Смирнов кашлянул и пояснил:
- Руководитель страны улетает – и руководитель края взлетает за ним, и некоторое время они парят вместе – руководитель страны парит в Москву, а руководитель края парит тоже - прощаясь с руководством страны, и заодно как бы оглядывая родные просторы!
- Красиво, - сказал Гроссу, восхищенно глядя на Смирнова. – Я готов.
- Знаю, - сказал Смирнов. - За это тебя и ценю. – Смирнов оглядел присутствующих. - Значит, идея понятна?
- Так точно, - ответил полковник Блынду. - Пионеры подходят, окружают, подхватывают на руки Семена Кузьмича и вносят в корзину, Семен Кузьмич парит, пока не улетит самолет высокого гостя. Правильно понял?
- Правильно, - сказал Смирнов. – А пионеры у тебя как – потянут Семена Кузьмича? Чай, не Майя Плисецкая!
- Нормальные пионеры. Для усиления поставлю несколько наших ребят. Под видом вожатых.
- Хорошо, - сказал Смирнов и задумался.
Каменное волевое лицо Смирнова вдруг выразило грусть.
- Я бы тоже полетел, Сеня, – сказал вдруг Смирнов и посмотрел на Гроссу.
- Так полетели! – просто сказал Гроссу и улыбнулся Смирнову.
- Нет, Сеня, - тяжело вздохнул Смирнов. – Мне, чтоб увидеть тот край, что родина мне, высоко подняться надо. Твой шарик, - Смирнов, щурясь на солнце, посмотрел на воздушный шар, - туда не подымет.
Ана с удовольствием уселась за стол на веранде дома Барона, напротив пожилой и толстой цыганки.
Пожилая цыганка, хмуря лоб и покусывая фильтр сигареты золотыми зубами, выкладывала на стол перед Аной карты, картинками вниз. Закончив раскладывать, цыганка, быстро и незаметно метнув на Ану взгляд цепких глаз с мутновато-желтыми белками, наклонилась низко к одной из карт и что-то зашептала прямо в карту, закрыв глаза.
Ана наблюдала за этим манипуляциями с усмешкой.
- Давай, открывай! – с интонацией своего отца, Барона, потребовала Ана.
Цыганка открыла карту, потом еще одну и еще, и расплылась в улыбке.
- Ай, счастье у тебя вижу! Большое счастье вижу! Муж у тебя будет, Ана – красавец!
- Да? – радостно откликнулась Ана. – Конечно, красавец! Ну, а какой он?
- Да, полный красавец! – восхищенно сказала цыганка, глядя в карты. – Высокий, богатый, как в кино, блондин, с голубыми глазами!
- Что? – Ана возмущенно вскочила на ноги. – Кого это ты мне хочешь подсунуть? Ах ты жаба! А ну убирайся отсюда! Забирай свои карты!
Разбуженный криком Аны, из окна дома Барона сейчас же высунулся громадный Малай.
- Ана?! – испуганно спросил Малай, продирая глаза. – Что случилось?!
- Да ты только посмотри на нее! – кричала, не унималась от возмущения Ана. – Она хочет подсунуть мне какого-то урода!
Толстая цыганка уже улепетывала по двору.
- Эй! – крикнула Ана повелительно, обращаясь к другой цыганке, издалека с усмешкой наблюдавшей за этой сценой. – Чара, иди сюда!
Тощая шустрая Чара, с грязно-розовыми лентами в смоляных волосах, с молниеносной быстротой раскладывала карты, улыбаясь в глаза Ане широкой улыбкой полного отсутствия совести, присущего настоящим гадалкам.
Чара открыла карты и обнаружила в них столько радостных известий, что даже стукнула себя костлявым кулаком по лбу.
- Муж у тебя будет, какой красивый муж! – поделилась с Аной радостью, быстро заговорила Чара. - Волосы черные, глаза черные, весь как огонь…
- Да! – сказала Ана и от удовольствия прикрыла глаза. – Давай, рассказывай еще!
В аэропорту было тихо. Потому что всё было хорошо организовано.
Все проходило гладко. Смирнов был доволен. Это счастье для организатора – а Смирнов был организатором до мозга самых мелких костей – когда все проходит гладко, точно по графику.
Смирнов еще раз с удовольствием взглянул в окно зала для приема спецделегаций - на ЗИМ, припаркованный у выхода из зала.
У лимузина шустрил Смирновский водитель - Ионикэ.
Лимузин – тщательно вымытый и через каждые пять минут протираемый тряпицей шофером Ионикэ - сверкал на солнце, как настоящее чудо техники. Черный кабриолет – такой модели ЗИМ был только в Кремле. Смирнов гордился этой машиной, а уж теперь буквально упивался предстоящей возможностью продемонстрировать своё любимое детище широкой общественности.
Точно по графику самолет Брежнева приземлился в аэропорту Кишинева.
Подъехал трап. Открылась дверь.
И вот на пороге появился Брежнев – рослый, смуглый, веселый. В маршальском мундире, усеянном орденами и бриллиантами. Бриллианты вызывающе сверкали на южном солнце.
Брежнев широко улыбнулся и встретился взглядом со Смирновым.
Смирнов улыбнулся в ответ.
Брежнев помахал рукой всему руководству края. А потом медленно, царственно и неизбежно, так что напряженно-радостное руководство республики сосчитало про себя шаги - спустился по трапу.
И пошел по красному ковру, отороченному десантниками с примкнутыми штыками автоматов - навстречу Гроссу и Смирнову.
