Джонни не только пришел, но и купил Стефану, Гарри и себе бутоньерки. Элизабет глазам своим не поверила, когда увидела сидящего у дверей за высокой конторкой Гарри с огромной гвоздикой в петлице. Стефан, тоже с цветочком, проверял бокалы, желая убедиться в их абсолютной чистоте. А Джонни… Элизабет все еще чувствовала стеснение в груди, когда смотрела на него. Он выглядел совершенно обворожительно в темном костюме, кремовой сорочке и с изящным цветком в петлице. Он приветливо улыбался, и Элизабет с содроганием осознала: скорее всего, к концу вечеринки пара дюжин гостей уйдут отсюда, совершенно им очарованные. Они никогда не узнают, как он презрительно отзывался о них, называя профанами, дилетантами и позерами, которые хотят выучить художественный жаргон, а будут только вспоминать, какой он интересный собеседник. И Джонни никогда никому не признается, что он любовник Элизабет или что она для него особенная. На подобные темы он не распространялся.
Элизабет наблюдала, как Джонни подошел к пожилой чете Кларксон, не обратив ни малейшего внимания на двух привлекательных девушек Грейс и Сюзанну. Близорукие, усердные и напряженные, Кларксоны с предельным вниманием слушали, как он им что-то объяснял. Элизабет, прекрасно зная Джонни, понимала, что ему не придется долго ждать, прежде чем Грейс и Сюзанна сами к нему подойдут. Именно так всегда и случалось.
Элизабет улыбнулась, увидев среди гостей Генри Мейсона и Саймона Бёрка. Эти двое такие забавные! Они ходили на курс с самого начала, так как работали рядом с колледжем. Элизабет слегка удивилась, когда они пришли в класс. Ей почему-то казалось, что у них и так есть чем заняться в свободное время, например ходить на ланч с владельцами больших садов, спускающихся к реке, и угощать напитками и закусками веселых девушек.
Генри и Саймон всегда первыми смеялись над каждой ее шуткой, несколько раз провожали ее обратно в офис после завершения чаепитий, когда ей нужно было отнести на место свои записи, указки и списки. Сегодня они пришли рано и сразу же разрядили атмосферу, поддерживая общение среди гостей.
Саймон был крупным и довольно колоритным мужчиной, хотя непонятно, как вообще можно быть колоритным в строгом деловом костюме, но чувствовалось в нем что-то, рвущееся на свободу. Словно в этой жизни он носил маскарадный костюм, а в каком-то другом мире мог бы быть трубадуром, султаном или ковбоем. Элизабет невольно хихикнула от таких мыслей – и поймала взгляд Генри.
Генри тоже славный парень, высокий, бледный, со светлыми волосами и вечно падающей на глаза челкой. Он, пожалуй, даже выше Саймона, но кажется ниже, поскольку Саймон сильнее разворачивает плечи. В первое время, разговаривая с Элизабет, Генри часто теребил узел галстука, но потом перестал. Наверное, у него привычка такая, ведь раньше Элизабет и сама постоянно трясла головой, смахивая падающие на глаза волосы. Когда-то эта привычка раздражала маму, а потом О’Конноры ее передразнивали. Пару раз Джонни заметил, что она продолжает так делать и тогда снова выглядит как школьница.
Сегодня вечером Генри Мейсон надел галстук с узором. Какой молодец! – подумала Элизабет. Должно быть, специально приоделся для вечеринки.
Элизабет нравились эти двое, особенно Саймон, с его склонностью смеяться над собой. Он как-то спросил, не собирается ли кто-нибудь из друзей Элизабет вести курс «мгновенного понимания музыки» или «научись любить литературу». Тогда он был бы полностью готов встретить двадцатый век лицом к лицу.
Она часто видела, как Генри и Саймон болтают с Грейс и Сюзанной, и задумывалась, не стали ли ее занятия этаким клубом одиноких сердец, как однажды предположил Джонни.
– Мы с Генри хотели бы как-нибудь пригласить вас на обед. Вы согласны? – улыбнулся ей Саймон.
– Пообедать с вами обоими? – изумилась Элизабет.
– Да. Я сказал Генри, что подумывал пригласить вас на обед, чтобы поблагодарить за чудесный курс, а он ответил, что и сам хотел того же, так что мы договорились пригласить вас вместе, если вы согласны. Тогда мы сможем пойти в какое-нибудь действительно прекрасное место. А вы не станете бояться, что у нас есть скрытые мотивы, ведь нас же двое!
– Верно, в таком случае я буду чувствовать себя в куда большей безопасности, – с серьезным видом согласилась Элизабет.
Саймон улыбнулся. Какой приятный молодой человек! Ну почему она не могла положить глаз на него, а не на того брюнета с ямочками на щеках, который только что привел в восторг Грейс и Сюзанну, а теперь тепло пожимает руку Генри Мейсону, включая его в общую группу? Насколько проще стало бы жить без нелепых цепей, которые приковывали ее к Джонни! Тогда она могла бы кокетничать с Саймоном и позволить себе интересоваться им самим и его незамысловатой жизнью.
Гарри и Стефан задумались, не стоит ли кому-нибудь произнести небольшую речь, и решили посоветоваться с Джонни.
