Глаза ее, все еще полные слез, обратились ко мне; я натянула на нее обрывки сорочки и осторожно прикрыла одеялом. Он кивнула, сглотнув слезы.
— Нора? Сейчас я должен задать вам несколько вопросов. Вы, конечно, понимаете, что я предпочел бы оставить вас в покое, но мы обязаны найти нападавшего и для этого я должен узнать, что произошло. Мы, конечно, в этом не уверены, поскольку преступник не оставил никаких улик, но возможно, что это то же самое существо, которое убило Стражей.
Голос Мониша звучал так же мелодично и успокаивающе, как голос Габриэля, но, когда он сел в кресло рядом с диваном, Нора напряглась. Однако она сделала над собой усилие, собралась и тихим, неуверенным голосом ответила, что готова ему помочь.
— Вы видели? Можете его описать? Она покачала головой:
— Было темно, и очки… я без них плохо вижу. Я его вообще не видела, но было ясно, что это мужчина. Одежды на нем не было. Высокий, мускулистый и очень сильный.
— Вы не заметили никаких шрамов, никаких особых примет?
— Нет. Ничего.
— Вы совершенно уверены в том, что на вас напал инкуб? Это не мог быть здухач?[29] Или лидерц?[30]
Она покачала головой:
— Нет, здухача я бы распознала, а лидерцы пахнут по-другому. Это был инкуб. От него пахло дымом.
Мониш сделал пометку в небольшом блокноте ивлеченном из кармана.
— Он не назвал вам свое имя?
— Нет. Он ничего не говорил. Я проснулась оттого что он навалился на меня, кусался и царапался.
Мониш изобразил на лице сочувствие.
— Вы не вызывали инкуба?
— Нет.
— Вы не творили никакие заклинания или которые могли его привлечь?
— Нет, — слегка нахмурившись, отвечала Нора.
— Вчера вечером вы вообще проводили какие-нибудь ритуалы?
Услышав слово «ритуал», я вздрогнула. Нора, медленно повернув голову, взглянула на меня. Я провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам.
— Вечером она проводила ритуал посвящения меня в ученицы, — произнесла я; внутри у меня все сжалось от страха. — Но я ничего такого не делала, что могло бы вызвать инкуба. Ничего! Это были самые простые вещи, ну там, волшебные знаки и прочее. Ничего опасного.
Дрейк бесстрастно наблюдал за нами.
— Нора, — Мониш говорил мягко, но настойчиво, — не делала ли Эшлинг чего-нибудь такого, что могло вызвать к появление инкуба?
Нора еще несколько мгновений смотрела мне в глаза, затем опустила взгляд на пальцы Мониша, прикоснувшиеся к ее руке.
— Нет. В ритуале не было ничего такого, что могло бы привлечь инкуба.
Я расслабила напряженные плечи и уже хотела броситься ей на шею, но она снова подняла голову и посмотрела на меня полным боли взглядом:
— Но, напав на меня, он выкрикнул твое имя.
Глава двадцать первая
— Думаю, можно официально признать этот день самым длинным за всю мою жизнь, — заявила я час спустя, обращаясь к Дрейку. — А у тебя нет такой магической драконьей способности, которая позволит повернуть время вспять, чтобы я могла прожить отрезок жизни по-другому?
— Нет. Тебе нужно поспать. У тебя черные круги под глазами.
Его пальцы прикоснулись к моей щеке, и от этой ласки я вся ослабела.
— Тебе тоже. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Приятных тебе снов, kincsem. Я закрыла дверь четвертой комнаты апартаментов Дрейка, которая прежде пустовала. Нора отказалась от снотворного, но я не стала мешать Габриэлю, который подсыпал золотистого порошка в чай, приготовленный для нее Палом. Она нуждалась в отдыхе, как и все мы.
Единственным звуком в комнате было глубокое дыхание Норы. Я прокралась вдоль края ее кровати к раскладушке, доставленной по требованию Дрейка. При свете луны мне кое-как удалось пройти по комнате, не ударившись о мебель.
Постель была холодной. И жесткой. Я улеглась на бок, пытаясь найти удобное положение и ворча про себя. Кровать Дрейка никогда не казалась мне ни холодной, ни неудобной; но я тут же упрекнула себя за эгоистичные мысли. Нора не виновата в том, что на нее напали, и, поскольку инкуб, как она уверяла, прокричал мое имя, прежде чем наброситься на нее, я была просто обязана остаться с ней до утра.
Я уснула, сжимая в руке амулет и пытаясь сообразить, какая связь существует между ним и нападениями Должна же быть какая-то связь. Возможно, он является своего рода маяком и под его действием я бессознательно привлекаю к себе злобных, одержимых похотью инкубов.
Когда я заставила себя вылезти из постели, Нора еще крепко спала. Я невнятно поздоровалась с Палом, который выглядел несколько подавленно, и с изумлением увидела, как Иштван, жадно уплетавший завтрак, вскочил и распахнул передо мной дверь в спальню Дрейка.
— В чем дело? — спросила я — я еще не совсем проснулась и не в состоянии была вежливо сформулировать вопрос.
Он, казалось, удивился:
— Так принято.
Я, нахмурившись, взглянула на него:
— Ты никогда раньше не открывал мне дверь. Почему ты делаешь это сейчас?
— Ты спустилась с моста.
Прежде чем снова заговорить, я мысленно сосчитала до пяти.
— Это же ты посадил меня на чертов мост.
Иштван кивнул:
— Ты спустилась — это хорошо.
— Я тебя не понимаю и никогда не пойму, — сказала я ему, затем отправилась принимать душ и одеваться. Дрейк уже встал, успел побывать в ванной и одеться и только что закончил бриться опасной бритвой.
— Как Нора?
— Спит. Ночью никто не появлялся. Не то чтобы я ожидала гостей, просто сообщаю на всякий случай, если тебе интересно.
Я направилась в сторону душевой кабины, но Дрейк остановил меня и развернул лицом к себе; лампы, горевшие у зеркала, светили мне прямо в глаза.
— Тебе нужно еще поспать, супруга. Ты должна пойти в постель. Забудь о своих планах на утро.
Я изобразила на лице улыбку и поцеловала свежевыбритую щеку:
— Спасибо за заботу, но не могу. У меня слишком много дел, особенно сейчас.
Он, нахмурившись, провел пальцами по цепочке и прикоснулся к амулету:
— Мне не нравится, что ты это носишь.
— Сегодня я собираюсь от него избавиться. Во сколько, ты говоришь, состоится ваша вечерняя сходка?
Пальцы Дрейка на несколько мгновений прикоснулись к моим губам.
— «Сходка». Ты говоришь по-английски, и все же иногда я с трудом понимаю тебя. В четыре часа.
— Понятно. Удачи тебе с Фиатом и остальными.
Очевидно, новость о нападении на Нору уже разнеслась по отелю. Люди, встречавшиеся мне в коридорах и конференц-залах, были молчаливы и угрюмы, многие пристально наблюдали за мной: некоторые исподтишка, краем глаза, другие — открыто. Я постаралась не задерживаться у шведского стола, прихватила только чашку кофе и кекс и отправилась в конференц-зал искать нужного мне человека. Я обнаружила его в углу, поглощенного беседой со светловолосым мужчиной средних лет в ярко-красном костюме.
— Доброе утро, Мониш. — Я поставила на его сто лик свой кофе и кекс и улыбнулась незнакомцу. — надеюсь, тебе удалось немного поспать.
— Ах, Эшлинг. Я как раз говорил о тебе с доктором Костичем. Это Эшлинг Грэй, сэр.
Мужчина поднялся и старомодно склонился над моей рукой:
— Мониш Лакшманан сообщил мне о сегодняшнем происшествии. Он уверяет меня, что ситуация под контролем и что больше нападений на женщин не ожидается. — Глаза у этого человека были бледно-голубыми и почему-то напомнили мне пасхальные яйца; внезапно зрачки его сузились, и он изобразил передо мной в воздухе какой-то символ. Я с ужасом поняла, что он заколдовал меня; я превратилась в камень, не могла пошевелиться, не могла моргнуть, не могла дышать, даже сердце у меня остановилось. — Я надеюсь, что это правда, Эшлинг Грэй.
Меня охватила паника, я обезумела от страха, пытаясь сбросить оковы, которые он так легко наложил на меня. Сердце буквально разрывалось, легкие изо всех сил старались втянуть воздух, я почти перестала соображать и продолжала стоять, словно статуя, и взгляд мой был прикован к страшному человеку. Он с раздраженным восклицанием махнул на меня рукой и отправился прочь, а я рухнула на стул, задыхаясь, хватая ртом воздух, и сердце мое, внезапно освободившееся из плена, бешено колотилось.
— Кто… это… был… дьявол бы его побрал? — выговорила я, глядя в сторону человека, шагавшего по конференц-залу. Людей словно ветром сметало с его пути перед ним образовался свободный проход. — Он меня чуть не убил!
— Это один из немногих людей, которым ничего не стоит это сделать, — объяснил Мониш, подавая мне стакан с водой. Я залпом выпила половину; руки у меня дрожали. Я никак не могла избавиться от кошмарного ощущения, будто превратилась в кусок льда. — Это архимаг, высший жрец среди Магов. Он состоит в комитете, управляющем I'au-dela.
Меня передернуло. Если комитет собирается проделать со мной нечто вроде этого, подумала я, тогда мне следует повиноваться ему абсолютно во всем.
— А почему у меня возникло чувство, что я ему не понравилась?
Мониш с угрюмым видом покачал головой:
— У тебя здесь нет друзей, Эшлинг.
— Отлично. Именно то, что нужно; еще один человек жаждет моей крови. — Я сделала глубокий вдох, просто чтобы снова ощутить, как мои легкие наполняются воздухом, осторожно поставила на стол стакан и отодвинула тарелочку с кексом. Я потеряла всякий аппетит. — Послушай, я все думала о том, что сказала ночью Нора. Просто невозможно, чтобы я вызвала инкуба, не подозревая об этом. Невозможно, и все тут. Мне кажется, кто-то пользуется мной, чтобы отвлечь внимание наблюдателей от каких-то своих делишек.
— Интересно каких? — нахмурился Мониш.
— Не знаю. В этом-то и проблема. Но между двумя погибшими женщинами, а также Норой должна существовать какая-то связь. Все трое — Стражи; может быть, они учились в одной школе, или у одной наставницы, или что-нибудь еще.
Мониш вздохнул:
— Я хорошенько покопался в прошлом умерши, Эшлинг. Между ними не существовало никакой связи Они были незнакомы. Они жили в разных концах света. Сегодня я допрошу Нору, но я уже говорил с ней и она сказала, что не знала тех женщин.