Черт побери, что же происходит?
Он посмотрел по сторонам, почти надеясь, что кто-нибудь выступит из тени и даст всему простое объяснение. Но людей вокруг не было. Тогда Гурни вернулся в машину, на этот раз сев на водительское место. То, что ключ, как и положено, оказался в зажигании, было облегчением, но нисколько не успокоило его.
Соня! Соня может что-нибудь знать. Возможно, они созванивались с Йикинстилом и… С другой стороны, если Йикинстил чем-то его опоил, то…
Неужели Соня с ним в сговоре?
Но какого рода это может быть сговор, о чем он? И для чего было привозить его сюда? Откуда Йикинстил мог знать, где он учился? Чтобы намекнуть на свою осведомленность? Чтобы заставить Гурни думать о прошлом? Напомнить о ком-то или о чем-то личном, оставшемся здесь, в злополучной школе Св. Генезия, чтобы вызвать приступ паники? Но для чего это могло бы понадобиться состоятельному, известному на весь мир человеку?
Бред.
Неразбериха на этом не заканчивалась. Кто сказал, что человек, с которым он ужинал, действительно Йикинстил? С другой стороны, зачем бы самозванцу устраивать такой затейливый маскарад?
Если что-то подмешали в вино, то что? Мощное седативное с мгновенным эффектом или, что было бы хуже, нечто растормаживающее и затем отшибающее память, вроде рогипнола?
Или, быть может, это был фокус его собственного организма? От сильного обезвоживания случается дезориентация и даже частичное нарушение памяти.
Но все равно — не до такой же степени, чтобы вырубило на восемь часов?
Какие остаются версии? Опухоль мозга? Инсульт? Тромб?..
Разве не могло такого случиться, чтобы он вышел из дома Йикинстила, сел в машину и, внезапно поддавшись ностальгии, решил прокатиться посмотреть на старую школу. Доехал, вышел, возможно, даже заглянул в здание, а потом… А потом?
Допустим, вернулся и сел с пассажирской стороны, чтобы положить что-нибудь в бардачок. И тут случился приступ. Бывают приступы с ретроградной амнезией, когда из памяти выпадает, что было непосредственно перед приступом и какое-то время после. Неужели дело в какой-то патологии головного мозга?
Вопросы множились. Ответы даже не намечались. В кишечнике было чувство, словно он силится переварить пригоршню гравия.
Гурни заглянул в бардачок, но там не нашлось ничего необычного. Инструкция, старые чеки из автосервиса, фонарик и пластиковая крышечка от бутылки.
Тогда он похлопал по карманам в поисках телефона. На экране значилось, что его ждет семь сообщений на автоответчике и одна эсэмэс. Значит, он кому-то не на шутку понадобился, пока был в отключке. Возможно, в сообщениях окажется разгадка к ситуации?
Первое сообщение поступило в 15:44 от Сони.
«Дэвид? Ты еще на встрече? Ладно, надеюсь, это хороший знак. Но учти: я хочу знать все! Перезвони сразу, как только сможешь. Чмок».
Второе — 16:01, от Шеридана Клайна.
«Дэвид, это Шеридан Клайн. Хотел сообщить, что мы воспользовались твоей наводкой на агентство „Карнала“ и кое-что накопали. Если знаешь что-нибудь про семейство Скардов, перезвони мне. Жду».
Скарды? Фамилия казалась знакомой — кажется, она попадалась ему не так давно, причем где-то в прессе.
Третье сообщение — от Кайла, в 16:32.
«Пап, привет. Ты там как? У меня тут все путем. Ну, то есть я только и делаю, что читаю, читаю, читаю да хожу на лекции, но рано или поздно это окупится. Да еще как. Хорошие адвокаты сейчас на вес золота, можно заработать огромные бабки. Ладно, я помчал, а то на очередную лекцию опоздаю — не посмотрел на часы. Я еще позвоню!»
Четвертое — 17:05, снова от Сони.
«Дэвид, что происходит? Это самый длинный обед в истории человечества! Перезвони мне срочно!»
Пятое — самое короткое, в 17:07, от Хардвика.
«Слышь, Шерлок, а меня вернули на дело!»
Голос был злорадный и пьяный.
Шестое — от любимицы Клайна, в 17:50.
«Привет, Дэвид, это Ребекка Холденфилд. Шеридан говорит, у тебя какие-то соображения насчет убийцы с мачете, и ты хотел их обсудить. У меня плотный график, но на такое я найду время. Лучше во второй половине дня, а то я ненавижу утро. Позвони, когда поймешь, что у тебя со временем, и мы что-нибудь сообразим. Я плохо осведомлена, но уже уверена, что твой преступник болен на всю голову», — при этом в ее голосе рокотало возбуждение человека, обожающего охоту на больных на всю голову. В конце сообщения она продиктовала телефон с кодом Олбани.
Седьмое и последнее сообщение поступило в 20:35, опять от Сони.
«Дэвид… ты там жив?»
На часах было 20:58.
Он еще раз прослушал последнее сообщение, потом еще раз, и еще, пытаясь разгадать в нем серьезное беспокойство. Но в голосе не было никакой тревоги, только возмущение человека, которому долго не перезванивают. Он решил тут же позвонить ей, но вспомнил, что еще осталась эсэмэска, и решил сперва ее прочитать.
Она оказалась короткой, анонимной и двусмысленной: «Такие страсти! Такие тайны! Такие восхитительные снимки!»
Гурни пару секунд молча смотрел на экран. Если подумать, то сообщение вовсе не двусмысленное. Оно предлагало адресату домыслить совершенно конкретные вещи.