– Было бы здорово отметить столь важное для Элизабет событие, – сказал Гарри. – Очевидно, все присутствующие очень высокого о ней мнения.
– Да, для завершения вечера следовало бы сказать несколько слов, – согласился Стефан.
Джонни посмотрел на Генри Мейсона:
– Вы не могли бы произнести небольшую речь? Нужен кто-нибудь из слушателей. Мне не хотелось бы влезать самому, а вы могли бы сказать что-то понятное всем, вы ведь тут всех знаете. Элизабет была бы рада.
– О Генри, пожалуйста! – поддакнула Грейс.
– Я не умею выступать на публике… – смутился Генри.
– Да какая же тут публика? Здесь все свои, практически друзья. Давайте скажите несколько слов. Я попрошу внимания.
Элизабет вздрогнула, когда Джонни хлопнул в ладоши. Ее сердце ушло в пятки, как часто случалось, когда Джонни что-нибудь делал. Ох, неужели он собирается сказать что-то ужасное, вроде того, что пора домой? Господи, только не это!
– Дамы и господа, простите, что прерываю, но многие из вас выражали желание, чтобы кто-нибудь поблагодарил от вашего имени Элизабет Уайт за ее усилия, за то, что она открыла вам двери в мир искусства…
Элизабет чуть не уронила бокал. Ох, Джонни, милый Джонни, он знает, как много для нее значил этот курс, как много он значил для всех присутствующих. Джонни вовсе не жесток и презрителен. Он вышел перед всеми и собирается произнести речь в ее честь. Лицо Элизабет вспыхнуло краской, побледнело и снова покраснело. Она чувствовала, как щеки то горят, то леденеют. Гарри и Стефан выглядели гордыми и довольными… Ох, она никогда не сможет отблагодарить Джонни за такое.
– …Поэтому от вашего имени я попросил одного из самых давних членов вашей группы, мистера Генри Мейсона, сказать Элизабет несколько слов от всех вас. Генри, вам слово.
Щеки Элизабет снова побледнели. Джонни улыбался и указывал на Генри, и все неохотно перевели на него взгляды. Все, кроме Элизабет. С застывшей улыбкой она продолжала смотреть на Джонни, слушая, как Генри, запинаясь, говорит какие-то шаблонные фразы… отдать дань благодарности, не щадила усилий, интересные и вдохновляющие беседы… Генри заикался и повторялся, а Джонни Стоун смотрел на него внимательно и благосклонно, и когда Генри наконец замолчал, то именно Джонни первым захлопал и принялся поздравлять Элизабет.
У Элизабет сдавило сердце, словно на грудь положили огромный камень, а горло перехватило, будто в нем застряла сухая корочка хлеба, которую никак не удается проглотить.
Дорогая Элизабет,
посылаю тебе фотографию пляжа и пирса в Брайтоне. На самом деле мы там мало бываем, потому что игра начинается в половине девятого утра и на обед есть только один час. Очень интересно познакомиться с таким количеством игроков в бридж со всех концов страны. В первый день наш клуб неплохо выступил, но вчера мы отстали. Я весьма доволен сменой обстановки и рад, что ты убедила меня поехать.
Всего хорошего,
Дорогая Элизабет,
посылаю тебе два фунта и десять шиллингов и рекламу, вырезанную из газеты. Не могла бы ты сделать мне огромное одолжение и купить этот бюстгальтер без бретелек? Пожалуйста, отправь его почтой, сделав пометку «одежда б/у», тогда таможенники не станут открывать посылку, и положи туда еще какую-нибудь старую блузку или кардиган, что-то ненужное тебе, чтобы я могла сказать мамане, что именно это ты и прислала.
Бюстгальтер стоит сорок пять шиллингов, и еще пять шиллингов на почтовые расходы. У меня тридцать четвертый размер, а если у них есть разные размеры чашечек, то у меня вроде как средняя. Спасибочки и не говори никому.
Целую,
Дорогая Элизабет,
мы с Генри хотели бы напомнить Вам об обещании поужинать с нами. Удобно ли Вам в субботу вечером? Вы можете позвонить любому из нас в офис (номера телефонов вверху) и сказать, подходит ли Вам время и где мы можем Вас забрать. Если нас не окажется на месте, то лучше всего не оставлять сообщение. Компания несколько помешана на рабочих делах, но личные дела им лучше не доверять.
С нетерпением ждем Вашего ответа,
Дорогая мисс Уайт,
благодарим Вас за пожертвование, которое Вы прислали в нашу больницу. Должен уведомить Вас, что, по общему мнению, учитывая нынешнее состояние Вашей матери, миссис Вайолет Элтон, цветы не являются подходящим подарком. В связи с этим мы воспользовались Вашим альтернативным предложением и купили цветочную композицию для общего зала в отделении. Мы хотели бы выразить Вам нашу благодарность как за подарок, так и за понимание природы болезни Вашей матери.
Привет, улыбашка!
Я договорился забрать не меньше шести кухонных буфетов перед возвращением! Как тебе такой рабочий отпуск? А ты думала, что я загораю в Бангоре. Правда, должен признать, что здесь очень здорово. Никаких забот и хороший отдых. Помнишь Грейс Миллер, одну из девушек с твоего курса? Она внезапно тоже тут оказалась, и мы показываем друг другу Тайны Уэльса. Жаль, что тебя с нами нет.