Сила рода
Родители Веры
– Ты не любишь маму? – семилетняя Вера озадаченно смотрела на родителей своих одноклассников на линейке на 1 сентября.
Она пропустила свой первый школьный звонок и пламенную речь директора. Не расслышала гимн и смутно запомнила лицо классной руководительницы. Несмотря на прагматичность и отстраненность (Веру, как любого ребенка, интересовали парки, зоопарки, мультики и игрушки – только, учитывая достаток, все это было в промышленных масштабах и почти ежедневно), она не могла отвести взгляд от других взрослых, на чьем фоне ее родители явно выделялись. Они стояли рядом. Папа придерживал маму за локоть, подавал носовой платок, чтобы та вытерла слезы умиления, но между ними не было ни-че-го, кроме хороших манер и общего ребенка.
Мама, кажется, Пети, положила голову на плечо мужа. Папа Алены (так ведь зовут эту девочку с большими бантами?) держал ее маму за руку. Все, кроме родителей Веры, обозначались как пары, а не просто как родители. И только ее родители сухо стояли рядом, чтобы запомниться Вере на всю жизнь такими – чужими друг другу, отстраненными, посторонними. Накануне линейки они сильно скандалили, когда думали, что Вера спит.
Мама говорила, что Вере важно, чтобы оба родителя были на линейке, и что совещание можно просто перенести. Папа подсчитывал, во сколько ему это обойдется. Победила мама – Вера тогда удовлетворенно зажмурила глаза и провалилась в беззаботный сон.
Алла была права: Вере действительно было важно, чтобы оба родителя были на ее самой первой линейке. Ведь именно ту холодность между ними, то ощущение, что это чужие друг другу люди, она возьмет за основу примера пары. Вере сначала по-детски покажется, что все остальные родители любят друг друга, а ее мама и папа – нет, а потом ее психика решит обезопасить ее и уведет мысли в другое русло: «То, как ведут себя другие родители – фу, позор, некрасиво, стыдно, а вот мои родители, которые стоят рядом, словно соседи или даже посторонние друг другу люди – вот пример. Так и надо в семье. Холодность, отчужденность, просто плечо к плечу».
Вера после линейки задала папе самый важный вопрос в своей жизни. И, кажется, ответь папа на него верно – это изменило бы всю Верину жизнь. Но папа предпочел привычно отмолчаться, потом пожать плечами и в конце концов посоветовать Вере подрасти – мол, тогда она все поймет. Простой вопрос, который не поставит в тупик любящего мужчину. Простой вопрос, от которого Вера во взрослой жизни каждый раз будет сбегать. Простой вопрос, который запустил мясорубку для оставшихся положительных чувств и эмоций.
«Ты не любишь маму?»
Сначала Алла безоговорочно верила мужу. Не сопоставляла поздние задержки на работе с наличием другой женщины. Не чувствовала легкого шлейфа женских духов от мужа. И вообще делала все, чтобы уберечь себя и Веру от лишних переживаний. От всего, что могло бы изменить их жизнь, вернуть все туда, откуда начался страх Аллы – в квартиру ее родителей. Алла, кажется, была готова терпеть все – и, если бы ей попался жестокий абьюзер, получающий удовольствие от избиений жены, она бы нашла тональный крем, который скрывает следы побоев, но никогда бы не ушла от него из-за страха вернуться на ту маленькую кухню на несколько квартир.
Первое время было трудно: Алле постоянно казалось, что муж уйдет. В ушах стояли истории подруг, предостережения мамы, тост друга мужа, который явно был опечален тем, что им теперь вдвоем по барам не погулять да новые знакомства не завести. Алла нервничала не потому, что у нее могут отнять любовь – позже она придет к мысли, что у нее не было любви к мужу. Были чувства спасенного к спасителю. Благодарность. Уважение. Теплота. Но все это базировалось на отчаянии – она хваталась за него как за соломинку, ползла по нему, больно и жадно вцепляясь в горло. Алла не хотела верить в то, что она может вернуться в жизнь, где маленькая кастрюлька борща растягивается на 10 дней на троих. Она нервничала потому, что не хотела услышать от мамы: «Я была права. Я же говорила!» Иногда упрямство и отсутствие поддержки могут погубить все шансы человека на счастье. Именно понимание, что поддержки не будет, а будет самоутверждение за счет твоих страданий, останавливает многих от перемен, уходов от плохих мужей и попыток вырваться из колеса жизни, которое уже крутится в другую сторону.
Вера сгладила тревожность Аллы. Видя, как муж относится к дочери, Алла поверила в сказку со счастливым концом, где никто и никогда никого не предаст, не изменит и не уйдет. Она начала успокаиваться и сделала шаг навстречу своей хорошей жизни. Жизни как в сериалах и книгах.
Муж души не чаял в дочери, а вот Аллу как женщину позабыл и задвинул в самый дальний ящик – подальше от собственных глаз. Усталость? Отсутствие любви? Стресс? Неготовность исполнять сразу несколько ролей?
