей. И они замечали, что последнее время отношения в вашей семье были, мягко говоря, сложными. Самое время рассказать об этом.
Саша облизала губы.
— Я не знаю, что еще рассказать. У нас обычная семья. Я не знаю, за что арестован мой муж. Может, вы уже объясните?
— Непременно. Можете идти. Всего доброго.
Саша поднялась с жесткого стула и пошла к двери. На затертом ковролине лежали солнечные квадраты. Она ступала с одного на другой. Можно прыгать, как в классики.
— Не волнуйтесь, — послышалось за спиной. Саша обернулась. — До вынесения обвинения ваш муж является подозреваемым. Мы работаем. Думаю, для вас было бы разумным контактировать с социальными службами. И если вы смогли бы предоставить данные о вашем фактическом местонахождении за последние три недели, это помогло бы следствию.
— А сколько продлится следствие? Сколько он будет находиться в тюрьме? — Саша слышала свой дребезжащий голос со стороны.
— Он не в тюрьме. Не путайте, пожалуйста, — сухо поправила следователь. — Жду от вас информацию о местонахождении и подтверждающие контакты. Всего доброго!
Мимо пробежал совсем юный парнишка со стаканом кофе в вытянутой руке. Он слегка задел Сашу, извинился и старательно нахмурился, как и положено настоящему полицейскому.
Солнце почти зашло — вот-вот провалится за кромку леса, как тяжелая монетка исчезает в прорези детской копилки. Хотелось вина и сыра, но из-за таблеток не выпьешь теперь и глотка, а сыра в холодильнике не было. Ничего, завтра можно съездить за продуктами, а сейчас хорошо просто сидеть и смотреть вдаль, благо с этой стороны мало домов и виден лес. Спасибо полицейским — разрешили отмыть комнаты. Пока получилось начерно — подтерла видимую грязь, выкинула половик из прихожей, — а завтра наведет настоящий порядок сама, без уборщиков.
Эпилог
На плетеный столик сел не угомонившийся за день воробей и клюнул хлебную крошку. За спиной надувалась занавеска. В детской спала маленькая девочка. Из-за леса медленно выплывал огромный воздушный шар. С балкона не видны были узоры его купола и цветы, которыми была убрана корзина. Не слышен был тихий разговор пассажиров. Они неторопливо беседовали, а один пил из бокала, прикрывая от удовольствия глаза. Корзина покачивалась посреди неба, как люлька, — кач-кач. А внизу, еле различимые в темноте, топорщились еловые макушки — одна к одной, как щетинки на одежной щетке. Пассажиры разглядели вдалеке балкон, на котором зажглась лампа.
— Жалко-то как, — сказал один и поправил на носу круглые очки в тонкой оправе.
— Жалко, конечно, — согласился второй.
— И что дальше будем делать?
— Ты у меня спрашиваешь? Я тебе что, волшебник?
— Но ты погляди, как хорошо получилось с Хэлом! Нельзя же все остальное оставить так! Девочка уверена, что Грак всесилен. Ну куда годится?
Облаков не было. На ясном небе легко различались и Большая Медведица с медвежонком, и другие созвездия. А некоторые крупные звезды, мерцая, двигались по небосводу, потому что это были не звезды, а огни самолетов.
— Луна-то хороша, — сказал второй пассажир, думая о своем.
Он достал из нагрудного кармана аккуратной курточки блокнот, карандаш, отлистал исписанные страницы и, подставив колено, начал строчить.