Эшлинг стиснула зубы. Проезжала мимо? Да сюда три мили пилить, и куда потом отсюда ехать? Морин и впрямь превращается в старую брюзгу! Но потом она вспомнила маманю.
– Нет, я подумала, что стоит заглянуть к тебе и немножко поболтать. Ты ведь уже давно замужем. Может, дашь мне какие-то наставления.
Морин уставилась на нее с подозрением.
– Я думала, ты больше любого из нас знаешь о жизни! – фыркнула она.
– Да ладно тебе, Морин! Я люблю покрасоваться, как и все остальные, но что я могу знать, живя дома с маманей, которая всем заправляет сама?
– Это верно, тебя всегда держали под крылышком. Да и теперь ты будешь на всем готовом. Надо полагать, Мюрреи уже нанимают служанку, которая будет ждать вашего возвращения из свадебного путешествия…
– Морин, давай серьезно, а? Что за дурацкие шутки! Разве ты не знаешь, какова моя будущая свекровь? Она настоящая заноза в заднице!
Морин слегка оттаяла:
– Да уж, говорят, что Этель Мюррей и правда весьма заносчива…
– Хуже не бывает! Тебе дико повезло. Я имею в виду мать Брендана. Она ведь ничего, так? Она все время бывает у вас, ну или раньше бывала.
– Между нами говоря, она тоже не сахар. Заходи, я заварю чая… Брендан-младший, ты получишь ремнем по ногам, если еще раз бросишь эту грязь в двери! Не понимаю, зачем нам все эти курицы, если они всю зиму не несутся. Я уже до смерти устала их кормить. Спасибо миссис Дейли за полезную идею! И ты еще половины ее идей не слышала!
Имон наотрез отказался быть шафером на свадьбе:
– Маманя, и слышать ничего не желаю! Если эти воображалы Мюрреи думают, что я надену какой-то вычурный, взятый напрокат костюм и буду спрашивать людей, которых знаю всю жизнь, пришли они со стороны жениха или со стороны невесты… то не на того напали! Надо мной же весь город смеяться будет! Парни из паба Ханрахана набьются в церковь только ради того, чтобы поржать надо мной!
– Их не пропустят, это моя свадьба! – с жаром запротестовала Эшлинг.
– Еще как пропустят! Это ведь дом Божий, любому позволено войти, – возразил Имон.
– Имон, ну пожалуйста, всего один день! Какие-то четыре часа, максимум пять! Сделай мне одолжение, а потом возвращайся к своим друзьям в паб Ханрахана, хорошо?
– В том пабе все равно одни безмозглые бездельники собираются, – проворчал Шон.
– Папаня, ты там никогда не был! – возразил Имон.
– Да я бы в жизни не стал туда заходить, видя, кто оттуда выходит. Послушай меня, Имон. Свадьба важна для твоей матери и твоей сестры, к нам она отношения не имеет. Однажды какая-нибудь дурочка согласится выйти за тебя замуж, и ее несчастные отец и братья тоже будут вынуждены разодеться, как павлины, и, что еще хуже, потратить кучу денег на банкет и прочую чепуху… Так что просто заткнись и делай, что говорят. В жизни есть вещи типа стрижки ногтей – никто этого не любит, но всем приходится это делать…
– Папаня, я не пойду! Я уеду из города, уйду из дому. Ты не можешь просить меня пойти только ради того, чтобы доставить кому-то удовольствие. Маманя, я серьезно! Представь, что я попросил тебя пройтись по площади в одних трусах. Ты бы согласилась? Конечно же нет! Ты бы сказала, что таким образом ты выставишь себя на посмешище и все твои друзья будут потешаться над тобой, и не важно, как сильно я хотел бы, чтобы ты это сделала…
– Имон, прикуси свой грязный язык! И не вздумай говорить в таком тоне с матерью!
– Нет, считаю, он прав, – внезапно вмешалась Эшлинг. – Имону это не понравится, он не сможет быть шафером. Какой смысл его просить? – (Имон уставился на нее, предчувствуя подвох.) – Я серьезно, Имон. Я подумала, ты бы прекрасно смотрелся в костюме. Многие старые болваны, куда менее привлекательные, чем ты, выглядят потрясающе, если их приодеть, прям глаз не отвести. Однако ты прав. Если бы ты захотел, чтобы маманя или я нарядились как индейцы для твоей свадьбы, то мы бы не согласились. Ладно, забудь! Попросим кого-нибудь из друзей Тони и Донала. Проблема в том, что большинству его друзей уже сто лет в обед, но какая разница, должен же найтись и кто-нибудь помоложе.
У Имона отвисла челюсть. Он уставился на сестру с облегчением и недоверием одновременно:
– Господи, Эшлинг, я этого никогда не забуду, честное слово! Маманя, ты же понимаешь, правда?
– Что за детский лепет! – холодно ответила Эшлинг. – Ты получил то, чего хотел, не думай, будто тебя еще и по головке погладят. Твоя кандидатура снята. Теперь мне придется поговорить с грозной миссис Мюррей и объяснить ей, что нам нужен еще один шафер.
– И что ты собираешься ей сказать?
– А что я могу ей сказать? – невинно посмотрела на него Эшлинг. – Ровно то же самое, что и ты: твои друзья из паба Ханрахана припрутся в дом Божий и устроят там беспорядки, а четыре часа – это слишком долго, хотя даже бедняжка Донал в состоянии продержаться.
– Не надо ей такое говорить… Я буду выглядеть деревенским дурачком… Придумай другое объяснение.