Алла подолгу крутилась у зеркала – она не изменилась, точно не изменилась после рождения ребенка, даже стала краше. В фигуре пропала угловатость, и «нарисовались» формы, на которые засматривались даже женщины, не говоря о мужчинах. В глазах появились степенность и опыт, ведь Алла мечтала о дочери, ждала ее – и, увидев в первый раз, четко почувствовала, что жизнь разделилась, стала другой. Но тогда Алла думала, что жизнь разделилась на до – не самую радужную – и после – самую замечательную. Никто ведь в роддоме не думает о сложностях, верно?
Мало кто из женщин думает, как декрет расставит всех по местам, что поменяется в них самих или в их избраннике. Мало кто прогнозирует плохое, ведь романтизация продолжения рода – это сильнейшее заблуждение, о которое многие больно травмируются.
Алла столкнулась с первыми сложностями на выписке – муж пихнул в руки букет, схватил сверток с дочерью и понесся в машину. Алла после не самых простых родов поковыляла следом, списывая такую реакцию на нервы и стресс, ведь не каждый день ее муж становится отцом. Она и подумать не могла, что нервы и стресс в отношении нее станут основой.
Восстановилась она быстро, похорошела; Алла была из того малого процента женщин, которых красит беременность и материнство. Она тайком мечтала, как через пару лет родит еще одного ребенка, а потом еще одного. Но муж считал иначе.
Их отношения как супругов закончились еще до родов. Именно тогда в последний раз Алла четко помнила их занятия любовью, а после родов… после родов – тишина. Сначала он действительно беспокоился о здоровье Аллы – искренне считал, что она должна поберечь себя, а не думать о том, как бы с ним уединиться. Потом не мог расслабиться из-за того, что Вера могла заплакать в любой момент, хотя малышка спала ночами как взрослый, отпахавший смену на заводе. Потом вспомнил универсальную причину для отказа в близости: «Ты – мать моего ребенка, и я не могу представить тебя в другой роли».
Алла переживала, искала в себе причины и бесконечно крутилась у зеркала. Из цветущей и шикарной женщины уходила жизнь, и многие списывали это на маленького ребенка, неполноценный сон и усталость. Однако материнство отдельно от партнерства давалось Алле легко – Верочка спала, кушала, развивалась точно по медицинским методичкам. Врачи нарадоваться не могли, Алла была спокойна; но взор потух безвозвратно – потому что, несмотря на новую роль и долгожданного ребенка, Алла не перестала быть женщиной.
Ошибочное мнение, которое губит многие пары и закапывает новоиспеченных мам: «Я – мать, и все, мне теперь ничего нельзя». Но единственно правильное отношение к себе: «Я – человек, женщина, жена и мама» – и только в такой последовательности. То есть наличие у вас ребенка не выключает автоматически ваши потребности, желания, взгляды, мнения и образ жизни. Бесспорно, ребенок вносит коррективы в жизнь, порой даже поворачивает ее на 180 градусов, но чем больше вы искусственно будете помещать себя в ограничения, в рамки – и в образ, чуждый и ненужный, – тем быстрее родительство принесет выгорание и усталость. Не стоит быть либо женщиной, либо матерью и метаться от одной роли к другой.
Любой женщине постоянно нужно доказательство ее привлекательности. Желание в глазах партнера, комплименты, внимание – все это разжигает не только огонь между партнерами, но и поддерживает огонек внутри. Огонек Аллы потух, когда муж стал уходить спать в кабинет, а потом вовсе и сделал для себя отдельную спальню. Как итог: к двум годам Веры ее родители разъехались по разным комнатам и изредка пересекались в общей плоскости – иногда за ужином, почти всегда на крупных праздниках, но никогда просто за чашкой чая, просмотром фильма, обсуждением дел и новостей.
Они стали просто папой и просто мамой – заботливыми, делающими все и даже больше для своего ребенка. Каждый старался дать то, чего не получил его внутренний ребенок. Каждый закрывал потребности, исходя не из нужд Веры, а из своих комплексов и страхов. Став родителями, они навсегда перестали быть супругами.
Они превратились в хороших соседей. Редко спорили, потому что редко разговаривали. Решали общие вопросы быстро, потому что обоим было плевать. Папа оплачивал все беспрекословно – Алла просто говорила, сколько нужно денег, и он спокойно реагировал на все траты. Спустя много лет Алла задастся вопросом: «Он делал это потому, что ему было не жалко денег и он не считал даже лишние траты достойными обсуждений, или же ему было проще покупать молчание жены, расположение дочери, покой в доме?»
После этого внутреннего вопроса Алла привычно ударялась в страдания. Потом утирала слезы и проверяла свой счет с большим количеством нулей. Определенно, в некоторых моментах, как считала Алла, лучше быть жертвой, но со счетом, чем победителем, но с голой задницей.
Муж Аллы считал так же. В самом начале их отношений ему действительно было не жалко денег, и он получал удовольствие от чувства, что его семья ни в чем не нуждается. Рос доход и запросы, а также его эмоциональная отстраненность. Вскоре он понял, что чем больше денег получает его семья, тем он спокойнее живет: Алла равнодушно занимается своими делами, Вера пропадает на огромном количестве кружков, на прогулках с подружками, а он – он может просто спокойно жить. В таком режиме никто не замечал наличие постоянной любовницы и кучи разовых интриг. Его деньги дарили ему не только тот уровень жизни, к которому он стремился и о котором мечтал, но и стопроцентное алиби.