Ббббах!
Остатки порохового дыма, заменившего воздух, выбивает из груди, броник, кажется, схлопывается, не оставляя между плитами ничего, я хочу вздохнуть и не могу. Страх — запоздавший, липкий, тяжелый — наваливается глыбой, я бы закричал сейчас — да не могу я, не вдыхается, и глаза почему-то немножко режет.
«Не паникуй», — медленно и раздельно говорю я про себя. Нет, не этот я — какой-то другой «я» приходит в черепушку, лениво оглядывается, пинает тараканов, вздыхает и говорит: «Не паникуй, мля».
Вдооооох. Долгий, как скрежет камня по лезвию ножа, и противный, как пот, стекающий по коже и капающий с носа в сухую пыль. Поднимайся. Поднимайся, все нормально, поднимайся.
— Подиймайся, мля! — орет в ухо Серега, я подтягиваю ноги и, скривившись, подымаюсь на колено. А вот теперь больно. Но меня просто садануло о камни, все нормально, все — нормально. Не паникуй.
— Помогай! — Президент пихает меня, я поворачиваюсь и хватаю СПГ за ствол. Ффу, блин, ручки раскладываются со скрипучим щелчком, мы привстаем и подымаем нетяжелое тело гранатомета. Вроде целый, только серый, прибитый пылью. Выставить. Оглядеться. Еще раз вдохнуть.
— Это «бэха» работает, — сбоку выворачивает Вася, подымает голову вверх, высматривая квадрик. — «Бэха» выехала, поня́л? Ты как?
— Поня́л, — автоматически отвечаю я. Точнее — хриплю, белой пылью, оказывается, забито горло, нос, рот, да и вообще — весь я. — Норм. Де Гала?
— Работаем дальше, она не стреляет. Давай, заряжай. Гарант?
— Виставив. Заряжай.
— Все, бэка нема, в нычку…
— Вооооздуууух! — вдруг толкает меня коммандер, я спотыкаюсь, но прыгаю… пытаюсь прыгнуть в сторону камней. Ббббах! Толчок в спину.
— Работаем! — Вася подымает голову. — Каску надень, дебил! Бэка зара поднесут!
— Но щас-то его нема!
— Воздух! — теперь орет Президент.
Мы снова ныряем за камни.
Сепарская «бэха-копейка», последняя оставшаяся на «Амонскладах», выехала из капонира и накрыла давно, судя по всему, прибитую позицию нашей «Берты». Плюсы: стреляет медленно, да и полет гранаты слышно. Минусы: все остальное. Сидим? Сидим.
— Тре выходить, квадрик садится.
— Хай садится на автомате.
— Я с краю запускал, кувыркнется в карьер.
— Мля…
Бах! Бах! Две мины на опорник. Надеюсь, пацаны в блиндажах, надо проверить… ааа, мля, рация валяется где-то там, возле гранатомета. Ббббах! Пыль впивается в камни, я вжимаюсь ниже, потом плюю и ложусь на спину. За огромной серой глыбой переговариваются Президент и Гала.
— Задолбали, — шипит коммандер, задрав голову вверх. Из дымного неба, ласково подвывая моторчиками, спускается ненаглядный «фантик», приходится-таки подняться и схватить игрушку за тонкие «ножки». От будет тупо, если сейчас опять граната прилетит…
— Валить отсюда надо, Николаич. — Я сплевываю пыль, обнимаю квадрик и начинаю скручивать винты. — Шо мы тут торчим?
— А до «Чарли» ты телепортируешься? — Вася выключает пульт.
Бах! Бах!
— Надеюсь, все по норам. Смотри. Бэха бахнет — и ходу, до «Чарли» триста метров. Пробежимся.
