– Ну какая же ты все-таки противная! – бормочет Кенджи себе под нос. – Практически непобедимая!
– Тебе завидно? – смеюсь я.
– Даже смотреть на тебя не хочется.
– Ты не должна этому удивляться. – Уорнер только что присоединился к нам. Я резко поворачиваюсь и вижу, что он уже шагает к нашей группе, дежурно улыбаясь, но эта улыбка ни кому конкретно не предназначена. Он садится напротив меня. Встречается со мной взглядом и добавляет: – Я всегда знал, что как только ты научишься управлять своей энергией, так сказать, укротишь ее, равных тебе уже не будет.
У меня перехватывает дыхание.
Наконец Уорнер начинает осматриваться по сторонам.
– Всем добрый вечер. – Он кивает Каслу. Это у них теперь некий особый знак признательности.
У Адама имеется на этот счет свой собственный.
Он смотрит на Уорнера с нескрываемой ненавистью. Сверля его взглядом так, будто и в самом деле вознамерился убить. Внезапно я начинаю испытывать непонятное волнение. Я перевожу взгляд от Уорнера на Адама и обратно, и теперь уже не знаю, что мне делать. Я вполне допускаю, в данный момент может что-то произойти, и мне только остается надеяться на то, что эти двое все же поведут себя как вполне цивилизованные люди…
– Привет! – внезапно говорит Джеймс, да так громко, что мы все вздрагиваем от неожиданности. Он смотрит на Уорнера. – А что ты тут делаешь?
Уорнер удивленно приподнимает брови:
– Я тут живу.
– Значит, это твой дом? – теперь наступает очередь Джеймса удивляться.
Как странно. Интересно, а как Адам и Кенджи объяснили мальчику, куда они направляются.
Уорнер кивает:
– В каком-то смысле, да. Это помещение служит мне домом. Но вообще-то я сам живу наверху.
– Как клево! – добродушно усмехается Джеймс. – Здесь все такое клевое. – Потом он хмурится. – Послушай, кажется, мы должны были тебя ненавидеть.
– Джеймс! – Адам бросает на брата предупреждающий взгляд.
– Что? – спрашивает тот.
– Ты вполне свободный человек и можешь ненавидеть меня, сколько тебе заблагорассудится, – отвечает Уорнер. – Я не возражаю.
– Почему? Ты должен возражать, – отвечает смущенный мальчик. – Я бы здорово расстроился, если бы узнал, что меня кто-то ненавидит.
– Ты еще слишком молод.
– Мне почти двенадцать, – сообщает Джеймс.
– А мне говорили, что тебе только десять.
– Я же сказал, что «почти» двенадцать. – Джеймс закатывает глаза. – А тебе сколько лет?
Все взгляды устремлены на эту пару. Все замерли, слушают их бесхитростный диалог, и не в силах отвести глаз.
Уорнер изучает Джеймса. Он не торопится отвечать. Наконец он произносит:
– Мне девятнадцать.
У Джеймса округляются глаза:
– Ты всего на один год старше Адама, – говорит он. – Но откуда у тебя так много всего, если ты всего на один год старше Адама? Я не знаю никого, кому было бы столько лет, и чтобы у него при этом было столько всяких вещей, как у тебя.
Уорнер смотрит на меня. Потом снова переводит взгляд на Джеймса. И опять на меня.
– Ты ничего не хочешь сказать? Ну, дополнить нашу беседу, любовь моя?
Я отрицательно мотаю головой и улыбаюсь.
– Почему ты называешь ее «любовь моя»? – интересуется Джеймс. – Я и раньше слышал, как ты это говоришь. Часто. Ты ее любишь? Адам ее любит. А Кенджи не любит. Я его уже спрашивал.
Уорнер часто моргает, смотря на мальчика.
– Ну? – не отступает Джеймс.
– Что «ну»?
– Так ты ее любишь?
– А ты сам ее любишь?
– Что?! – Джеймс краснеет. – Нет. Она же на сто лет старше меня.
– Может быть, кто-то еще захочет поддержать этот разговор? – спрашивает Уорнер, оглядывая присутствующих.
– Ты так и не ответил мне на вопрос, – наседает Джеймс. – Откуда у тебя столько много вещей? Пойми, я не хочу показаться тебе грубым. Правда. Мне просто очень интересно. Я ведь раньше никогда не принимал душ и не стоял под горячей водой. И еды у тебя полным-полно. Наверное, это здорово – всегда иметь много еды.
Внезапно Уорнер вздрагивает и внимательно смотрит на Джеймса.
– Нет, – говорит он, – это не такая уж и редкость – постоянно иметь еду и горячую воду.
– А когда ты ответишь на мой другой вопрос? Откуда у тебя все это?
Уорнер вздыхает.
– Я командую Сектором Сорок пять, – объясняет он. – Сейчас мы находимся на военной базе, и в мои обязанности входит следить за солдатами и гражданским населением, за теми, кто живет неподалеку. И мне платят за то, что я живу здесь.
– А, понятно. – Джеймс бледнеет, он чего-то пугается. – Так ты работаешь на Оздоровление?
– Все в порядке, приятель, – успокаивает мальчика Кенджи. – Ты здесь в безопасности. Понятно? Никто тебя не обидит.
– Так ты в этого типа влюбилась, да? – огрызается на меня Адам. – В того, кто пугает маленьких ребятишек?
– Приятно снова увидеть тебя, Кент. – Уорнер смотрит на Адама. – Как тебе здесь нравится?
