– Но у нашего ребенка все может быть по-другому, – продолжал Тесак. – Родители не бросят его. И он не будет расти в грязном городе, где по большей части и есть-то нечего.
Такая удивительная разговорчивость была совсем не в характере Тесака.
– Тебя что-то тревожит, Тес? Ты беспокоишься о ребенке?
– Нет.
И он замолчал на пару минут – то ли собираясь с мыслями, то ли просто витая где-то, как бывало порой. Алиса не знала, поэтому тоже молчала, тихо шла рядом с ним и ждала.
– Просто я теперь часто думаю о том времени, когда был молод. Иногда вспоминаю то, что давно забыл, – заговорил он наконец. – Не знаю, думаю ли я об этом потому, что ты ждешь ребенка и вполне естественно размышлять о своем прошлом перед лицом нового будущего, или дело в том, что мой разум сейчас в некотором смысле гораздо яснее, чем он был в последние годы.
Увидев выражение ее лица, Тесак рассмеялся.
– Знаю, тебе так не всегда кажется, Алиса. Ты считаешь, что половину времени я по-прежнему волк в человечьей шкуре и что мои мысли – волчьи, поскольку я их не высказываю. Но дело-то в том, что, когда я слишком долго остаюсь волком, я забываю, как говорить, и мне требуется некоторое усилие, чтобы вспомнить.
– Мне все равно. – Алиса коснулась его руки.
– Я не всегда хочу быть безумным Тесаком, – продолжал он. – Не хочу грезить о крови. Поэтому, когда я волк, я ношусь как хочу, бешено и дико, чтобы, возвращаясь к тебе, стать спокойнее. Стать лучше. Стать человеком.
Тут Алиса остановилась и остановила Тесака – чтобы поцеловать его. Ей так многое хотелось сказать, но она не знала как, поэтому просто вложила все слова в поцелуй.
– Думаю, – сказал Тесак прямо ей в рот, – что нам нужно остановиться здесь на ночь.
Вечер еще не наступил, и погода для пеших «прогулок» выдалась отличная, но Алиса только вздохнула и ответила:
– Да.
Следующий день был уже не столь восхитительно идеальным, и, хотя они по-прежнему наслаждались обществом друг друга, Алисе показалось, что оба они ощущают тень впереди – нечто омрачавшее сияние дня. Тропа вела их в горы, и разговаривали они мало.
Алиса понимала: чтобы добраться до долины ее мечты, им придется перейти через горы. А Тесак, похоже, знал наилучший путь и двигался с той же уверенностью, с которой вел их по Старому городу после того, как психиатрическая лечебница сгорела дотла.
– Нам не придется взбираться до самых вершин, – заверил он. – В любом случае тут наверняка есть какие-нибудь туннели.
Туннели Алиса не любила. Мысль о туннелях порождала смутные беспричинные страхи – что эти туннели могут вести в никуда, что они с Тесаком застрянут в недрах горы навечно, что внутри них глупых путников могут поджидать ужасные чудовища. Но когда она высказала все это Тесаку, тот лишь рассмеялся, и она была благодарна ему за это.
– Тебе, похоже, просто необходимо о чем-то беспокоиться, и иногда мне кажется, что тебе это нравится.
Она стукнула его по плечу – не сильно – и заявила:
– Вовсе нет!
– Тогда, думаю, худшее, о чем стоит тревожиться в этих пещерах, это обвалы.
– Камнепады?
Тесак кивнул:
– Иногда такое случается. Хотя ты же теперь настоящая волшебница, да? Уверен, ты способна сдвинуть кучу камней своей магией.
– Возможно, – с сомнением проговорила Алиса. – Но что в том толку, если скала рухнет прямо нам на головы?
И она представила это: представила огромные глыбы, падающие на них, ломающие и сплющивающие их тела. Представила, как задыхается от пыли и нехватки воздуха, – и твердо сказала:
– Давай по возможности избегать пещер и туннелей. Лучше уж я, если что, взберусь чуть повыше.
Вскоре они набрели на очередную деревеньку, одну из тех, что, казалось, вырастали тут и там прямо из-под земли, полностью оторванные от всей остальной цивилизации. Алиса всегда гадала, как же возникли эти поселения – как столько людей собралось в одном уединенном месте? Кто решил, что это очень мудрая мысль – построить деревню на горной тропе? И почему потомки первопоселенцев упрямо остаются здесь?
Впрочем, независимо от причин, Алиса обрадовалась. Ей нужно было отдохнуть час-другой, сидя в кресле, а не на твердой земле, и откинувшись на спинку, а не на жутко неудобный валун.
Вид у деревенских жителей был настороженно-дружелюбный, словно они, в общем-то, хотели быть добрыми, но прожили на свете достаточно долго, чтобы знать: не каждый путешественник заслуживает их доброты. Алиса сразу поняла, что это не то место, которого она боялась. Та темная тень, чем бы она ни была, маячила впереди.
– Доброе утро, – обратилась Алиса к сидевшей на крылечке женщине, миловидной, но немного увядшей, как бывает всегда, когда красота сталкивается с каждодневным тяжким трудом.
Женщина приглядывала за двумя маленькими детишками, мальчиком и девочкой, которые носились туда-сюда по улице с палками, играя в какую-то игру.
– И вам утро доброе, – ответила женщина, заслонив глаза от солнца сложенной козырьком ладонью, и поднялась, чтобы получше рассмотреть Алису и Тесака. – Путники?