– Что именно? Есть идеи? Я не могу соврать ей, что ты болен, ведь тогда тебе придется лечь в постель. Мне придется сказать ей правду, разве нет?
– И что она ответит?
– Она будет в ярости, как обычно. И скажет, что ничего другого и не ожидала, а это будет ужасно несправедливо, так как она постоянно ждет каких-то подвохов, однако пока все идет как по маслу. Папаня заказал шикарный свадебный завтрак и заплатил сверху за официантов, маманя накупила всем роскошную одежду, а я веду себя как ангел, а потому старой грымзе даже прицепиться не к чему. Тем не менее, я думаю, ты прав. Если свадьба будет настолько невыносима для тебя, если твоя компашка собирается устроить налет на церковь, то ты правильно делаешь, что отказываешься.
– Я не говорил, что они устроят налет на церковь… Некоторые из них, возможно, вообще узнают про свадьбу только после того, как она состоится…
– Нет, Имон, если все так плохо, как ты описал, то лучше не надо. Маманя, дай мне мою куртку, я пойду поговорю с этой старой перечницей, чего тянуть-то?
– Ладно-ладно, я согласен! – закричал Имон и выскочил из комнаты, не слушая протестов и заверений.
– А ты быстро учишься! – засмеялась маманя. – Иди уже… Ты выиграла битву, но, скорее всего, она не последняя, до знаменательного дня еще придется попотеть.
– Так и есть, маманя, – согласилась Эшлинг и подумала про Тони.
Прошлым вечером он порядком злился и говорил, что через пять недель они поженятся, так почему бы ей не убрать руку и хватит уже скромничать. Какая разница, сейчас они это сделают или через пять недель? Эшлинг не могла придумать внятную причину, но чувствовала, что разница на самом деле есть. Как будто она сдастся в некой игре, если позволит ему получить свое прямо сейчас.
Морин расцвела на глазах, когда Эшлинг стала ее навещать. А Эшлинг, в свою очередь, внезапно начала понимать неприятную правду о том, насколько одиноко живется Морин. Маманя была права, когда уговаривала Эшлинг вовлечь старшую сестру в подготовку к свадьбе. Морин явно умирала от скуки в этом унылом месте, которое ни ферма, ни дом, а просто огромное несуразное здание почти на обочине дороги с четырьмя акрами земли за ним. Земля ничем не засеяна и используется другими фермерами как пастбище, а из хозяйства только несколько гусей, ослик, курицы и овчарка. Семейство Дейли насмехалось над попытками Морин что-то посадить, но Эшлинг, ее вновь обретенный союзник, восприняла их сопротивление как вызов.
– Ты не понимаешь, они думают, что земля должна приносить доход, что садик – это дурацкая затея горожан, и мне такое не по статусу, я же не богачка какая-то. А цветы на еду не годятся…
– Да ты просто притворись, что оно тут как-то само по себе взяло и выросло, а ты вообще ни при чем. Не говори им, что сажаешь цветы, занимайся ими, когда никого нет рядом. Я тебе помогу, привезу несколько растений и семена, у папани наверняка есть что-то в лавке. Скажу ему, что это подарок для тебя. Можешь все на меня повесить.
– Господи, Эшлинг, вот у тебя мозги работают, тебе будет легко справиться с Мюрреями!
– Думаю, мне волей-неволей придется как-то справляться.
Миссис Мюррей сильно удивилась, обнаружив, что О’Конноры пользуются в городе куда большим уважением, чем она думала: они давно держат лавку и имеют хорошую репутацию, дети у них сообразительные и ведут себя похвально, кроме разве что братца, который постоянно слоняется у дверей паба Ханрахана по субботам или во время закрытия вечером. Эшлинг обходительна и станет достойной невестой. Некоторые даже восхищались ею и говорили, что она одна из самых привлекательных девушек в Килгаррете.
Надежды миссис Мюррей не оправдались, но она со вздохом признала, что редко получала то, на что надеялась. Джоанни почти ничего не рассказывала о своей жизни в Дублине и устраивала истерику при малейшем намеке на критику. Она не приглашала домой никого из друзей, и ей требовался нескончаемый поток карманных денег сверх того, что она зарабатывала. Она так и не научилась разбираться в бизнесе и, по мнению безгрешного мистера Мида, не имела никаких склонностей к тому, чтобы вести дела семейной компании.
Наличие священника в семье служило утешением. На следующий год Джона посвятят в сан. Она почему-то надеялась, что он станет ей опорой и поддержкой, найдет для нее слова утешения и откроет путь в светлое будущее, когда в жизни черная полоса. На самом деле Джон оставался ее сыном, жаловался, когда Тони использовал всю горячую воду, принимая ванну, или когда Джоанни слишком шумела, а в свой последний приезд выразил недовольство вывеской семейной компании Мюрреев, заявив, что она выглядит потрепанной и обветшалой и что отцу не понравилось бы такое наплевательское отношение, чем разозлил всех, кто его слышал. Миссис Мюррей ожидала, что священник в семье будет улаживать разногласия, а не создавать их. По крайней мере, Джон помог с организацией свадебного путешествия и предложил молодоженам посетить папскую аудиенцию, где они смогут получить личное благословение папы римского. Такая удача! Миссис Мюррей объявила об этом чуть ли не каждому в городе. Она говорила Тони, что иногда просыпается среди ночи и думает о том, как ее сын будет целовать кольцо папы Пия XII. Они с папой римским будут в одной комнате! От таких мыслей ее бросало в дрожь. Тони ответил, что папа и в самом деле выглядит несколько пугающе, тут кого угодно в дрожь бросит. У миссис Мюррей вытянулось лицо.