– А я не хочу, чтобы мой муж напивался в стельку и валялся пьяный по городу, выставляя нас обоих полными придурками. Я не хочу жить здесь одна, словно вдова. У твоей матери общения больше, чем у меня. Тони Мюррей, есть куча всего, чего я не хочу, но мирюсь с этим.
– Нет, вот тут я буду стоять на своем! Я женатый мужчина, и для меня будет унизительно, если жена снова начнет работать. Из глупого ослиного упрямства!
Эшлинг встала:
– А я замужняя женщина, и для меня унизительно слышать, когда мой муж говорит, что с нами все в порядке. С нами ничего не в порядке. Мы до сих пор не сумели заняться сексом. Тони, прошел уже год и семь месяцев, это ненормально! А последние полгода мы даже не пытались. Я не собираюсь молча сидеть и подчиняться тому, кому хватает глупого ослиного упрямства утверждать, что все прекрасно! – (Тони уставился на нее, стиснув руки в кулаки.) – Может, договоримся полюбовно? – предложила Эшлинг.
– О чем?
– Я послушаюсь тебя и не стану возвращаться на работу. А ты послушаешься меня в другом вопросе. Мы поедем в Дублин к специалисту. Есть такие специалисты, нам могут помочь.
– Скорее всего, американцы или, того хуже, ирландцы, учившиеся в Америке, которые будут задавать кучу личных вопросов и кайф ловить. Скажут, что надо бросить пить на год. Потребуют рассказать про то про сё. Ты меня туда ни за что не затащишь, я тебе прямо говорю!
– Тогда я возвращаюсь работать в лавку, – хладнокровно ответила Эшлинг.
– Да-да, твоя взяла! Ты, как обычно, получила то, чего хотела! – Лицо Тони исказила гримаса презрения. – Все верно, играй не по правилам. Добейся своего любой ценой. Делай что хочешь.
Эшлинг поникла и даже спорить не стала.
– Ничего подобного, я не добилась своего. Я вовсе не победила. Однако, похоже, никто на свете в это не поверит, – ответила она скорее самой себе.
Моя милая, дорогая Элизабет,
у меня нет слов выразить, как я счастлива слышать такие новости! Когда ты вчера позвонила, то, наверное, подумала, что мы с маманей напились, а мы сидели разговаривали и не заметили, как стемнело, а тут зазвонил телефон, и мы словно очнулись. Надеюсь, ты поняла по нашим голосам, насколько мы рады за тебя!
Я знаю, что сглупила, когда подумала, что ты собираешься выйти замуж за Джонни. Но, понимаешь, я ведь ничего толком не слышала от тебя про Генри. Теперь ты должна сесть и написать мне длинное письмо о нем, с заголовками, как мы когда-то делали в школе на уроках английского: а) почему ты его так сильно любишь; б) о чем вы разговариваете; в) над чем вы смеетесь; г) где вы собираетесь жить; д) какую свадьбу планируете и где; е) спала ли ты с ним и как оно тебе; ж) что сказал Джонни?
Тебе большой привет от всех нас!
Глава 16
Похоже, всех очень интересовал вопрос, что скажет Джонни. Даже отца. Джонни пока ничего сказать не мог, так как Франческа утащила его куда-то в ресторан к своей тетушке, где они с тетушкой откармливали Джонни домашним минестроне, чтобы поставить его на ноги после болезни. Во всяком случае, так Стефан понял из телефонного звонка. Стефан встретил заявление Элизабет о замужестве с удовольствием, но и с некоторым опасением и выразил восхищение кольцом с бриллиантом, которое Генри купил на следующий же день, едва ювелирный магазин открылся. Стефан мог бы достать для Генри антикварное кольцо в половину заплаченной цены и притом гораздо красивее, но, разумеется, ни словом не обмолвился. Как и Анна. Их поздравления показались Элизабет несколько искусственными, словно они оглядывались через плечо, ожидая появления выздоровевшего Джонни, которое все обрушит.
Отец заявил, что искренне рад, и поздравил Элизабет так, словно она незнакомка, клиентка банка, а не его собственная дочь. Ему нравится Генри, сказал он и выразил надежду, что они будут счастливы вместе, но тут же напрямую спросил: где Элизабет собирается жить и как ему самому дальше жить всю оставшуюся жизнь? Вопрос прозвучал невозмутимо, без нотки обвинения, и Элизабет дала заранее продуманный ответ: ее комнату можно недорого сдавать кому-нибудь – возможно, студентке или учительнице – и тогда квартирантка могла бы готовить ему ужин каждый вечер.
Отец сказал, что тут надо будет все хорошенько обдумать. Возможно, в банке посчитают проживание под одной крышей с посторонней женщиной не совсем приличным. Элизабет сдержала раздражение: да, конечно, надо как следует подумать, но, с другой стороны, возможно, и нет необходимости кого-нибудь пускать. Отец еще достаточно молод, ему всего лишь за пятьдесят, и он вполне в состоянии сам о себе позаботиться. Элизабет с удовольствием научит его готовить простые блюда и даже после замужества сможет приходить время от времени, чтобы испечь ему что-нибудь.