Адаму хочется наговорить ему всяких гадостей, но он сдерживает себя.
– Так ты правда работаешь на них? – снова спрашивает Джеймс, его слова похожи на выдох, взгляд застыл, он не отводит глаз от Уорнера. Мальчик так дрожит, что у меня сердце разрывается смотреть на него. – Ты работаешь на Оздоровление?
Уорнер колеблется. Отворачивается, потом снова смотрит на Джеймса.
– Теоретически – да, – говорит он.
– А что это значит?
Уорнер начинает рассматривать свои руки.
– Что такое «теоретически»? – требует ответа мальчик.
– Ты спрашиваешь об этом, потому что тебе действительно требуется все выяснить? – вздыхает Уорнер. – Или тебе нужно узнать смысл слова «теоретически»?
Джеймс колеблется, его страх перерастает в отчаяние. Он чешет рукой затылок и произносит:
– Ну хорошо. Допустим, я интересуюсь словом.
– Теоретически, – начинает объяснения Уорнер, – в данном случае означает то, что я должен работать на Оздоровление. Но так как я разместил в качестве гостей у себя целую группу повстанцев, причем не где-нибудь, а – ни много ни мало – на государственной военной базе, и я всячески поддерживаю их, чтобы у них появилась возможность свергнуть существующий режим, я бы сказал – что нет, я на них не работаю. В общем, я совершил предательство. Такое преступление карается смертью.
Джеймс долгое время смотрит на него.
– И это означает «теоретически»?
Уорнер смотрит на стену и снова вздыхает.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.
– В таком случае… погоди-ка… получается, что ты совсем не плохой парень, – неожиданно выпаливает Джеймс. – Ты же на нашей стороне, правильно?
Уорнер медленно поворачивается к Джеймсу, смотрит ему в глаза, но ничего не отвечает.
– Ну? – Джеймсу не терпится узнать ответ. – Разве ты не с нами?
Уорнер моргает. Потом еще раз.
– Похоже на то, – говорит он таким тоном, словно сам не верит в свои слова.
– Наверное, нам все же стоит вернуться к обсуждению костюма, – вмешивается Касл. Он смотрит на Уорнера и торжествующе улыбается. – Алия потратила массу времени на его разработку, и я уверен, ей еще есть чем поделиться с нами.
– Конечно, – подхватывает Кенджи. – Алия, ты превзошла сама себя. Я тоже такой хочу. Ты можешь создать примерно такой же для меня?
Интересно, кто-нибудь, кроме меня, заметил в этот момент, что руки у Уорнера немного дрожат?
Глава 44
– Ударь меня.
Уорнер стоит прямо напротив меня, чуть склонив голову набок. Все остальные смотрят на нас.
Я сразу же начинаю отрицательно качать головой.
– Ничего не бойся, любовь моя, – говорит он. – Я просто хочу, чтобы ты попробовала это сделать.
Его руки расслабленно свисают по бокам. Сейчас субботнее утро, а это означает, что у него выходной, и ему не надо спешить по своим рабочим делам. И еще это означает, что вместо будничной рутины он решил позаниматься со мной.
Я снова качаю головой.
Он смеется.
– Ваши тренировки с Кенджи были замечательные, – говорит он, – но мои будут не менее важными. Тебе надо научиться драться. Ты должна уметь защищать себя.
– Но я и без этого могу защищаться, – отвечаю я. – Я достаточно сильная.
– Сила – это отлично, – говорит он, – но только грош ей цена, если при этом ты не владеешь необходимой техникой. И если кто-то может одержать над тобой верх, значит, ты недостаточно сильная.
– Не думаю, чтобы кто-то смог одержать надо мной верх, – говорю я. – Это невозможно.
– Я просто восхищаюсь твоей уверенностью.
– Тем не менее это правда.
– Вспомни, когда впервые ты встретилась с моим отцом, – говорит он, – разве тогда он сразу же не одержал над тобой верх?
У меня кровь стынет в жилах.
– А когда ты отправилась сражаться за «Омегу пойнт» после того, как я оттуда сбежал? Разве над тобой не одержали верх еще раз?
Я сжимаю руки в кулаки.
– И даже после того, как тебя взяли в плен, – тихо напоминает он, – разве мой отец не одержал над тобой верх еще раз?
Я опускаю голову.
– Я хочу, чтобы ты научилась защищать себя, – уже тише повторяет Уорнер. – Я хочу, чтобы ты научилась драться. Кенджи на днях был совершенно прав, когда говорил, что нельзя просто вот так разбрасывать свою энергию во все стороны. Ты должна проецировать ее, причем очень точно. Твои движения должны быть продуманы и просчитаны. Кроме того, ты должна предугадать действия оппонента, причем и ментальные, и физические. Сила – это только первый шаг.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.
– Теперь ударь меня.
– Я не знаю как, – смущенно признаюсь я.
– Тебе нужны добровольцы? – слышу я голос Кенджи. Он делает шаг вперед. – Потому что я-то с удовольствием нашлепаю тебе задницу, если Джульетта отказывается.
– Кенджи! – восклицаю я, резко поворачиваясь к нему и прищуриваясь.
– Что?
– Ну, давай же, любовь моя, – продолжает Уорнер. – Его не взволновал комментарий Кенджи, и он смотрит на меня сейчас так, как будто, кроме нас двоих, в зале больше никого нет. – Я хочу, чтобы ты просто попробовала. Используй всю свою силу, которая в тебе только имеется. А потом ударь меня.