– Я дам вам знать, когда придет время, – сказал мужчина и ушел.
Дэн рухнул на стул и тут же налил себе полный стакан пива, впервые показав, что нервничает не меньше Николаса.
Николас снял жилет, рубашку, аккуратно сложил их и пристроил на подлокотник кушетки. Потом поправил кожаный ремень, убеждаясь, что тот затянут не слишком туго и не слишком свободно болтается. Наклонился, лишний раз проверил шнуровку башмаков. Концы шнурков он засунул под мягкий верхний кант обуви.
Потом выпрямился, уронил руки по швам и застыл, не зная, что еще сделать. Он не хотел ждать. Он был готов драться.
– Съешь что-нибудь. – Дэн взял из миски яблоко и с хрустом вгрызся в него.
Николас покачал головой:
– Не хочу, чтобы еда потом попросилась обратно.
Дэн хмыкнул – наверное, согласился. Николас прошелся по комнате – раз, другой, третий. Он вдыхал через нос и выдыхал через рот, очень стараясь не думать ни о чем конкретном.
Прошла, кажется, целая вечность, хотя на самом деле едва ли больше десяти минут, прежде чем парень вернулся и сказал:
– Пора.
«Как, уже? Я не готов. – Мысли Николаса вдруг заметались охваченной паникой толпой. – О чем я только думал? Что я делаю?»
Но тут другой голос, вторгшийся откуда-то извне, сказал ему:
«Делай только то, что знаешь, как делать. Не думай ни о чем другом».
«Да, – решил Николас, отгоняя панику. – Я знаю, как это делать. Неважно, что он Мясорубка. Он всего лишь очередной боец».
И снова они проследовали за проводником по длинному белому коридору. Вдруг одна из дверей открылась – и из проема выступил Мясорубка.
Николас уже видел его раньше. Он представлял габариты соперника. Но сейчас, когда Мясорубка – немыслимо огромный, широкоплечий – буквально втиснулся в узкий коридор, он показался Николасу настоящим великаном. Плечи его задевали стены, бугры мышц перекатывались при ходьбе. Бедра выглядели вдвое, а то и втрое шире бедер Николаса.
И руки. Эти руки. Невозможно описать эти руки. Если бы Мясорубка положил ладонь на лицо Николаса, то закрыл бы его полностью.
Мясорубка то ли не увидел их, то ли ему было все равно, но направился он прямиком к самой дальней двери в конце коридора. Следом за Мясорубкой появился Кролик. С по-прежнему привязанной к запястью Хэтти. Она сутулилась, словно тащила на спине тяжкий груз. Там, где веревка впивалась в ее тонкую кожу, Николас увидел свежую кровь.
Кролик обернулся, одарив их преувеличенно удивленным взглядом, настолько фальшивым, что Николасу захотелось ударить его по морде. Но ему удалось сдержаться. Дэн не одобрил бы такого порыва.
– О, неужто это наш милый Николас и Дага-Дэн? – протянул Кролик.
Мясорубка остановился и оглянулся через плечо. Увидел Николаса – и уголок его рта насмешливо дернулся. А потом Мясорубка двинулся дальше по коридору, словно не нашел ничего достойного интереса.
«Я заставлю тебя заметить меня, – яростно подумал Николас. – Клянусь всем, что свято и проклято, я заставлю тебя заметить меня, сукин ты сын».
Кролик небрежно пожал плечами, возможно желая показать, что он не несет ответственности за невоспитанность Мясорубки. А потом тоже молча поспешил по коридору следом за своим фаворитом.
– Не обращай на них внимания, – негромко сказал Дэн.
– Я и не обращаю, – откликнулся Николас.
Он правда не обращал. Вид Хэтти, а потом Мясорубки смыл все лишнее, кроме цели. Николас – боец и пришел сюда, чтобы победить.
Мясорубка открыл дверь, и в коридор ворвался шум толпы. Николас подождал, когда волна звука докатится до него – и отгородился от гула. Сейчас его заботил лишь один человек.
Дверь выводила в зал, к центральной сцене, окруженной установленными ярусами сиденьями, чтобы все присутствующие хорошо видели происходящее. На сцене был ринг, настоящий ринг, огороженный канатами.
Этот ринг сильно отличался от тех, на которых обычно дрался Николас и которые зачастую представляли собой всего лишь открытые площадки, обнесенные стенкой высотой по пояс. Зрителям приходилось толкаться, пихаться и напирать друг на друга, чтобы следить за тем, что происходит на таком ринге.
Здесь публика сидела на длинных деревянных скамьях. По лестницам вверх и вниз сновали торговцы, предлагая собравшимся жареное мясо на шпажках и большие стаканы пива. Расположенные через равные промежутки игорные столы позволяли любому желающему запросто добраться до них и сделать ставку.
Появление Мясорубки толпа приветствовала громкими возгласами и рукоплесканиями, но воодушевление зрителей показалось Николасу несколько вялым. При виде Николаса публика возбужденно зашушукалась. Когда он проходил мимо «трибун», до него долетело несколько слов. Похоже, его шансы казались народу сомнительными.
«Эти люди не имеют значения. Единственный, кто имеет значение, – Мясорубка. Не позволяй себе отвлекаться».
Идущий впереди Кролик потащил Хэтти к первому ряду, а Мясорубка меж тем поднялся на ринг. Дэн хлопнул Николаса по плечу и со словами «Удачи, мальчик» последовал за Кроликом.
