– Девочка моя, мы ведь оба знаем, что Джонни есть Джонни.
– Да. Джонни есть Джонни, и в последнее время его катает по Лондону та самая дама из высшего общества на спортивной машине.
– Та дама из высшего общества долго не протянет.
– Да, вы правы, она захочет больше, чем Джонни может ей дать. Однажды она скажет ему, что они приглашены на вечеринку в загородном доме, чтобы познакомиться с принцессой Маргарет, а Джонни ответит, что не пойдет, без всяких объяснений. И дама из высшего общества обидится и вышвырнет его из спортивной машины, а потом будет ждать, когда он позвонит, чтобы извиниться, и пришлет ей цветы, и тогда она его простит. Она не знает, что он не позвонит, и не пришлет цветы, и не станет просить прощения.
– Не накручивай себя.
– Я не накручиваю, просто все именно так и случится, а она будет неделю рвать и метать, будет приходить сюда, покупать что-нибудь невероятно дорогое и спрашивать про Джонни. А когда мы расскажем об этом Джонни, то он закатит глаза со словами «Боже милосердный!», и мы все посмеемся.
Элизабет все еще сидела возле него на коленях, как ребенок. Мистер Ворски молча гладил ее по голове:
– Стало быть, Джонни не знает про выпускной экзамен по дизайну, и вне стен колледжа ты одна-одинешенька. Я уверен, у тебя все получится. Если ты плохо сдашь экзамен, то в этом мире нет справедливости.
– А разве в мире есть справедливость? – Элизабет подняла голову и посмотрела на него. – Где же она? Ваша жена умерла, ваши сыновья пропали без вести, вашей страны больше нет.
– Мне повезло больше, чем многим полякам. Это тебе, девочка, весьма нелегко пришлось в жизни. Но придут и хорошие времена.
– Вы так думаете? Вы же знаете, Джонни никогда не изменится.
– Да, я знаю, и хорошо то, что ты сама все понимаешь. Теперь у тебя есть два простых пути вперед. Ты можешь принять его таким, какой он есть. Или оставить его и найти кого-нибудь другого. Две ясные дорожки с четкими указателями. Ты не заблудишься из-за неверной карты.
Элизабет встала и протянула к нему руки. Он неуверенно шагнул вперед:
– Я тебя сейчас обниму, а потом мы вернемся к подготовке к экзамену. Если я единственный, кто о нем знает, то я еще больше заинтересован в том, чтобы ты показала высокий пилотаж.
– Высший пилотаж, – поправила она.
– Я сделал ошибку только для того, чтобы ты почувствовала превосходство.
– Именно так я и подумала.
В июле Элизабет сдала экзамен с отличием. Декан колледжа искусств поздравил ее и предложил работу преподавателя на неполный рабочий день, чтобы она могла одновременно учиться на педагогическом курсе.
Джонни порвал отношения с дамой из высшего общества, хотя само наличие отношений никогда не признавалось вслух. Он охотно согласился на предложение Стефана включить Элизабет в штат в качестве советника, консультанта и закупщика.
Отец не слишком вдохновился результатами:
– Это что же, ты так и будешь учиться в колледже до бесконечности? Потратишь еще больше времени на педагогический курс, а потом вернешься в те же классы в качестве преподавателя и продолжишь работать в антикварном магазине? Что-то ты не слишком далеко пошла.
– Я пошла так далеко, как хотела пойти! – довольно резко сказала Элизабет.
– А твой молодой человек когда-нибудь собирается сделать тебе предложение? Вы уже давно встречаетесь, – пробурчал отец.
– Пока ни один из нас не собирается вступать в брак, папа. А если вдруг надумаем, я тебе сообщу, – еще жестче ответила Элизабет и с грустью подумала, что впервые за долгое время они с Эшлинг, скорее всего, говорят одно и то же одновременно.
Лето продолжалось. Гарри написал, что маме ничуть не лучше, и спросил, сможет ли Элизабет приехать, чтобы их всех немножко развеселить. Эшлинг написала, что Тони Мюррей хлебнул лишнего и почти получил свое. В своем откровенном и увлекательном стиле она объяснила, что почти уверена, что проникновения не случилось, но она все равно переживала и обрадовалась до смерти, когда через неделю у нее начались красные дни календаря. Моника Харт написала из Шотландии, что сбежала с Эндрю Фёрлонгом, поскольку его мать и ее мать повели себя совершенно нелепо. Они с Эндрю поженились в Гретна-Грин, где не было никакой романтики, а было сыро и противно, а в Шотландии и того хуже. Ширли написала из Пензанса, что собирается выйти замуж за очень славного парня, с которым познакомилась в отеле, где он работает барменом, и попросила Элизабет донести эту новость до Ника… Нужно расписать ему, как Ширли взволнована и счастлива, а также намекнуть, что Ги, ее жених, не бармен, а управляющий отелем. На самом деле это не ложь, ведь однажды он наверняка им станет.
У Джонни внезапно умерла мать, и он уехал на похороны один. Мистер Ворски с Анной послали венок, и Элизабет тоже. Джонни не хотел, чтобы кто-нибудь его сопровождал. Он вернулся в обычном настроении и легко отмахнулся от соболезнований. Да, все к лучшему, его мать была в преклонном возрасте, сильно боялась задержаться здесь дольше отмеренного ей срока, терпеть не могла жить в одиночестве, все хорошее в жизни осталось позади. Они с братом считают, что все к лучшему.