Вася молчит, я опять сползаю на землю и вытаскиваю помятую пачку. Фууууух, руки дрожат, и в башке звон не проходит. Из-за камня появляется рука и требовательно щелкает пальцами. Я сую желтую зажигалку в пачку и вкладываю в ладонь. Рука исчезает и больше не возвращается, только слышно «Мляааа… Шось я заїб@вся…»
Бах! Снова пыль, мелкие камни щелкают-свистят в воздухе. Не, точно валить отсюда надо, до тропинки…
— ….. — говорит Вася, оглядывавший площадку, — …..!
С узкой и кривой тропинки, выходящей на площадку с СПГ, вываливаются двое минометчиков. Впереди пыхтит и крякает высокий здоровенный Михалыч, топая ножищами, броник самыми краешками боковушек едва сходится на пузе, слишком маленькая кепка с нашивкой-флажком «по-дембельски» едва держится на затылке, в руке теряется АКС с почему-то отстегнутым, волочащимся ремнем. За ним — маленький Андреич, тоже в бронике и тоже без каски. Автомат висит за спиной, из рыжей бороды воинственно торчит сигарета. Между ними — ящик ОГ-9, Михалыч прет буром, и Андреич едва успевает, вцепившись двумя руками в деревянную ручку.
Бах! Резкий взрыв рыхлит мелкие камни, Михалыч сплевывает, не сбиваясь с шага, и целеустремленно прет к «сапогу». За ними показываются Вуйко и Козачок, тянущие последний ящик из «нычки». Следом шагает-приплясывает Прапор, он видит Васю, радостно машет ему рукой. На ВОП падает еще пара мин.
Вот так. Обстрел, не обстрел, мина упала, «бэха» там тщится нас нахлобучить — похеру. Пацанам сказали принести бэка — пацаны принесли. Все, принимай-распишись.
— …. — говорит ротный, поворачивается ко мне и щелкает пальцами, точь-в-точь как Президент. — Батарейку.
— Мля, — я протягиваю последний заряженный аккум и начинаю накручивать лопасти обратно. — Вот и свалили.
— Не гунди, — говорит Вася и вдруг улыбается. Странной, кривой улыбкой. — Гала! Заряжай. Серега, давай, не спи. Дальность два-шестьсот, вторая вешка, лево четверть оборота.
— Смысла эспешку колупать последними раке… гранатами? — Я становлюсь на колено и вижу, как Прапор сдергивает проволочки и распахивает ящик.
— Нахер мне та эспешка? — протягивает Вася. «Вооооздух!» — кричит кто-то, мы пригибаемся, пацаны скачут за камни, и коммандер за секунду до взрыва успевает сказать: — Выставляй «фантика». Я хочу «бэху».
— Мля.
День
— Мда…
— Ну так даже красивше. Смотри, як оригинально.
— Мда…
— И, главное, теперь никогда не перепутаем. Тот — зеленый, а этот — черный.
— Мда…
— Васяяяя… Та хватит «мдакать», осмысленное шо-то скажи.
— Комбат выеб… Комбат будет несчастлив.
— Мда…
Гранатомет — черный. Краска обгорела, нет, не вся, но бо́льшая часть СПГ — матово-черная, и мы дружно тупим, сгрудившись возле остывшей «Берты», и только наглотавшийся дыма Президент кашляет, противно, резко, пытаясь выплюнуть легкие. Гранатомет стоит, чернея посреди серого камня, и если бы не ямка за ним, груда хвостовиков, пустые ящики и дурацкий цвет, то ни за что не поверишь, что час назад тут была маленькая, локальная, никому не известная война.
— Шо Саныч? — Я провожу рукой по стволу и смотрю на перчатку. Нет, не мажется.
— Ща… Хвалил. Шматко! Шо с контактной?
— Моємо… — Шматко, зачем-то зажав отвертку в зубах, протирает чьими-то носками контакты. — Стіраємо… Вродє нормально.
— А с бэка?
— Вже Мартін спрашував. Дві ракєти і три ящіка кумов.
— Куммулятивов, мля… — ворчу я. — Ракеты, блин… Вася, так шо с видосом?
