Брежнев все так же смотрел на звезды.
- Ты – наш дорогой Леонид Ильич? – спросил Лаутар. – Тот самый?
- Что значит «тот самый?» - удивился Брежнев.
- Тот самый важный человек из Москвы, которого все ждали, и даже выгоняли цыган на пятьдесят километров от Кишинева!
- Да, - сказал Брежнев без удовольствия. – Тот самый.
- Так ты самый важный человек во всем СССР?! – взволнованно уточнил Лаутар.
- Ну, как. Получается, так.
- Господи! Ты все-таки есть на свете! – воскликнул Лаутар и отвалился на траву. – Спасибо, Господи!
- Ты чего это? – на этот раз Брежнев удивленно приподнялся и оперся на один локоть. – Ты это брось. Я не религиозный.
- Тебя послал Господь, - уверенно сказал Лаутар. – Ты мне поможешь?
- Не знаю еще, - сказал Брежнев. – Дай.
Лаутар протянул Брежневу пузырь.
Брежнев сделал несколько больших глотков.
- Хорошо, - повторил Брежнев. – Славное вино. Какого года урожай?
- Прошлого, - сказал Лаутар. – А я-то думал, ты - главный военный, охраняешь самого важного человека СССР. Вон у тебя сколько орденов. Я столько видел только у Багратиона, на картине, - сказал Лаутар.
- Ордена, - сказал Брежнев рассеянно, - Обычай. Слушай, ответишь на вопрос?
- Какой?
- Ты ведь бродяга? Музыкант?
- Правда, - согласился Лаутар.
- Зачем ты угнал ЗИМ? Продал?
- Нет, что ты! – возмутился Лаутар. – Разве я стал бы звать Раду, чтобы украсть для денег? То стыдно!
- А для чего не стыдно? – спросил Брежнев.
- Для невесты. Подарок, понимаешь?
- Хороший подарок, - признал Брежнев. – А кто твоя невеста?
- Ана ее зовут. Дочь Барона.
- Барона?
- Цыганский Барон – знаешь?
- Нет, встречаться не приходилось, - сказал Брежнев. – Надо же – «Барон».
- Барон всех цыган до самого Измаила, - произнес Лаутар мрачно. – Сват мне нужен. Лучше тебя мне не найти.
- Сват? – Брежнев рассмеялся. – Я - сват?
- Да, а что, плохо? – возмутился Лаутар. – Я тебе заплачу. Я тебе отдам половину того, что соберу на свадьбе.
- Половину? – Брежнев готов был расхохотаться со страшной силой.
- Больше половины не дам, – сказал Лаутар. – Как человека прошу.
- Ну что ты говоришь, - сказал Брежнев серьезно, - Ты хоть понимаешь, кому предлагаешь деньги?
- Ох, прости! – сказал Лаутар, опомнившись, - Понимаешь, дочь Барона – это… дочь самого Барона! А я – что? У меня нет ничего. Подарка у меня не было, чтобы в дом Барона прийти, как серьезный человек. Я украл у тебя машину. Теперь сват мне нужен, такой же серьезный человек, как Барон. Иначе в дом Барона меня больше не пустят.
- А твой Барон - тиран, - сказал Брежнев насмешливо. – Не прогрессивно!
Вдруг, где-то вдалеке раздалось ржание коня и приглушенный топот.
Брежнев и Лаутар замолчали и вглядывались в ночную темноту.
Сын Барона, молодой, но уже отпетый бандит Норик, в эту самую минуту пробрался в святая святых дома Барона – конюшню.
Он умело обошел спящего Малая, быстро открыл многочисленные и сложные замки - ножом.
Гордость Барона – вороной молодой жеребец – проснулся и уже собирался оглушительно громко заржать, но Норик, сверкая в темноте глазами, тихим посвистом успокоил его.
Норик проник в конюшню, подошел к жеребцу вплотную, и погладил его по голове.
Жеребец вопросительно разглядывал ночного гостя.
Норик тихо вывел жеребца из конюшни.
Он привел коня на поляну, освещенную светом луны. Здесь он, не переставая ласково поглаживать коня, сел на него верхом.
Жеребец был возмущен такой наглостью, он пытался сбросить Норика, все сильней и яростней, и тот уже держался на влажной черной спине коня изо всех сил.
Но вот конь успокоился, и вот он уже проделывает круг по поляне. Потом второй. Третий.
Норик смеялся, и все гладил коня с любовью.
Потом он привел коня обратно к дому Барона, и вдруг тишину ночи разорвали выстрелы, крики.
В доме Барона царил страшный переполох. Хватились коня.
Норик видел сквозь ветви деревьев, как мечется Барон, голый по пояс, и палит в воздух из винтовки.
Норик пошептал что-то на ухо коню. Он отпустил его, и тот сразу устремился к дому, а сам молодой цыган стремительно и бесшумно исчез в темноте.
Лаутар и Брежнев сделали несколько глотков вина, передавая друг другу пузырь. Выстрелов больше не было.
- Жаркие тут у вас ночи, - сказал Брежнев. – Ну пойдем к твоему тирану, поглядим, из какого он теста.
Цыганка без возраста и совести массировала шею Барона.
Он лежал на животе на кушетке, на своей излюбленной открытой веранде.
Стояла жаркая, бесстыдная южная ночь.
- Домнуле Барон (господин Барон), к вам гость, - сказала, чуть наклонившись к уху Барона, вторая цыганка, появившись неожиданно у самого его лица.
- Кто? – лениво спросил Барон.