Вечером в день своего возвращения Джонни пригласил Элизабет в ресторан, и официант принес им бесплатный напиток.
– В честь рождения маленькой принцессы, – объяснил он.
В тот день принцесса Элизабет родила дочь.
– Я уверена, что она в восторге, – сказала Элизабет. – Сначала родился мальчик, а теперь девочка – просто идеально!
– Идеально для принцессы Элизабет, у которой армия слуг и все деньги в мире, но не идеально для моей Элизабет, у которой нет ни денег, ни времени.
– Абсолютно верно! – подтвердила Элизабет и с улыбкой подняла бокал за здоровье малышки, дерзко смахнув упавшие на глаза волосы.
Элизабет с удовольствием училась на педагогическом курсе. Она считала, что он имеет мало общего с реальной жизнью, поскольку способность быстро соображать и умение управляться с детьми и студентами куда важнее, чем общие принципы образования. Два дня в неделю она преподавала в колледже по утрам, а еще два дня – в местной начальной школе днем. Она считала, что способна написать собственный учебник, где говорилось бы, что проблема одна и та же – что с семилетними детьми, что с семнадцатилетними подростками: нужно заинтересовать их и заставить молчать. В ответ Джонни предложил распылять в классе немного эфира.
За лето Элизабет съездила в Престон дважды, и оба визита прошли в очень мрачной атмосфере. Кажется, Гарри пал духом и во всем винил себя.
– Ты же раньше был душой всего здесь. Мама всегда говорила, что с тобой невероятно весело, – в конце концов сказала ему отчаявшаяся Элизабет. – Неужели ты не можешь вернуть хоть чуточку былой жизнерадостности? Ведь прошло всего каких-то шесть или семь лет…
– Я ничего не помню, кроме того, что хотел дать Вайолет все самое лучшее, – грустно и совершенно по-детски ответил он.
– От такой любви нет никакого проку! Ты должен быть бодрым. Допустим, маме станет лучше и она сможет выйти из больницы. И куда она придет? Она не захочет вернуться домой и увидеть, что здесь все грязью заросло, а ты превратился в старый замшелый пень!
Уловка сработала. Жизнерадостность к Гарри так и не вернулась, но он стал больше похож на прежнего себя. Элизабет объяснила врачу и медсестрам, что, по ее мнению, для Гарри некоторая надежда на возвращение ситуации в нормальное русло может сработать как своеобразная терапия, и они согласились. Избегая говорить ему неправду, они подталкивали его к мысли, что мама может быть способна съездить на побывку домой.
Элизабет наблюдала, как Гарри рассказывает молчаливой, погруженной в собственные мысли Вайолет про планы на ее возвращение домой, а мама иногда похлопывает его по руке. Сотрудники больницы убрали булавку и проволоку из искусственных фиалок, просто пришив букетик к кардигану. Видимо, его так и стирали вместе с кардиганом, потому что из темно-фиолетового цветы стали бледно-лиловыми.
Джонни жутко расстроился, узнав про маму. Элизабет упомянула про нее только после третьей поездки в Престон.
– Почему ты мне ничего не сказала? Какой ужас, что тебе пришлось туда ездить! Ты ведь не сбежать собиралась. И давно рассказала все Стефану, я у него спрашивал.
– Ну, я не сказала тебе, так как не видела смысла.
Он посмотрел на нее обиженно и несколько раздраженно:
– Что за игры?
– Клянусь, я ни во что не играю! Честное слово, любовь моя! Зачем говорить тебе о грустном? Ты часто повторял мне, что не хочешь слышать про всякие мрачные события, проблемы и прочие низменные вещи, которые тебя угнетают.
– Милая, но если твоя мама, если Вайолет оказалась в психиатрической лечебнице, то это же не мелочь какая-нибудь! Почему ты не?..
– Потому что ты бы все равно ничем не смог помочь.
Элизабет посмотрела ему в глаза. Очевидно, ни в какие игры она с ним не играла. Джонни обнял ее:
– Дурашка, ты мне очень дорога. Ты ведь знаешь, что ты единственная, кого я люблю по-настоящему.
– Я тоже люблю тебя, Джонни, – улыбнулась она в ответ.
Глава 12
Однажды вечером Ниам сидела за туалетным столиком Эшлинг и примеряла бижутерию.
– А ты бы назвала свой роман с Тони Мюрреем страстным? – спросила она.
– Нет, я думаю, это скорее животное влечение, – ответила Эшлинг, продолжая читать письмо.
Ниам хихикнула:
– Нет, правда, некоторые девочки в школе сильно интересуются. Анна Барри говорит, что тут больше вопрос подходящего выбора, а не страсти.
– Господи боже, какой там подходящий выбор?! Судя по неутихающим сплетням в Килгаррете, я выбрала самый неудачный вариант.
– Маманя убила бы тебя, если бы услышала, как ты упоминаешь имя Господа всуе, – строго заметила Ниам.
Эшлинг посмотрела на сестру: