— И цена в сотню тысяч оправдана?
— Минимум в сотню тысяч, — повторил Болстон. — Ми-ни-мум.
Беккер кивнул. Гурни показалось, что лейтенант утратил нить допроса.
— Значит, вы платите сотню тысяч за нимфоманку? Извращенку?..
Болстон терпеливо улыбнулся.
— За девушку, которая хочет быть собой. Хочет играть роль, для которой создана.
— Продолжайте.
— Бывает отличное вино за пятьдесят долларов, которое удовлетворит вас на целых девяносто процентов. Реже, но можно найти вино за пятьсот, которое удовлетворит вас на целых девяносто девять. И вот за последний недостающий процент удовлетворения, лейтенант, вы будете счастливы заплатить пять тысяч за бутылку. При этом, разумеется, есть люди, которые не почувствуют никакой разницы. Но есть и ценители.
— Черт, я уж точно не ценитель. Как по мне, дорогая шлюха — это просто дорогая шлюха.
— Не сомневаюсь, лейтенант, что в вашем случае это правда.
Беккер уставился на него, не моргая и не шевелясь. За свою жизнь Гурни не раз видел этот характерный взгляд и эту позу. То, что за ними обычно следовало, заканчивалось нехорошо. Иногда — увольнением. Оставалось только надеяться, что присутствие камеры и Мюлля не дадут случиться непоправимому.
Надежда оправдалась: Беккер медленно выдохнул, обвел комнату взглядом, тщательно избегая смотреть на Болстона.
Гурни гадал, сознательно ли Болстон пытается разозлить лейтенанта? Рассчитывает ли на смягчение приговора ввиду предвзятости ведущего допрос? Или его невозмутимость — напускная, попытка почувствовать контроль напоследок, перед тем, как жизнь рассыплется навсегда?
Когда Беккер наконец заговорил, голос его был непривычно спокоен.
— Опишите кинозал, Джордан, — попросил он, акцентировав обращение с едва различимым презрением.
Если Болстон и услышал презрение, то не подал виду.
— Небольшой, уютный… с симпатичным ковром.
— Где находится?
— Понятия не имею. Меня встретили в аэропорту Ньюарка и на время дороги выдали повязку на глаза. Точнее, это была даже не повязка, а такая маска для сна, как из старых нуарных фильмов. Водитель сказал ее надеть и не снимать, пока меня не приведут на место.
— У вас не было искушения подсмотреть?
— «Карнала» не та организация, которая легко спускает такое с рук.
— А то, что вы нам сегодня рассказываете, они вам спустят с рук?
— Боюсь, что вряд ли.
— Так что же там происходит? Вы смотрите фильмы, видите что-то себе по нраву… Дальше?
— Вы устно принимаете условия покупки, после чего снова надеваете маску, и вас везут обратно в аэропорт. Потом делаете перевод куда-то на Каймановы острова, а через несколько дней девушка вашей мечты сама звонит вам в дверь.
— А затем?
— Затем случится все, что пожелаете.
— И в конце девушка вашей мечты умрет.
— Разумеется, — улыбнулся Болтон.
— «Разумеется»?..
— Это обязательное условие покупки. Вы не поняли?
— Вы обязуетесь совершить убийство по контракту?
— Девушки, на которых специализируется «Карнала», по сути своей негодяйки, виновные в жутких преступлениях. В тех самых фильмах они довольно подробно рассказывают о том, что натворили. Порой ушам своим не веришь.
Беккер с шумом выдохнул. Даже непроницаемое лицо адвоката Мюлля сделалось чуть озабоченным. Болстона же будто приободрило их замешательство. Глаза его загорелись:
— Жуткие преступления требуют жуткого наказания.
Повисла многозначительная пауза, затянувшаяся на долгие две или три секунды. Казалось, что в комнате для допросов, как и в конференц-зале по другую сторону экрана, все разучились дышать.
Гробовую тишину нарушил Беккер. Стараясь звучать деловито, он спросил:
— Задам прямой вопрос. Вы убили Мелани Струм?
— Да.
— «Карнала» присылала к вам других девушек?
— Да.
— Сколько всего девушек к вам попало?
— Две, помимо Мелани, но до нее.
— Что вам о них известно?
— Скучных подробностей их повседневной жизни я не знаю. Но мне известно все до последней мелочи о страстях, которыми они были одержимы.
— Вы знаете, откуда они приехали?
— Нет.
— Где и как находила их «Карнала»?
— Не знаю.
— Неужели вы не интересовались?
— Избегание этой темы — одно из условий контракта.
Беккер внимательно посмотрел на Болстона. Гурни со стороны казалось, что лейтенант только делает вид, что изучает его, а на самом деле слишком обескуражен этой жуткой схемой, чтобы быстро отреагировать.
Гурни повернулся к Родригесу. Тот выглядел таким же ошеломленным, как Беккер.
— Сэр?
Родригес его словно не слышал. Гурни повторил:
— Сэр, у меня есть просьба к коллегам в Палм-Бич.
— Что за просьба?
— Хочу, чтобы Беккер спросил у Болстона, зачем он отрезал Мелани голову.
Капитан закатил глаза:
— Да ясно же — он чокнутый!
— Мне кажется, это полезный вопрос.