- Горицэ Лаутар, - сказала цыганка и незаметно для Барона улыбнулась первой цыганке, выкручивающей складки смуглой кожи на затылке Барона.
- Что он хочет?
- Говорит, пришел как серьезный человек. Со сватом.
Барон удивленно приподнял голову.
- С кем-то из своих оборванцев?
- Не знаю. Не видела, - ответила цыганка и вздохнула. – Посмотреть?
- Малай! - крикнул Барон. – Малай!
Сейчас же рядом с Бароном показался огромный, как гора, цыган Малай.
- Да, домнуле Барон.
- Слушай, Малай. Там за воротами – Лаутар. Он пришел с каким-то оборванцем. Хотят отнять у меня покой. Пойди, поломай им ребра.
- Да, домнуле Барон, - сказал Малай и скрылся в направлении ворот усадьбы Барона.
- Шампанское! За счастье молодых – только шампанское! - раздался через несколько мгновений над головой Барона бодрый голос Брежнева.
Барон поднял голову. Над ним стоял Брежнев, в руках он держал плетеный ящик с шампанским.
- Три бутылки я разбил об голову твоего человека, - радостно сообщил Брежнев. – Крепкая голова! Он там. Ему там хорошо, не волнуйся.
- Правда, - подтвердил Лаутар, подойдя к Брежневу. – Еще семь бутылок осталось.
Цыганки быстро накрывали богатый стол.
Четыре цыгана, вспотевшие от натуги, пронесли через двор окровавленного Малая и положили недалеко от собачьей конуры.
- Ну, за знакомство, - сказал Брежнев, подымая хрустальный бокал с шампанским.
- Да! - согласился Барон.
Барон и Брежнев звонко чокнулись бокалами, глядя друг другу в глаза. Лаутар чокнулся с каждым по очереди. Выпили до дна.
- Приятно выпить с таким человеком, - сказал Барон, с неподдельным уважением рассматривая награды Брежнева.
- Давай к делу, - сказал Брежнев, наполняя бокалы по новой. – Повестка дня у нас такая. Мой друг, - Брежнев указал на Лаутара, - просит тебя отдать дочь за него замуж. Я думаю, надо этот вопрос решать положительно. Какие есть мнения?
Барон задумчиво молчал.
- Я не знаю, что и сказать, - начал Барон осторожно, - так приятно видеть в своем доме такого человека. Разве я мог бы отказать? Нет, – глаза Барона заблистали артистическим вдохновением. – Клянусь, я согласился бы с радостью, и завтра на этом месте был бы самый красивый свадебный стол, который только можно увидеть в Бессарабии, до самого Измаила! Я сам бы сделал большой подарок мужу моей любимой дочери. Я подарил бы ему табор - такой обычай у нас, у цыган. Самый большой подарок – это табор. Такой подарок цыгану может сделать только Барон. Кому Барон подарит такой подарок - тот сам может стать Бароном. Если доживет.
- Хороший обычай, – сказал Брежнев спокойно. – И что тебе мешает?
- Что мешает? – Барон задумался. – Давай поговорим как серьезные люди. – Барон многозначительно взглянул на Лаутара.
Лаутар взглянул на Брежнева – тот кивком подтвердил немую просьбу Барона.
Лаутар нехотя, одарив Барона недружелюбным взглядом, встал из-за стола и отошел в сторону.
- Я не могу идти против обычаев, - сказал Барон, придвинувшись к Брежневу.
- Понимаю, - сказал Брежнев.
- Жених моей дочери должен быть цыганом. Лаутар – цыган наполовину. Его мать была румынкой. А что за цыган наполовину? Разве ты сел бы верхом на половину коня?
- Нет, не сел бы, - сказал Брежнев. – Давай бумагу.
- Бумагу? – переспросил Барон.
- Бумагу и ручку, - сказал Брежнев. – Сейчас я прибавлю к твоему коню вторую половину.
Цыганка мигом принесла из дома лист бумаги и ручку.
Брежнев достал из внутреннего кармана маршальского мундира очки.
- Как зовут его мать? – спросил Брежнев.
- Ее звали Магда, - сказал Барон. – Она ушла. Давно.
- Фамилия?
- Не знаю, - сказал Барон. – Магда из кришмы.
Брежнев довольно быстро написал несколько строчек. Пока скрипело перо, Барон с любопытством заглядывал в бумагу.
Брежнев дописал и протянул бумагу Барону.
- Не помню, куда девались мои очки, - сказал Барон и подозвал молодую цыганку из прислуги.
Брежнев взглянул на Барона внимательно. Барон перехватил его взгляд и смутился.
- Прочитай, - велел Барон цыганке, не подымая глаз на Брежнева.
- Приказываю, - прочитала медленно цыганка, - Магду из кришмы считать гражданкой цыганской национальности, посмертно. Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, главнокомандующий Леонид Ильич Брежнев.
- Пойдет? – спросил Брежнев высокомерно.
- Прости, - сказал Барон, утерев пот со лба – он был впечатлен, но боролся до последнего. – У нас, у цыган, свои законы. Кому я покажу такую бумагу? Когда во всех таборах будут смеяться надо мной, что я сделаю? Буду носить по всей стране твою бумагу?
- Ты живешь в Советском Союзе, - негромко произнес Брежнев, и в тоне его повисла угроза. – Скажи тем, кто будет смеяться, что пока они живут здесь, они живут по нашим законам. Закон я написал только что. Кто, ты говоришь, была его мать? Румынка?
- Да, - осторожно подтвердил Барон.
- Может, мне порвать эту бумагу и написать другую?