Миссис Нобл четко держала ситуацию под контролем:
– Мистер Стоун, не могли бы вы попросить официантку с вином подойти вон к тому грустному джентльмену?
– Это отец невесты, его невозможно развеселить, – объяснил Джонни.
– О господи, понятно! – Миссис Нобл забеспокоилась, что сказала явно не то.
– Он вдовец. Если вы свободны, то, я думаю, вы могли бы попробовать поднять ему настроение, – подмигнул ей Джонни.
– Что вы такое говорите, мистер Стоун! – смутилась довольная миссис Нобл, поправляя волосы.
Впрочем, Джонни уловил суть дела. Отец Элизабет и правда выглядел как-то понуро. Джонни подошел к нему и наполнил его бокал.
– Элизабет просто прелестна сегодня, – сказал он.
– Да-да.
– Прием получился прекрасный, очень щедро с вашей стороны, мистер Уайт.
– Да, впрочем, не напрямую.
Джонни в отчаянии огляделся, раздумывая, кого бы еще вовлечь в разговор. Рядом оказался Тони Мюррей. Джонни и ему налил. У Эшлинг вполне себе симпатичный муж.
– Мистер Уайт, вы знакомы с мужем Эшлинг О’Коннор? – спросил Джонни.
Они уже познакомились и явно не нашли общих тем для разговора. Джонни не сдавался и снова подлил в бокал Тони.
Увидев, что миссис Нобл в дальнем конце зала выставляет на столы еду, Джонни вздохнул с облегчением и повел их обоих туда. Тони Мюррей сказал, что ему нужно сходить вниз, чтобы позвонить. Этот красавчик какой-то слишком уж нервный, подумал Джонни.
Эшлинг записала адрес Гарри и пообещала навестить его в Престоне. Она с изумлением обнаружила, что весело хохочет с тем самым ужасным мистером Элтоном, который забрал маму Элизабет. В конце концов она набралась смелости и призналась ему.
– Я знаю, – серьезно ответил Гарри. – Полагаю, Элизабет иногда и сама так чувствует. Мы с ней хорошие друзья, но мне кажется, временами она задумывается об этом.
– Нет, – возразила Эшлинг. – Она всегда говорит про вас с большой любовью.
– Неужели? Приятно слышать. Она такая славная девочка! Я отношусь к ней как к собственной дочери. Кстати, она всегда с большой теплотой вспоминает время, проведенное в вашей семье. Говорит, что те годы стали лучшим временем в ее жизни.
– Мы с вами обменялись любезностями, – ответила Эшлинг, оглядываясь в поисках Тони, но, не увидев его нигде, решила, что он в той группе, которая направилась к закускам. – Элизабет очень счастлива сегодня, она в восторге от Генри и от свадьбы.
– Да, – кивнул Гарри, но с заметно меньшим энтузиазмом. – Да, я надеюсь, она сделала правильный выбор. Во всяком случае, она так считает. Я всегда думал, что она выйдет замуж за Джонни Стоуна.
– Ну, у них обоих было предостаточно времени, чтобы рассмотреть такой вариант, но в конце концов у них не сложилось, верно?
Гарри засмеялся и решил, что Эшлинг – отличная девчонка и к тому же красавица.
– Да, но, понимаешь, Элизабет – дочь своей матери, в ней постоянно проглядывают черты Вайолет. Я надеюсь, этот парень сумеет дать ей все, чего она хочет.
– А если нет, то будем надеяться, что история ее матери не повторится с ней и мы не увидим другого злодейского мистера Элтона, который в будущем ее увезет.
Они подошли к столу, и Эшлинг заметила, что Донал оживленно беседует с привлекательной блондинкой, и с облегчением обнаружила входящего в зал Тони, – должно быть, он выходил в туалет. Теперь Тони выглядел получше, менее бледным и болезненным.
Миссис Нобл обладала способностью шептать, не раскрывая рта:
– Мистер Элтон, не думаете ли вы, что следует наказать официантке не давать больше вина тому плотному, хорошо сложенному господину возле дверей? Кажется, он ирландец.
– Спасибо, – ответил Гарри, – я прослежу, чтобы она ему больше не наливала.
– Мистер Стоун, – чуть позже обратилась к Джонни миссис Нобл, – как раз перед началом торжественных речей я бы хотела обратить ваше внимание на того темноволосого ирландца.
– А, магнат! – улыбнулся Джонни.
– Я бы предпочла ничего не говорить мисс Уайт, или теперь уже миссис Мейсон, однако, похоже, у него в заднем кармане лежит бутылочка чего-то крепкого. Возможно, это не имеет значения, но я подумала, что вам следует знать.
Джонни понаблюдал за Тони Мюрреем, стоя у него за спиной, и увидел, как тот дважды долил водки в бокал с белым вином, прежде чем отослать официантку. Тони виртуозно скрывал свои действия: в одной руке он держал уже открытую бутылочку, где оставалось около трети содержимого, быстро наливал из нее в стоявший на столе бокал и тут же прятал водку, при этом он с невинным видом смотрел прямо перед собой и затягивался сигаретой в другой руке или притворялся, что машет кому-то.
Эшлинг решила, что лучше всего Саймона можно описать словами «вежливый, многословный, цветистый и изысканный». Он не сказал ничего конкретного ни про Элизабет, ни про Генри. Его речь сплошь состояла из шуток-прибауток, но говорил он хорошо, и всем понравилось.
Разрезали торт, принесли шампанское, настало время тостов.