И он почувствовал, как воображаемое содержимое снимков взрывает его жизнь.
Глава 44Дежавю
Уравновешенность, целеустремленность, приоритетность фактов и беспристрастный анализ — таковы были четыре столпа успеха Гурни как криминального детектива.
Сейчас же он столкнулся с невозможностью опереться ни на один из этих столпов. В уме крутилась карусель из неизвестных переменных и устрашающих вероятностей.
Главным вопросом было — кто такой Йикинстил? Точнее, кто этот человек, представившийся Йикинстилом? В чем смысл и суть его угрозы? Было более-менее понятно, что замысел его преступен: наивно предположить, что амнезия и текстовое сообщение — невинный розыгрыш. Наличные факты сводились к тому, что его опоили и, похоже, уже в первом бокале была внушительная доза рогипнола.
Рогипнол с алкоголем — классический растормаживающий коктейль насильников, который смущает рассудок жертвы, заодно устраняя страхи, сомнения, совесть, мораль, и который способен свести любое разумное существо к сумме простых базовых инстинктов. Под воздействием этой смеси любые, даже самые безумные порывы казались руководством к действию, без всякого учета потенциальных последствий. Этот эликсир оставлял от человека один лишь ящеричный мозг, безразличный к остальным составляющим личности, а затем стирал воспоминания за период от шести до двенадцати часов. Его будто специально изобрели, чтобы маскировать преступления. И Гурни теперь сидел, растерянно перебирая возможные преступления, сокрытые амнезией, и мучительно пытаясь собрать в цельную картину жалкие обрывки информации.
Мадлен когда-то убедила его, что когда все кругом рушится, нужно сосредоточиться на мелких действиях, двигаться шаг за шагом. Но сейчас ему казалось, что на каждом шагу ждет угроза, и от этого было сложно решиться хоть на что-то.
Однако обочина в темном квартале вряд ли его от чего-то защитит. Можно было куда-нибудь поехать — для начала все равно куда, но это хотя бы дало возможность понять, нет ли слежки. Гурни не стал дожидаться, когда ум услужливо подкинет аргументы против этого решения, и завел мотор. Когда светофор в конце улицы загорелся зеленым, он подождал, пока мимо проедет три такси, а затем включил фары и быстро двинулся в сторону перекрестка с Мэдисон-Авеню, повернув ровно за мгновенье до того, как светофор опять стал красным. Он продолжил движение, поворачивая наугад, пока не убедился, что хвоста за ним нет. Тогда он двинулся по Ист-Сайду в сторону шестидесятых домов.
Он не планировал этого, но оказался в квартале, где его принимал Йикинстил. Гурни проехал его насквозь, вернулся и остановился у кирпичного дома — на том же месте, что и девять часов назад — под знаком, запрещающим парковку. В окнах не было света.
Было неясно, что делать дальше, но то, что он вообще сумел сдвинуться с места, немного его приободрило. Он вспомнил, что в бумажнике лежала бумажка с номером Йикинстила — Соня записала его на случай, если Гурни застрянет в пробке. Он тут же его набрал, даже не подготовившись к разговору. Можно было сказать: «Круто посидели, Яй! Покажешь фоточки?» — или что-нибудь в стиле Хардвика: «Слышь, дерьмоед, еще один фортель — и словишь пулю хлебалом!» Однако не пришлось говорить ничего, поскольку автомат на том конце сообщил, что номер не обслуживается. У Гурни было искушение начать барабанить в дверь, пока кто-нибудь не откроет, но он вспомнил, что Йикинстил нигде не задерживается надолго, и его внезапно осенило, что кирпичный дом, конечно же, опустел — загадочный коллекционер исчез, и его стук услышать попросту некому.
Стоило позвонить Мадлен, сказать, что он будет поздно… Но насколько поздно? Говорить ли ей про амнезию? И про то, как он проснулся напротив школы Св. Генезия? И про угрозу в эсэмэске? Или это будет просто лишним беспокойством?
Нет, лучше сначала позвонить Соне — возможно, ей известно что-нибудь еще про Йикинстила. Была ли хоть малейшая вероятность, что баснословные деньги за фотопортреты окажутся реальностью? Или это был всего лишь способ заманить его в город и остаться наедине? Чтобы затем подсунуть вино с рогипнолом и… что?
Еще вариант: двинуть в больницу и сдать анализ, чтобы понять, чем именно его опоили, пока в крови еще хоть что-то оставалось. Тогда у него на руках было бы доказательство, а это лучше опасений и домыслов. С другой стороны, то же самое доказательство могло бы осложнить ему жизнь — вызвать ненужные вопросы, например. Ему хотелось сперва понять, что происходит, в частном порядке, не вовлекая никаких официальных структур.
Он почувствовал, что теряется в нерешительности, когда прямо напротив входа в дом остановился большой белый микроавтобус. В свете фар проехавшей мимо машины Гурни различил буквы: «Клининговая компания „Вайт-Стар“».
С грохотом открылась раздвижная дверь, послышалась испанская речь, затем дверь снова захлопнулась. Микроавтобус отъехал, оставив на тротуаре мужчину и женщину в невзрачных комбинезонах. Они двинулись к входу в здание. Мужчина открыл дверь ключом, который болтался у него на ремне, оба зашли внутрь, и спустя пару секунд в фойе загорелся свет, а затем и в другом окне на первом этаже. С паузами в пару минут свет появился поочередно на каждом из четырех этажей здания.