Родригес скривился.
— А какие могут быть варианты? Он больной человек, и у него такая больная традиция.
— У Флореса такая же больная традиция.
— И что?
Гурни заговорил чуть жестче:
— Это простой вопрос, который важно задать. Мы зря тратим время на спор.
Он понимал, что из-за дочери-наркоманки Родригес не способен здраво рассуждать о преступлении, совершенном настолько близко к дому, но Гурни это не волновало.
Лицо Родригеса раскраснелось и из-за контраста с белоснежным воротничком и подкрашенными черными волосами теперь казалось пунцовым. Он повернулся к Вигг и буркнул:
— Тут просьба возникла. Пусть спросят, почему Болстон отрезал жертве голову. Отправьте.
Пальцы сержанта быстро застучали по клавиатуре.
Беккер тем временем продолжал расспрашивать Болстона, где «Карнала» могла находить девушек для своего агентства, а Болстон продолжал настаивать, что ничего не знает.
Лейтенант в очередной раз пытался переформулировать вопрос, когда на экране ноутбука выскочило сообщение. Он быстро пробежал по нему глазами, кивнул на камеру и снова повернулся к Болстону.
— Джордан, а чем был продиктован ваш выбор способа убийства?
— Что вы имеете в виду?
— Вы не просто так убили Мелани Струм, а… специфическим образом.
— Это глубоко личное.
— Личное? Мы договаривались, что вы будете отвечать на вопросы.
— Понимаете… — произнес Болстон, и уверенности в его голосе вдруг поубавилось. — Отчасти это было эстетическим предпочтением, а отчасти… — он растерянно огляделся. — Позвольте уточнить, лейтенант, вас интересует, собственно, весь процесс? Или только обезглавливание?
Прагматичный тон вопроса снова выбил Беккера из колеи. Помедлив, он ответил:
— Давайте пока сосредоточимся на обезглавливании.
— Хорошо. Это было, так сказать, данью вежливости.
— Данью чего?..
— Вежливости. Как принято у джентльменов.
— И… чего именно требовала эта вежливость?
Болстон расстроенно покачал головой, словно его искренне огорчала непонятливость собеседника.
— Я уже объяснил, что «Карнала» — агентство с беспрецедентной экспертизой в области обслуживания сложных психологических нужд. Их услуги уникальны. Разве вы не слушали, лейтенант?
— Я слушал вас очень внимательно.
— «Карнала» — идеальный поставщик идеального продукта.
— Это я тоже понял.
— Одним из условий продолжения сотрудничества было соблюдение небольшой формальности.
— Формальность — это декапитация жертвы?
— Тела жертвы. Уже потом, когда все кончено.
— И в чем смысл этой «формальности»?
— Кто их знает. У всех свои эстетические предпочтения.
— Предпочтения, значит.
— Мне только сказали, что это важно для кого-то в «Карнале».
— Вы даже не спросили, почему это важно?
— Сдается мне, лейтенант, вы так и не поняли, что представляет собой «Карнала».
Болстон вновь улыбнулся с зловещим спокойствием. Беккер поежился.
Глава 67Материнская любовь
Первый допрос закончился, и трансляция прекратилась. Допросов было запланировано три — чтобы можно было подытожить, что осталось непонятным после первого, уточнить и в итоге получить исчерпывающую фабулу сотрудничества Болстона с «Карналой».
Когда экран на стене погас, первым заговорил Блатт.
— Какой же он урод!
Родригес достал из кармана девственно чистый платок, снял очки в тонкой оправе и принялся рассеянно протирать стекла. Гурни вдруг понял, что никогда раньше не видел его без очков. Без них глаза его казались меньше, взгляд — грустнее, а кожа на веках выглядела сморщенной и старой.
Клайн отодвинулся от стола.
— Пожалуй, я впервые слышу подобного рода признания на допросе. Что скажешь, Бекка?
Ребекка подняла брови.
— Что именно вас интересует?
— Это вообще правдоподобно звучит — то, что он рассказал?
— Вы спрашиваете, говорит ли он правду? Я уверена, что он сам искренне так считает.
— Таким уродам чихать на правду, — буркнул Блатт. Ребекка улыбнулась ему, как учительница ребенку.
— Ценное замечание, Арло. Едва ли правдивость в числе ценностей у таких, как мистер Болстон. Но дело в том, что в данном случае правда могла спасти ему жизнь.
Блатт нахмурился.
— Все равно я этому упырю не доверяю.
— Мое мнение таково, — произнес Клайн и чуть помедлил, чтобы убедиться, что все его слушают. — Если допустить, что обвиняемый говорит правду, то «Карнала» — один из самых жутких преступных синдикатов нашего времени. Причем то, что рассказывает Болстон, может оказаться лишь вершиной люциферического айсберга.
Хардвик каркнул, и этот звук, замаскированный под кашель, все же был смешком. Но Клайн продолжил:
— Похоже, что у «Карналы» безупречная в смысле дисциплины и отточенная организация процессов. Во Флориде поймали всего лишь одного клиента, а у нас с вами есть возможность раскусить и уничтожить все предприятие. Это шанс спасти жизнь огромному числу девушек. Кстати, Род, что там с обзвоном выпускниц?