– Разве вы ничего не скажете? – спросила Эшлинг у отца Элизабет.
– О господи, нет-нет! Она пообещала, что мне не придется, – забеспокоился он.
– Да перестаньте! Она с радостью услышит от вас несколько слов. Всего пара слов будет очень много для нее значить.
– Я не думаю… – смутился он.
– Просто скажите, что она прекрасная дочь и станет замечательной женой, что сегодня счастливый день и вы рады, что все отлично проводят время.
– Только и всего?
– Конечно! Давайте убейте их наповал, пусть у всех челюсти отвалятся!
Отец откашлялся. Элизабет испуганно посмотрела на него. Все шло как по маслу, неужели отец собирается вытворить что-нибудь нелепое, например заявить, что банкет окончен? Там еще пять бутылок шампанского осталось…
– Должен признаться, что не умею говорить красиво, но не могу не выразить вам всем свою благодарность за то, что вы к нам пришли, и я надеюсь, вам понравился банкет… – В ответ послышались одобрительные возгласы. – А больше всего я хотел сказать, что искренне рад за свою дочь Элизабет, которая вышла замуж за такого великолепного молодого человека, как Генри Мейсон. Я уверен, он сделает ее счастливой, и могу ему сказать, что если в роли жены она будет так же хороша, как в роли дочери, то ему сильно повезло. Спасибо за внимание!
На фоне цветистых и сложных излияний Саймона речь отца выглядела настолько простой и прямолинейной, что все растрогались и снова подняли бокалы за невесту. Элизабет упорно не сводила глаз со скатерти, стараясь сдержать слезы. Надо же, бедный отец набрался храбрости выступить с речью! Должно быть, ему пришлось долго тренироваться. Кто бы мог подумать, что он способен сказать самые правильные слова?
Гарри попросил у миссис Нобл разрешения сыграть на пианино, и она с удовольствием согласилась. Элизабет даже не заметила, как Гарри сел на табурет и грянул поздравительную «For They Are Jolly Good Fellows», и к нему присоединились все присутствующие, включая отца. Гарри оказался в своей стихии и перешел к «On Ilkley Moor Baht ‘at», затем под одобрительные возгласы с просьбами продолжить начал «My Old Man Said Follow The Van». Специально для гостей из Ирландии Гарри сыграл «It’s A Long Way To Tipperary», после чего перешел к «Pack up Your Troubles In Your Old Kit Bag».
– Еще ирландскую песню! – крикнул Стефан. – Лучшие песни у ирландцев!
– Я спою! – сказал Тони.
– О боже! – Эшлинг огляделась в поисках кого-нибудь, кто мог бы ей помочь, и увидела Джонни поблизости.
– Он не умеет петь, останови его! – в отчаянии взмолилась она.
– Вы знаете песню «Kevin Barry»? – спросил Тони.
– Нет, – дружелюбно ответил Гарри, – но вы начинайте, а я подыграю.
– В понедельник рано утром
В Маунтджойской той тюрьме
Кевин Барри за свободу
Отдал жизнь свою в петле…[34]
– Джонни, пожалуйста! – взмолилась Эшлинг.
– Как насчет песни, которую знают все? – во всеуслышание предложил Джонни.
– Нет уж, дай мне закончить! – ответил Тони.
– Пусть закончит, – согласился Саймон. – Нельзя же прерывать человека на полуслове.
– Перед тем как его бросить
В руки злобным палачам,
В камере пытали Барри,
Но упорно он молчал.
«Назови своих… Назови своих…» – Тони раздраженно огляделся. – Что там дальше? Ну же, кто знает?
Никто не откликнулся.
– Назови своих… кого-то… И еще скажи чего-то… Жить захочешь – нам расскажешь!.. Кевин Барри сказал: «Нет!»
– Эш, ты ведь знаешь эту песню! Давай подпевай!
– Я не помню слова, но думаю, что ты пропустил куплет, – с другого конца зала ответила Эшлинг. – В любом случае она не годится для свадьбы! Тюрьма, повешенные… Лучше спой что-нибудь более веселое, и мы все тебе подпоем.
– Нет, мы непременно должны закончить! – уперся Тони. – Вот еще куплет:
Кто как Барри, те не трусы,
Не бегут прочь от врагов.
Кто как Барри, те прогонят
Саксов с наших берегов.
Здесь Гарри сыграл крещендо, чтобы показать, что песня закончилась, и Джонни захлопал, его поддержала парочка гостей, а потом присоединились все остальные.
Тони явно не собирался останавливаться, но Гарри был громче:
– Итак, мы спели ирландскую песню, кто теперь на очереди? Есть кто-нибудь из Уэльса? Давайте, смелее! Или, может, шотландцы?
Он изо всех сил ударил по клавишам и запел «I belong to Glasgow», а миссис Нобл велела срочно налить гостям оставшееся шампанское.
– Выведи его отсюда, пусть Джонни Стоун тебе поможет, – велела Эшлинг Доналу.
– Эшлинг, я не знаю…
– Я сказала, выведи! Если хочешь помочь, то убери его отсюда.
Она наблюдала, как Донал переговорил с Джонни, а потом они вместе подошли к Тони. Тони снова показывал на пианино, Джонни поднял руку, изображая зажатый в ней стакан, – предлагал Тони выпить. Тони махнул в сторону разливаемого шампанского. Джонни отрицательно покачал головой и кивнул в сторону лестницы. Миссис Нобл присоединилась к ним. Что бы они там ни наговорили Тони, он покорно последовал за ними.