Николас заметил, как какой-то особенно хорошо одетый мужчина наклонился, чтобы сказать что-то Кролику на ухо.
«Наверное, его настоящий босс», – подумал Николас. Впрочем, у него не было времени хорошенько рассмотреть этого человека или развить мысль. Он уже взошел на ринг следом за Мясорубкой.
На рингах Старого города не существовало настоящих правил – позволялось все, кроме укусов, которые большинство мужчин считали нечестными, неподобающими бойцу. Не было ни раундов, ни перерывов – соперники просто били друг друга, пока один из них не падал – и не мог больше подняться. В Новом городе, как объяснил Дэн Николасу, бойцы должны были следовать определенному набору правил, допускающих, впрочем, изрядную свободу действий.
Во-первых, раунды. Время их не ограничивалось, но, когда боец падал, раунд заканчивался. Его провожали в угол, и следующий раунд начинался ровно через тридцать секунд. Если после этого боец за восемь секунд не мог самостоятельно дойти до отметки в центре ринга, он объявлялся проигравшим.
Во-вторых, пинки, царапанье, удары головой, укусы и удары ниже пояса являлись потенциальным нарушением. Первые четыре пункта Николас и так никогда себе не позволил бы, но вот «удары ниже пояса» как будто допускали толкование. По его разумению, это означало любой удар ниже талии, но, возможно, наблюдатель – тот, кто следил за бойцами на ринге, – считал иначе.
– Тут все зависит от наблюдателя, – растолковал ему Дэн. – Ему решать, что честно, а что нет. Так что следи за собой, чтобы на тебя не навесили нарушение.
Слишком много нарушений – и бойца могли попросту дисквалифицировать. А Николасу совсем не хотелось покидать ринг с позором.
Наблюдатель взмахом руки пригласил Николаса и Мясорубку выйти на середину ринга, где оба они встали так, чтобы носки их башмаков касались выцарапанной на полу отметины.
Николас вполне мог заглянуть Мясорубке в глаза. Они оба были рослыми, но Мясорубка оказался не так высок, как виделся издалека. Это из-за своей массивности он выглядел крупнее.
Мясорубка смотрел на Николаса пустыми глазами. Мертвыми. В них не было никаких эмоций – ни предвкушения, ни возбуждения, ни даже скуки палача, которому привели очередную жертву. Ничего. Вообще ничего.
«Он попытается меня убить», – понял Николас.
Наблюдатель сказал:
– Ладно, парни. Слушайте меня, и все будет в порядке. Если я говорю «стоп», вы останавливаетесь. Если я говорю «нарушение» – значит, нарушение. Это вам не залы-клубы, здесь у нас первоклассное заведение, и мы не потерпим ни пинков, ни укусов.
Николас кивнул, а Мясорубка просто продолжал смотреть на него. Голубые глаза противника показались Николасу холоднее заледеневшего моря.
– Поднимите руки, – велел наблюдатель. – Поприветствуйте друг друга.
Николас по традиции коснулся костяшками кулаков костяшек Мясорубки. Его собственные руки в сравнении с лапищами соперника казались смехотворно маленькими.
А потом время раздумий кончилось, потому что наблюдатель сказал:
– Начали.
Мясорубка тут же взмахнул массивной ручищей, не утруждая себя общепринятыми ложным выпадом или отступлением. Николас вовремя уклонился, услышав свист пролетевшего мимо уха кулака противника.
Удивленный рокот прокатился по толпе.
Никакого прощупывания почвы здесь не будет, понял Николас, плавно отступая. Метод Мясорубки состоит в том, чтобы ударить противника как можно сильнее и продолжать бить, пока соперник не окажется на полу, гадая, откуда взялись эти кружащиеся перед глазами птички.
Мясорубка вновь взмахнул правым кулаком. Но Николас присматривал и за левым, ожидая следующего выпада, который незамедлительно и последовал. Он увернулся от первого удара, избежал второго – и нанес три сильных тычка в челюсть Мясорубки.
Удары эти разве что раздразнили громилу. И все же в зале на миг воцарилась ошеломленная тишина, а потом толпа вокруг ринга вдруг словно взорвалась. Николас не мог рисковать, оглядываясь, не мог ничего, кроме как увильнуть от следующего выпада, но чувствовал, что, просто нанеся эти удары, изменил ожидания публики, изменил предполагаемое развитие боя.
«Челюсть у него просто железная. Посмотрим, как он воспримет попадание в корпус».
Мясорубка, похоже, предпочитал удары наотмашь. Это имело смысл, потому что бойцам ниже его ростом, если они хотели нанести удар, приходилось переходить в ближний бой, оказываясь в пределах досягаемости противника. Но руки Николаса были почти такими же длинными, как у Мясорубки, а двигался он гораздо быстрее, так что Мясорубка никак не мог его поймать.
«По крайней мере, пока. Запал его не иссяк. Я должен измотать его. Он, наверное, никогда не дрался дольше десяти минут кряду».
Мясорубка вновь замахнулся, метя в голову Николасу, который увидел намечающийся удар задолго до его приближения. Отступив на несколько дюймов, он пропустил кулак противника мимо своего носа и сильно-быстро-четко ткнул несколько раз жесткими кулаками под ребра Мясорубки.