Конечно, спрашивала она так не потому, что сомневалась в ответе, а просто хотела выяснить, откуда они пришли.
– Да, – кивнула Алиса. – Мы проделали долгий путь. Очень долгий. Мы из Города.
Женщина наградила их пристальным, острым взглядом:
– Да, это и впрямь очень долгий путь. И куда же вы направляетесь?
Вопросы были слишком навязчивыми, и вообще, какое этой женщине дело, но Алиса понимала, что информация здесь – валюта, которая облегчит им путь.
– Мы ищем какое-нибудь тихое место, чтобы обосноваться. Где-нибудь по ту сторону гор.
Когда Алиса сказала «по ту сторону гор», глаза женщины вспыхнули, но ответила она лишь глухим:
– Гм-м-м.
Пока происходил этот обмен репликами, Тесак наблюдал за бегающими туда-сюда детьми. Заплечный мешок он снял и уронил к своим ногам.
– Не думаю, что в вашем городке есть трактир или гостиница, – сказала Алиса. – Мы бы с радостью заплатили за еду и отдых.
Женщина фыркнула:
– Очень любезно с твоей стороны назвать это захолустье городком. По мне, так больше смахивает на ухаб на дороге. Да, гостиниц у нас нет. Не так уж много путешественников тут проходит.
Двое детей прекратили игру, которая им явно наскучила, и просто стояли, ковыряя палками грязь и размышляя, что делать дальше.
Тесак тихонько подошел к детям – не слишком близко, отметила Алиса, не так близко, чтобы напугать, – и тоже принялся водить своей палкой по земле так и эдак. Через несколько секунд дети мелкими шажками подошли к нему вплотную, чтобы посмотреть, что он такое делает.
– Ух ты! – воскликнула девочка. Она была чуть постарше. – Здорово ты рисуешь.
– Ты нарисовал медведя, да? Похоже. Совсем как тот, которого я видел когда-то в лесу, – заметил мальчик. – Не вблизи, конечно. Издали.
– Ого, – «поразился» Тесак. – И что же он делал?
– Пытался достать немного меда из улья, – ответил мальчик. – Вид у него был нерадостный.
Тесак промолчал, но продолжал водить палкой в пыли, и после небольшой паузы мальчик воскликнул:
– Ага, вот так! В одной лапе у него были соты, все облепленные пчелами, и он даже съел нескольких!
– А я не видела, – грустно призналась девочка. – Мы с мамой тогда собирали травы, а Колдер с папой проверяли силки.
– Какой твой любимый зверь? – спросил Тесак.
– Волк! – возбужденно выпалила девочка. – Волки такие красивые!
– И правда, – сказал Тесак, и Алиса услышала в его голосе улыбку.
Тяжело было иногда осознавать, что Тесак когда-то давно был женат, что у него была дочь. Эту дочь отняли у него, и она стала чудовищем, но ведь до того она была его бесценным ребенком. Тесак уже знает, каково это – быть отцом, а Алиса ничегошеньки не знает о том, как быть матерью. Что, если у нее не получится? Что, если она наделает ошибок, и ее ребенок будет несчастлив?
Женщина перевела взгляд с Тесака на Алису:
– Ты в положении, да?
Алиса вздрогнула:
– Как ты узнала?
Женщина рассмеялась:
– Вид у тебя такой – словно ты счастлива и смущена одновременно. Заходи в дом, дай отдых ногам. Уверена, у меня еще осталось рагу, хватит и тебе, и твоему мужчине.
– О, но… – Алиса встревожилась, что, если они с Тесаком съедят сейчас обед этой женщины, у нее не останется еды для своей семьи.
– Ой, да не думай, у нас всего вдоволь, – сказала женщина, безошибочно прочитав мысли Алисы. – Кроме того, твой мужчина сможет расплатиться, если займет чем-нибудь этих маленьких монстров. Иногда я жутко выматываюсь, просто следя за ними.
Сказала она это с нежностью матери, которая любит своих детей, но бывает порой недовольна их поведением. Наверное, это нормально – ты можешь любить своего ребенка больше всего на свете и все равно мечтать хотя бы о пяти минутах покоя.
Женщина, которую звали Тора, усадила Алису за стол и щедро зачерпнула из подвешенного над огнем котелка густой мясной похлебки. Потом положила рядом с миской ломоть хлеба и кивнула Алисе, как бы говоря, что она должна поесть.
Хлеб оказался немного черствым, но рагу было восхитительным. Алиса уже соскучилась по стряпне Оливии, хотя прошло всего несколько дней с тех пор, как она покинула лесную хижину ведьмы.
– Говоришь, ты и твой мужчина планируете перебраться через горы? – спросила Тора.
Алиса жевала, набив полный рот, и потому только кивнула. Тора выглядела встревоженной.
– Там, наверху, есть одно место, – сказала она. – Очень странное место. Думаю, вам лучше обойти его стороной, если это возможно.
По спине Алисы пробежал холодок страха:
– Что это за место? Ты знаешь, где оно?
Тора покачала головой:
– Не совсем, хотя знаю, что оно еще больше оторвано от мира, чем наша деревня. И никто, похоже, толком не представляет, что там происходит. До нас долетают лишь слухи, их разносят странники, которые изредка забредают в те края. Говорят, над той деревней всегда висят грозовые тучи, и название у нее чудно́е.