Лаутар сказал тогда, что это он стрельнул в цыгана, того, что прислал Ануш, и теперь пришел отдать свою жизнь, потому что кроме нее, взять с него все равно – нечего.
Ануш только рассмеялся в лицо Лаутара в ответ.
И тогда вдруг увидел Лаутар своего деда, которого не видел никогда.
Увидел он, как в пьяной смелости приходит к Анушу его дед, и берет у него деньги, много денег, а Ануш предлагает ему взять еще, больше, а дед радуется этому, а Ануш смеется над ним, и берет дед еще денег, и уносит их.
А потом увидел Лаутар, как дождливым днем вышел во двор кришмы его дед, и выстрелил себе в грудь из ружья, и это видела, и плакала девочка - мать Лаутара, Магда.
А еще Лаутар видел, как ночью того дня посадил Ануш в своем лесу еще одно, тонкое деревце.
- Долго будешь жить! – вдруг сказал Ануш, и Лаутар вздрогнул, словно очнулся от видения, что стояло у него перед глазами, миг назад жило в этой комнате, и страдало, и стреляло в себя. – Свадьба у тебя будет. Сын у тебя будет. Барон будешь. Теперь уходи, - сказал Ануш, и снова глаза его стали пусты.
Лаутар так хотел еще о чем-то спросить Ануша, но дом вдруг наполнил гул, низкий, страшный, земляной гул.
И Лаутар сам не помнил, как выбежал из дома.
Напоследок Лаутар еще раз бросил удивленный взгляд на черных коней у дома Ануша – что здесь делают кони Барона?!
Лаутар трясся в бричке Вландика Попа, местного агронома.
Бричка пылила по дороге.
- Второй раз еду сегодня по этой проклятой дороге! – рассказывал возмущенно Лаутару свою историю Вландик Попа, человек пьющий, но все еще порядочный. – И все из—за этого проклятого вина! – Вландик указал на большую бутылку, под самую пробку наполненную прохладным домашним вином. – А что делать?! Я отец своему сыну, хоть он и убийца! Напился, и зарезал! Схватил нож, я только успел крикнуть ему – не убивай его, Михай!
- Кого? – испуганно спросил Лаутар.
- Поросенка! И какого! Поросенка милиционера!
- Как это - поросенка-милиционера? – кажется, еще больше перепугался Лаутар.
- Да того самого поросенка, которого дали за магарыч нашему милиционеру, сержанту Виорелу, за то, что он закрыл глаза на то, что сделал Вержилий Торба со своей соседкой Викуцей, когда напился! Сержант Виорел, конечно, закрыл глаза. А Викуца простила Вержилия, и забрала заявление, потому что он это сделал ей уже не первый раз. А Михай взял и зарезал этого поросенка, жестоко его зарезал, на глазах Виорела, Виорел все это видел, и что, думаешь, он чувствовал? Он арестовал Михая! И вот я повез хорошего вина – два литра, сержанту Виорелу, чтобы он закрыл глаза и на Михая. А поросенка я сразу обещал Виорелу сам разделать, чтобы он не расстраивался, когда будет на него смотреть.
- Правильно! – признал Лаутар. – И что?
- И вот еду я по этой самой дороге. На этом самом месте выходят из леса трое, один такой высокий, большой, другой – похож на первого секретаря, товарэша Гроссу, точно как на плакате на первое мая, только грустный такой, а третий похож на второго секретаря товарэша Смирнова, точно как на плакате на седьмое ноября, и сам грозный такой! Я руки даже поднял, мало ли что! Сдаюсь, говорю, не стреляйте, я уже итак-итак в милицию еду! Они меня отпустили, а вино забрали. Тот, который на товарэша Гроссу похож, забрал. Пришлось мне домой возвращаться, взять еще два литра, не приду же я к сержанту Виорелу с пустыми руками!
Лаутар уже с полминуты не слушал воодушевленный рассказ Вландика. Он смотрел, не отрывая глаз, в поле.
По полю шла, приближаясь к кромке леса, Ана.
Лаутар раздумывал недолго, спрыгнул с брички и побежал в сторону Аны.
Пробежал пару шагов, и, что-то прикинув, стремительно вернулся, нагнал бричку, вытащил бутылку вина, и побежал догонять Анну.
А вслед ему летели, как птицы, страшные, справедливые упреки - крики агронома Вландика Попа.
Ана вышла на поляну и остолбенела.
На поляне чинно возлежал Лаутар.
Он широко улыбнулся Ане и широким жестом пригласил ее присоединиться к его трапезе на лоне природы.
Трапеза вид имела самый простой - это был расстеленный на траве старый сюртук Лаутара, на котором возвышалась двухлитровая бутылка домашнего вина Вландика Попа.
- Ты откуда тут взялся? – спросила Ана.
- Да вот, отдыхаю.
- От каких же трудов? – спросила с усмешкой Анна.
- Да вот, к Анушу ходил. Все с долгами уладил. Хороший он старик, добрый. Мне он понравился. Жениться мне советовал.
- На ком? – рассмеялась Ана. – Не на мне ли?
- Не сказал, на ком, - сказал Лаутар, и рассмеялся. – Вот сижу тут, и думаю. Как бы не прогадать.
Лаутар приложился к бутылке, сделал несколько глотков, глядя при этом, как, перестав смеяться, серьезно и долго смотрит на него Ана.
- Дай мне тоже! – сказала Ана и потянулась за бутылкой.
- Смотри, вино крепкое! – сказал Лаутар.
- Сам смотри, не захмелей! – сказала с вызовом Ана.