— Ну я смонтировал, получается, с камеры на каске и с квадрика. Ну, как получилось. Отправил, зара мне звуки заглушат и пришлют обратно.
— Нафига?
— Там позывные по рации слышны. Треба заглушить по-любому.
— И шо дальше? В бат отправим?
— В бат уже отправил чисто с квадрика видос. Не, дорогой, мы его в фейсбук вывесим.
— Вот какие мы молодцы, и так далее, дайте нам медаль?
— Всім чотири — тобі п’ять. Пусть будет. А то новости почитаешь — бедные мы, голі-босі, вогонь не відкриваємо, патроны отобрали, зрада. А так — ну хоть что-то будет.
— Я не понял. Что — будет?
Мы отходим от «Берты» и поворачиваем на тропинку. Шматко уже орет кому-то «Отойшов від ящіків, мої там чотири! Ну хоч три!», Козачок равнодушно скидывает хвостовики в кучу, Гала пытается отколупать обгорелую краску.
— Смотри. Вот люди. Живут. Смотрят телек. Фейсбук читают. — Вася перешагивает неизвестно как докатившийся до тропинки хвостовик и шагает дальше. — Бабло волонтерам дают. Штуки нам всякие покупают. Они… они как бы должны понимать, что все это — не зря. Что результат есть. Даже такой вот, просто поджечь «бэху».
— Информвойна?
— Может быть.
— А классно загорелась, скажи?
— Угу. Пойдем еще раз видос посмотрим?
— А давай.
День
…В кунге пищит телефон «закрытой», но мы так и не придумали дежурство возле него, и я не успеваю добежать до аппарата. Ну не успел — и не успел, перезвонят, если надо, я вас умоляю. Возле кунга топчется унылый Сепар, сутулый, как Квазимодо, только высокий, печальный и мобилизированный.
— Шо тебе, сонечко? — я хлопаю Сепара по спине, у меня прекрасное настроение, только бочина болит, но это так, фигня, в принципе.
— Дай шуруповерт, — бурчит Сепар. — И шурупов. И эпоксидку.
— Шо, гаплык душу?
— Та не. Бачок заклеим. Там еще скрутить надо.
— Та на, держи, не протеряй. Эпоксидку у Механа возьмешь. — Я сую Сепару красный шуруповерт и жменю черных шурупов.
— Най даже не підходить! — кричит от своего «бунгало» Механ, невероятный в своем невероятном свитере с невероятными оленями. — Той просиш як людину — хєр поможе!
— Мне в наряд надо было! — огрызается Сепар. — Мартин, скажи ему!
— И скажу, — мурлыкаю я. — Так шо с «рейнджером», Васенька?
— Я не знаю, як ви так їздите! Той коліса вже в сторони… От пішли! Пішли, сам побачиш! — Механ подбегает, смешно шоркая тапками по глине, и начинает тянуть меня за футболку. — А я потом мучаюся! І оцей Сєпар не помогає ніхєра!
— Идем, идем, — благодушно ворчу я. — Перезвонят, я вас умоляю…
Форд «Рейнджер» красив, камуфляжен и высок. Форд пригнан Вадимом Абрамовым, и клянусь, я не знаю, как они уехали в Днепр на нашем бусике. Кусок оргстекла вместо лобовухи… оооох. Но доехали, упертые черти. А рейнджер — зависть всего батальона, пикап, зубастые покрышки, дизель, силовая дуга сверху, даже с фарами, традиционно правый руль и почти все работающие передачи. Я хочу наклеить или нарисовать белые полосы, но Вася не советует, бо у кого-то из штаба бригады — очень похожий пикап без полос. Номера перевешены с «Лягушки», и мы не ставим его на баланс — нет смысла, нас скоро выведут, и мы вернем машины волонтерам. Наверное, скоро выведут. Может быть. Просто нужно пореже на нем появляться в Вахе.
— От! — Вася показывает на машину. Колеса… ну почти ровно. — Зробив!