Ни разу в разговоре отец не упомянул, что будет по ней скучать, а она – что будет скучать по нему. В какой-то момент отец сделал озабоченное лицо и сказал: все действительно к лучшему, и похоже, что никаких проблем не возникнет.
– Папа, какие тут в принципе могут возникнуть проблемы?
– Ну… гм… другой молодой человек, Джонни Стоун… Ты не думаешь, что он мог иметь какие-то намерения? В конце концов, вы столько лет встречались. Вполне ожидаемо, что он мог…
– Чепуха! – оборвала его Элизабет. – Да, мы с Джонни встречались, и он мне очень нравился, но это совсем другое дело. Джонни не из тех, кто обзаводится семьей. Никаких таких «намерений» он не имел.
– И что он говорит по поводу твоей свадьбы с Генри? – не унимался отец.
– Ничего. Он в отъезде и еще не знает.
– Угу…
Гарри размашистым почерком написал письмо на целых три страницы, которое внешне выглядело теплым и содержало все правильные слова, но за словами чувствовалась пустота. Элизабет решила заключить пари сама с собой, на какой странице Гарри упомянет Джонни – на второй или на третьей? Подумала и решила, что на второй, – и выиграла.
Она в ярости бросила письмо на пол, но потом пришлось его поднять. Черт бы побрал Джонни Стоуна! Ну почему, почему все считали, что он прав? Почему он даже сейчас тучей висел над ее браком? Она знала: Джонни не будет возражать, если она выйдет замуж за Генри, но все остальные так не думали. Почему все встали на его сторону?
Элизабет не стала врать Генри Мейсону и призналась, что Джонни был ее любовником, первым и единственным, что она много лет его любила, но в последнее время, примерно в течение года, начала понимать, что между ними не настоящие отношения, а изощренная смесь лицемерия и неверных представлений. Генри вполне удовлетворился таким объяснением. В его жизни тоже случился роман, хотя и недолгий, с сестрой Саймона. Барбара Бёрк была одной из первых девушек, с которыми он познакомился. Они встретились на теннисной вечеринке, и она ему очень понравилась. Он думал, что и Барбара нашла его привлекательным, но она постоянно демонстрировала раздражение, если он проигрывал партию в теннис, недостаточно быстро подзывал официанта или не сумел найти такси в дождь. Барбара неодобрительно вздыхала, и он чувствовал свою полную несостоятельность.
Генри из кожи вон лез, чтобы угодить Барбаре, – и добился успеха. Они встречались целый год, и она не считала, что его следует опекать и гладить по головке. Они были безумно счастливы, и Генри хотел, чтобы они поженились, но Барбара ответила, что они еще слишком молоды и сначала им следует повидать мир. Странно, но брат с ней согласился, хотя Генри боялся, что Саймон посчитает неприемлемым такое поведение друга: завел роман с сестрой и не собирается на ней жениться.
В любом случае все получилось как нельзя лучше, так как Генри начал понимать: на самом деле он занимается изощренным лицедейством и притворяется, будто счастлив, делая то, что не доставляет ему удовольствия. Ему все время приходилось прилагать неимоверные усилия. Барбара раздражалась, когда он что-нибудь забывал, поэтому он завел блокнот, куда записывал все сказанное ею. Она обвинила его в том, что он понятия не имеет, что происходит в мире, и он стал также делать списки тем для разговоров. Когда Барбара уезжала и он ей звонил, то клал этот список рядом с телефоном.
В конце концов до него дошло: так жить нельзя. Он сказал об этом Барбаре, но она ему не поверила, решила, будто он шутит. Он заверил ее, что с настоящим Генри она через две минуты помрет от скуки, ведь ей нравится только Генри, который постоянно стремится ей угодить и играет хорошо отрепетированную роль. Барбара толком так и не поняла, что он имел в виду, однако их отношения закончились.
Что с ней теперь? Вышла замуж за доктора, очень успешного парня по имени Дональдсон. Они иногда встречаются все вместе, и между ними нет горьких чувств. Генри даже хотел бы пригласить их на свадьбу, если, конечно, Элизабет не возражает. Элизабет не возражала, ведь она тоже собиралась пригласить Джонни Стоуна.
– Интересно, что он скажет, когда узнает про нашу свадьбу? – спросил Генри.
Стефан явно решил, что не его дело сообщать Джонни новости, а потому, когда Элизабет пришла в магазин, по уши закутанная от холодных январских ветров, Джонни все еще оставался в неведении.
Они обнялись, и она жизнерадостно сказала, что он отлично выглядит. Итальянский суп явно придал ему сил! Стефан с отсутствующим видом продолжал полировать и так уже сверкающий подсвечник.
– Чем ты тут занималась? – спросил Джонни.
Он никогда не обсуждал свои любовные увлечения, и упоминание Элизабет о супе заставило его едва заметно нахмуриться.
Стефан взялся тереть подсвечник с еще большим усердием, потихоньку пятясь к своему кабинету. Элизабет сняла пальто и длинный шерстяной шарф, перчатки и вязаную шапочку:
– О господи, так-то лучше! А то я уже начинала чувствовать себя египетской мумией. Чем я занималась? Разве Стефан тебе не сказал? Мы с Генри решили пожениться. Посмотри, какое кольцо он мне подарил. Ты должен пожелать нам счастья.