Она приложилась к горлышку бутылки. Сделала несколько глотков вина, и зажмурилась от удовольствия.
Тонкая струйка вина выскользнула из Аниных губ и дерзко пробежала по смуглой тонкой шее Аны.
Лаутар проводил взглядом весь ее путь.
Он прильнул к Ане, и прижал ее к себе, и целовал ее, сколько хотел.
Ана ответила на его поцелуи. И тогда рука Лаутара тронула ее грудь, и проникла ей под тонкое платье.
И тогда Ана выхватила откуда-то из-под своих юбок нож и ударила Лаутара – по голым рукам, по ладоням, с силой и злостью.
Лаутар вскрикнул от боли.
Ана убежала, в миг скрылась, как будто была не живой, а сном – коротким, оставившим после себя вкус вина и поцелуя на губах, и кровь на изрезанных руках.
Ана, задыхаясь, бежала по полю.
Она вбежала по лестницам дома Барона, вверх, вверх, мимо цыган и цыганят, вверх, в свою комнату, и закрыла дверь на замок.
Когда она обернулась, она увидела отца.
Барон сидел у ее кровати и прямо смотрел в глаза дочери.
Ана бросилась к нему и плакала.
А тяжелые ладони Барона гладили черные Анины волосы.
Той же ночью Лаутар пришел к дому Барона.
Правая рука его была замотана платком.
Лаутар достал свою скрипку, и начал играть – мелодию медленную, виноватую сильно, но способную добиться прощения даже у каменного сердца.
И Ана появилась - тонким силуэтом - в окне.
Лаутар увидел силуэт Аны, от неожиданности и радости на секунду его скрипка смолкла – но тут же ожила. Лаутар улыбался – он был доволен, что смог выманить Ану.
Ана слушала скрипку Лаутара, и медленно, медленно, еще не танцевала, а только чуть колебалась из стороны в сторону, как молодое деревце под порывом ветра, становящегося все сильней и сильней от ощущения своей власти над тонким деревом.
Лаутар вновь поднял глаза на Ану – но увидел в окне плечистый силуэт Барона.
Скрипка Лаутара смолкла.
Барон сурово смотрел за окно, но суровость его скоро сменилась разочарованием.
Лаутар не стал больше играть – он ушел. Под окном теперь был только пустой островок лунного света.
И Барон отошел от окна, кажется, даже огорченным - оттого, что его фигура оказалась не достойна музыки Лаутара.
…Леня Брежнев медленно спускался на землю.
Ночной лес не пугал его. Леню сейчас не могло испугать, наверное, ничего. Так бывает – когда человеку настолько хорошо, что его ничего не пугает. Справедливости ради следует признать, что такие состояния не всегда заканчиваются хорошо. Часто заканчиваются плохо. Плачевно, прямо скажем, заканчиваются.
Но в Ленином случае все закончилось хорошо. Воздушный шар медленно опустился на большую поляну.
На поляне, на траве, раскинув широко руки, лежал Лаутар и смотрел в небо. Рядом с ним в траве лежал пузырь с вином.
Пузырь – это желудок теленка, специально выделанный, обработанный и снабженный кожаной пробкой. Емкость пузыря составляет обычно три-четыре литра.
Когда в ночном небе прямо над Лаутаром показался воздушный шар, Лаутар закрыл глаза.
- Господи, сохрани меня, - тихо прошептал Лаутар. – Не дай мне потерять рассудок, Господи.
С шелестом пролетел последние метры над землей шар. Раздался громкий стук.
Лаутар лежал, закрыв глаза.
- Господи, спаси и сохрани меня! – сказал Лаутар, открыв глаза.
Прямо над ним стоял Леонид Ильич Брежнев, в маршальском мундире, поблескивая крупными бриллиантами орденов.
- Красивые у вас тут места, - сказал Брежнев после паузы.
- Красивые, - согласился Лаутар без колебаний.
- М-да, - сказал Брежнев, маяча над Лаутаром. – Жаркие у вас тут ночи.
- Жаркие, – сказал Лаутар, протянул руку в траву, нащупал пузырь с вином.
Лаутар открыл пузырь, сделал несколько глотков. Вино, пробулькав, пролилось в горло Лаутара.
Затем он молча протянул пузырь Брежневу.
Брежнев взял пузырь, без колебаний приложился к горлышку. Пробулькало вино и в горло Брежнева.
- Хорошо, - сказал Брежнев, оторвавшись от пузыря.
Затем Брежнев медленно и основательно прилег на траву рядом с Лаутаром.
Некоторое время они лежали молча, глядя на звезды.
- Черное какое небо, - сказал Брежнев.
- Правда, - согласился Лаутар.
- Не узнаешь меня? – спросил Брежнев равнодушно.
- Узнаю, - сказал Лаутар. – Я украл у тебя машину. Будешь арестовывать?
- Тебя зовут Лаутар, - сказал Брежнев.
- Откуда знаешь?
- Я тебя запомнил.
- Я тебя - тоже. Подвел я тебя, прости. Наверное, крепко попало тебе за машину?
- Да нет, - Брежнев засмеялся. – Не то чтобы.
- Горицэ меня зовут, - протянул руку Брежневу Лаутар. - Георгий, значит. Все зовут меня просто Лаутар.
- Просто Лаутар, - повторил Брежнев. – А меня зовут просто… - Брежнев задумался, – Получается, просто меня и не зовут. Вот какое дело.
- А как же зовут? – удивился Лаутар.
- Наш дорогой Леонид Ильич, - сказал Брежнев равнодушно-печально.
Лаутар был поражен, он даже привстал и оперся на локоть.