А вслед за Брежневым по трапу с флагом Молдавии спустились, один за другим, четыре усатых чернявых мексиканца. На них были роскошные, вышитые золотом сомбреро. У всех в руках были музыкальные инструменты – гитары, бубны и маракасы.
Смирнов и Гроссу удивленно проводили глазами мексиканцев и поспешно переключились на высокого гостя.
- Добро пожаловать на молдавскую землю, Леонид Ильич! – радостно заявил Гроссу, протягивая руку Брежневу.
- Уже пожаловал, - улыбнулся Брежнев и пожал руку Гроссу.
- Добро пожаловать, Леонид Ильич! – сказал Смирнов.
- Ваня! – сказал Брежнев и сильно, грубовато дружески обнял, и затискал Смирнова. – Здорово, Иван!
- Леня! – Смирнов был растроган, на глазах у него выступили слезы.
- Ну, как ты тут? – спросил Брежнев, все еще тиская Смирнова, - Воюешь?
- Воюю, – ответил Смирнов скромно. – Сам все увидишь.
Брежневу поднесла хлеб и соль девушка в национальном костюме.
Брежнев отщипнул кусок хлеба, и прямо взглянул в глаза молодой молдаванке. Молдаванка с хлебом и солью даже смутилась.
- А это… – Смирнов наклонился к Брежневу ближе и указал взглядом на мексиканцев.
- А! – Брежнев весело хлопнул себя по лбу. – Я про них забыл. Это понимаешь, был в Мексике, и мне их подарили.
Смирнов посмотрел на Брежнева изумленно.
- Не навсегда, конечно, - сказал Брежнев. – На год. Обычай у них такой. Чтобы год у нас в Кремле, значит, жили воспоминания о поездке на мексиканскую землю. Нельзя отказываться – что ты. Обычаи. А после Мексики я в Будапеште был, и вот к тебе. Так со мной и ездят. Они ни черта по-русски не понимают.
Мексиканцы, чувствуя, что речь идет о них, заулыбались и затрясли маракасами.
- Примем всех! – сказал Смирнов сердечно, - Обычай есть обычай!
Смирнов подвел Брежнева к ЗИМу.
Внутри кабриолет был устлан богатым национальным ковром.
Леонид Ильич с удовольствием пролез в машину и бухнулся на ковер.
- Ваня, давай со мной! – сказал Брежнев.
Смирнов сел рядом с Брежневым в ЗИМ.
Семен Кузьмич улыбался умиленно несколько долгих секунд, потом сообразил, что третьим к Брежневу в ЗИМ лезть ему неловко, да его никто и не звал.
Семен Кузьмич направился к своей «Волге», и через несколько минут кавалькада правительственных машин выехала из аэропорта.
Трасса из аэропорта – одна из двух ухоженных дорог республики - была празднично украшена.
Портреты Брежнева в самом изысканном и ярко национальном убранстве то там, то сям так и лезли в глаза.
- Ну, как живешь, Леня? – спросил Смирнов, с любовью глядя на друга.
Брежнев наблюдал мелькание своих портретов.
- У меня появилось противное ощущение, Ваня, – сказал Брежнев. – Меня тошнит от собственной рожи. Вот и ты постарался.
- Ну что ты… - сказал Смирнов обиженно. – Зачем ты так? Это же… обычай.
- Вот именно, - сказал Брежнев. – Обычай.
Смирнов молчал и внимательно смотрел на Брежнева.
- Устал я, Ваня. Покоя хочу, – сказал Брежнев. – Потому и приехал к тебе.
Смирнов взглянул на Брежнева удивленно.
- А ты что думал? – спросил Брежнев.
- Я думал… с рабочим визитом…
- Правильно думал, - сказал Брежнев. – С рабочим визитом. Спрячусь, Вань, я в солнечной твоей Молдавии, на денек, душой отдохну, и дальше поеду. Как Крикова - всё стоит?
- Стоит, куда денется, - улыбнулся Смирнов. – Таких сортов для тебя приготовили - закачаешься!
Брежнев откинулся на заднем сидении кабриолета. Смирнов последовал его примеру.
Над ними проплывало розово-голубое небо в тонких струях облаков.
- А небо у них такое же, Ваня, - сказал Брежнев. – Ты же был в Англии?
- Был, - сказал Смирнов. – Но небо не помню. Был по партийной работе.
- Говорю тебе, такое же небо, – сказал Брежнев. – Выходит, на небе и встретимся.
- Не нравится мне настроение твое, Леня, - озабоченно сказал Смирнов. – Не горюй, Леня. Что-нибудь образуется.
- Что образуется? – с досадой спросил Брежнев. – Ничего не образуется. Самообман все. – Брежнев печально смотрел в небо. – А знаешь, Ваня, что заяц делает, если загнать его к обрыву, на самый край?
- Что? – удивленный резкой сменой темы, спросил Смирнов.
- Прыгает с обрыва, - ответил Брежнев. - И cмеется.
- Смеется? – переспросил Смирнов.
- Да, - улыбнулся Брежнев. – Представь себе.
- А почему cмеется? – спросил Смирнов.
Беседу прервало торможение машины. Шофер Ионикэ вынужден был затормозить, потому что резко встали две «Волги» безопасности, ехавшие впереди.
Затормозили - одна за другой - все машины кавалькады.
На пути процессии, прямо на трассе, расположился цыганский табор.
Состоял он из трех десятков в прах разодетых цыган, с гитарами, бубнами и скрипками.
Впереди музыкальной орды, со скрипкой в руках, стоял Лаутар.
Едва машины остановились, оркестр грянул сумасшедшую мелодийку, и цыгане бросились к машинам.
Через минуту лимузин Брежнева был облеплен цыганами.