– Ну, ты можешь мне помочь. И Джонни тоже.
– Джонни… – Лицо Элизабет помрачнело. – Не думаю, что он согласится. Вы же знаете, он не в восторге от моих лекций. Скорее всего, заявит, что нет смысла связываться.
– Пусть говорит что хочет. Я пока жив, и я тут старший партнер. Если я сказал, что вечеринка будет, значит она будет!
– А моя сестра придет и поможет разносить бокалы с вином, – предложила Анна.
– Но Джонни…
– С Джонни я сам разберусь, – ободряюще улыбнулся Стефан. – С какой стати тебе бояться Джонни Стоуна? Ты ведь член правления нашей компании, верно? Когда великосветские друзья Джонни устраивают вечеринку и он берет что-то у магазина взаймы, вроде того канделябра, ты ведь не возражаешь? И я не возражаю. Джонни будет счастлив помочь. За все годы, что ты тут работаешь, мы впервые что-то сделаем для тебя. А теперь иди домой и распланируй все хорошенько.
– Стефан, спасибо огромное!
– И помни: никаких извинений и оправданий для Джонни.
– Я поняла.
– Надеюсь, что поняла.
Никогда раньше Стефан не давал ей столь строгих указаний, как вести себя с Джонни, и Элизабет знала, что он прав. Чем сильнее она будет извиняться и оправдываться, тем больше Джонни будет ее презирать и злиться на нее. Очень мудро со стороны Стефана предупредить ее об этом.
По дороге домой Элизабет почувствовала легкую волну раздражения: почему с Джонни все должны обращаться чрезвычайно осторожно и ходить вокруг него на цыпочках, словно он неразорвавшаяся бомба? Стефан прав, Элизабет тоже член правления, хотя и только для того, чтобы магазин имел право на налоговые льготы, а Джонни творит в магазине что ему вздумается, и никто не протестует. И да, Стефан еще не умер, и если он хочет устроить вечеринку для Элизабет и ее слушателей, то, черт возьми, имеет полное право!
Вдохновленная своей решимостью, Элизабет рассмеялась вслух, поворачивая в калитку дома на Кларенс-Гарденс, и чуть не столкнулась с отцом.
– Господи, Элизабет, ты сама с собой разговариваешь! Я своими ушами слышал! – встревожился он.
– Папа, я всего лишь рассмеялась вслух, это совсем другое, здесь нет ничего неприличного!
– Именно так ведут себя старушки, приходящие в банк. Они разговаривают сами с собой и бормочут себе под нос. Старые девы. Такое отвратительное зрелище! Элизабет, я серьезно. Выглядит просто ужасно.
– Папа, тебе придется посмотреть правде в глаза. Я и есть сумасшедшая старая дева, мне четверть века исполнилось… Почему я не могу разговаривать сама с собой? Однако на этот раз я действительно всего лишь смеялась.
– Что ж, на столике в прихожей лежит письмо от друга твоей матери. Думаю, оно отобьет тебе охоту смеяться.
Мрачный отец, склонив голову и вздыхая, вышел за калитку.
Боже мой, что могло случиться? Гарри никогда в жизни не писал писем. О Господи, лишь бы маме не стало хуже! Пожалуйста, Господи, лишь бы не пришлось ехать к ней на следующей неделе, как раз когда должна состояться вечеринка у Стефана. Прошу Тебя, Господи!
…С тех пор как заболела Вайолет, я перестал смеяться и веселиться, не считая того времени, когда ты приезжала сюда с Джонни. Тогда мы так славно провели вечер, я живот надорвал от смеха. Думаю, вам тоже понравилось, и тогда мне проще задать вопрос: можно ли мне приехать в Лондон и немного отдохнуть? Могу ли я остановиться у Джонни? Ты же понимаешь: мне лучше держаться подальше от Джорджа. Я это знаю, тут все по-честному. Позволить себе гостиницу я не могу, да и ноги меня подводят, так что мне было бы спокойнее с кем-то знакомым…
Дорогой Гарри,
прости, что мне понадобилось целых два дня, чтобы ответить на твое письмо, но сначала пришлось все подготовить. План такой: ты приезжаешь на следующих выходных на поезде, а я встречу тебя на станции и возьму такси. Остановиться у Джонни не получится, там сейчас слишком много народу, просто вавилонское столпотворение. Ты поживешь у Стефана Ворски, моего босса в антикварном магазине, и его подруги по имени Анна. Они подготовят местечко для тебя. Гарри, я бы очень хотела иметь собственный дом, где могла бы покрасить комнату для тебя, как ты когда-то покрасил для меня…
Элизабет бросила письмо и хмуро похлопала красный почтовый ящик, словно он сделал для нее что-то хорошее, проглотив конверт. Ни ящик, ни Гарри никогда не узнают о двух драматических днях, которые предшествовали отправке этого письма.
Элизабет дала Джонни почитать письмо от Гарри и без всяких комментариев хладнокровно спросила:
– Что скажешь?
– Бедный старый дурачок Гарри…
– Так можно ему приехать или нет? Мне нужно дать ответ.
– Ах, Элиза, Элиза, старый дурень хочет приехать отдохнуть у меня. Я не могу его принять… никак не могу, честное слово.
– Ясно, так ему и напишу.
– Ты уж как-нибудь повежливее сформулируй, – попросил Джонни. – Дипломатично так, знаешь?
– Нет. Не знаю.
– Я имею в виду, не отказывай напрямую, напиши обиняками, скажи ему, что, когда он приедет, мы как-нибудь отвезем его поужинать в Вест-Энд, а он расскажет нам про довоенные времена, ему такое понравится. Он славный старичок.
– Вот именно. А еще он явно хорошо к тебе относится.
– Элизабет, не надо на меня давить, я шантаж не потерплю. Я ведь никогда не вешал на тебя заботу о всяких неудачниках, верно?
– Верно.
– Ну и вот, я буду рад повидаться с ним, но, ей-богу, сейчас ко мне слишком много народу приходит, чтобы он мог здесь оставаться.
– Я поняла.
– И что ты собираешься делать?
– Иди к черту! – спокойно ответила Элизабет. – Мои планы тебя никак не касаются.
– О господи, мы обиделись! Элизабет, ты становишься какой-то странной, сговорилась за моей спиной со Стефаном об организации вечеринки, пытаешься превратить мой дом в богадельню для больных отчимов…
– Почему бы тебе не довести мысль до конца и не сказать, что больных отчимов зарезали сумасшедшие матери, тогда мы получим логическое завершение.
Джонни выглядел уязвленным:
– Да, признаю, что я низкий и эгоистичный человек. Ничего подобного я не имел в виду. Прости, я искренне прошу у тебя прощения за то, что повел себя так несдержанно. – Он невозмутимо посмотрел на нее.
Элизабет видела, что он действительно сожалеет.
– Все в порядке, – ответила она.
– Что в порядке?
– Ты извинился, и я приняла твои извинения, сказав, что все в порядке.
– Гм… – Джонни явно растерялся; он ожидал, что Элизабет бросится в его объятия или продолжит дуться, а как реагировать на ее спокойный ответ он не знал. – Ну, это очень великодушно с твоей стороны… И ты ведь знаешь, что ты моя улыбашка?
– Знаю, разумеется. – Элизабет взяла сумочку и перчатки и собралась уходить.
– Ты куда? Ты все еще расстроена, я же извинился.
– Знаю, милый, и я сказала, что все в порядке. Я не расстроена, у меня просто много дел. Много всего нужно подготовить. Увидимся позже.
– Когда? – спросил он.
– Скоро.
Стефан сидел и молча слушал, пока Элизабет рассказывала всю историю.
– Я не стану извиняться и уговаривать. Я просто попрошу вас сделать мне еще одно одолжение, – сказала она. – Можно Гарри остановиться у вас?
– Разумеется! – ответил Стефан.
Гарри шел очень медленно, и, хотя он притворялся, что трость всего лишь украшение, ему и в самом деле приходилось на нее опираться.
Моя мать довела его до такого, подумала Элизабет. Моя бедная мать, которая любила его больше всего на свете, сделала его настолько слабым, что он даже ходить толком не может.
Элизабет ненавидела вокзал Юстон. Отсюда мама отправила ее в Ирландию, сюда она вернулась уже взрослой и увидела маму, ставшую худенькой незнакомкой. Здесь она ждала Эшлинг в самое страшное время в своей жизни и отсюда провожала Эшлинг обратно, когда все закончилось. От больших вокзалов тоска берет. Аэропорт куда лучше!
Гарри выглядел жалко. Нет, ерунда, нормально он выглядел, просто Элизабет знала, что произошло с Гарри, поэтому он казался ей несчастным. Он сам и все остальные так не думали и вряд ли подумают.
Гарри с огромным энтузиазмом включился в планирование вечеринки. Он предложил сесть у двери и давать каждому гостю листочек с именем, который можно прикрепить на лацкан. Имена приглашенных Гарри сам напишет своим забавным округлым почерком. Элизабет решила, что идея отличная, но не слишком ли официально для простой вечеринки?
– Люди всегда немного стесняются, приходя на такие мероприятия, – объяснил Гарри. – А к тому времени, как я найду листочек с их именем, они уже так расслабятся, что сразу заснут!
И он оказался прав. Гости с огромным удовольствием болтали с жизнерадостным Гарри, в котором не было ни грамма застенчивости или стеснительности. Он радостно искал их имена на разложенных перед ним листочках, раздавал комплименты дамам, указывал джентльменам на столик, где разливали напитки, отвечал на вопросы о магазине, которые многие из гостей не стали бы задавать Элизабет.
– Нет, мисс Уайт не владелица магазина, она работает здесь консультантом и, насколько я знаю, является членом правления…
– Да, мисс Уайт – моя падчерица, и я очень ею горжусь. Я рад, что вам понравился курс по искусству. Разумеется, я ей передам.
– Да, действительно, чудесный магазин, и дела у него идут неплохо. Он принадлежит моему хорошему другу Стефану Ворски… Вон он, тот пожилой джентльмен… а это его помощник и управляющий мистер Стоун. Вот визитка мистера Стоуна, вам будет интересно с ним пообщаться…
Элизабет понятия не имела, придет ли Джонни на вечеринку, и намеренно уклонилась от ответа, когда Гарри ее спросил. Наблюдательный Стефан вопросов задавать не стал, однако, очевидно, тоже не знал. Элизабет объяснила Гарри, что Джонни занят. Но Гарри заявил, что независимо от того, насколько он занят, Джонни непременно сможет прийти на триумфальную вечеринку Элизабет.