Дело в том, что хоть папа и сумел сконструировать неразбиваемого Манни, сам он был далеко не столь крепок. И мама тоже. Я уже не мог дождаться, когда же кончится этот стресс-тест на прочность.
Я не знал, как себя вести с Лекси. Ведь я обязательно когда-нибудь столкнусь с нею в квартире Кроули. Оставалось лишь надеяться, что она притворится, будто не подозревает о моём присутствии, и покинет помещение до того, как я надену на собак поводки и выведу своих питомцев на улицу.
Не повезло.
Через неделю после того как Шва сменил меня на посту её официального сопровождающего, Лекси сама открыла мне дверь. Она распахнула её во всю ширь, выпустив четырёх собак, трое из которых обслюнявили меня в приливе чувств, а четвёртая, Благоразумие, всегда ведшая себя так, будто с цепи сорвалась, кинулась во всю прыть вниз по ступенькам. Да не по чёрной лестнице, по которой мы обычно выводили собак, а по парадной, которая вела прямо в центр ресторана, где в это время уже сидели посетители и вкушали ранний обед.
— Великолепно! — воскликнул я. — Сейчас она наверняка стащит омара прямо с чьей-нибудь тарелки.
— Помоги мне! — сказала Лекси. Сперва я подумал, что она имеет в виду поимку собаки, но тут сквозь собачий гам я услышал стоны и вопли Кроули, доносящиеся из глубины апартаментов. Голос Лекси срывался — она явно была в панике. — Дедушка упал в ванной! Кажется, он опять сломал то же самое бедро.
Я ступил внутрь и закрыл за собой дверь. Пусть официанты ловят Благоразумие, им наверняка не впервой.
— 911 позвонила?
— Они выслали «скорую», но дедушка не подпускает меня к себе. И ничего не говорит. Что же делать, что же делать?!
Я поспешил в хозяйскую ванную… вернее, попытался поспешить, потому что с Лекси это оказалось невозможным. Она двигалась методично, ничего не задевая на своём пути, ни на что не налетая, но уж больно медленно! Впервые за всё время я увидел, как слепота Лекси стала для неё серьёзной помехой.
Кроули лежал на полу ванной, прикрывшись полотенцем.
— Пошёл вон! — заорал он, увидев меня.
— «Скорая» уже едет, — сообщил я.
— Не нужна мне «скорая»! Брысь отсюда!
Видеть его в этом положении было ужасно. Кроули, всегда такой властный и внушительный несмотря на инвалидное кресло — ну прямо как Рузвельт, понимаете? — валялся на полу в неловкой позе и казался хрупким и беспомощным. Я нагнулся, чтобы помочь ему хотя бы сменить позу на более удобную, но он оттолкнул мою руку.
— Убери от меня свои вшивые лапы, тупой макаронник!
Ничего себе.
Чего только я ни наслушался от него за эти несколько недель, но так он меня ещё никогда не обзывал. Я не знал, как к этому отнестись, да и не время было обижаться или сердиться. Старик попытался передвинуться сам, застонал от боли и выпалил целую обойму непристойных ругательств.
Лекси поморщилась, стоя в дверях.
— Что такое? Он опять упал? Да скажи же мне, Энтони! Скажи мне, что случилось!
— Ничего не случилось. Он просто попытался пошевелиться, но не смог.
— У него течёт кровь?
— Нет.
Она ударила себя ладонями по глазам и издала полный досады стон. Странный жест, но я понял, что он значит. Лекси злилась на свою слепоту. Она отлично со всем управлялась, когда мир ей в этом помогал, но когда случалось несчастье, получить от Лекси какую-либо помощь было почти так же невозможно, как и от её деда.
— Мы можем что-нибудь сделать?
Да, можем. Я открыл аптечку и обнаружил там целый склад медикаментов. Быстро просмотрел этикетки.
— Ты что затеял? — прокаркал Кроули.
— Вам нужно что-нибудь болеутоляющее и противовоспалительное, — отозвался я. В таких вещах я разбирался, потому что и в нашей семье тоже иногда случаются травмы.
— О, так ты теперь заделался моим доктором?
— Да. Я, доктор Тупой Макаронник, собираюсь предъявить вам чертовски огромный счёт.
Я нашёл, что искал, проверил срок годности, прочёл инструкции по дозировке и извлёк по таблетке из двух разных пузырьков. Затем наполнил стакан водой из-под крана и осторожно приблизился к Кроули.
— Это ещё что за гадость?
— Лодин и викодин, — ответил я. — Вам их выписали, когда вы сломали бедро.
— Не надо мне! — Он оттолкнул стакан, половина воды выплеснулась на мою рубашку.
— Отлично. Как хотите. — Я поставил стакан на полочку и положил таблетки рядом, убедившись, что Кроули видит и то, и другое. Если они достаточно намозолят ему глаза, то, чем чёрт не шутит, может Старикан изменит своё решение.
— Едут, едут! — воскликнула Лекси. Она различила звуки сирен задолго до меня. Опять сирены, опять в этом доме. Первый раз было, когда мы со Шва попались.
Услышав вой приближающейся «скорой», Кроули тоже взвыл:
— Вот только этого мне сегодня и не хватало!
Раздался стук в дверь, я помчался открывать. Но вместо работников «скорой» на пороге стояли Шва и запыхавшийся официант из ресторана, держащий за ошейник наше неразумное Благоразумие.
— Привет, Энси! — ликующе возгласил Шва, как будто квартира Кроули была самым радостным местом на Земле. — Как дела?
— Не спрашивай.
Я припустил бегом обратно в ванную, где Лекси по-прежнему стояла на пороге — дед орал на неё каждый раз, когда она пыталась подойти к нему поближе.
— Энтони! Забери её отсюда!
— Лекси, может, ты бы пошла куда-нибудь присела, а? Ну хотя бы до тех пор, пока он не успокоится?
Недовольная, Лекси удалилась в гостиную.
— А он на полу лежит, — сообщил Шва, как будто я был не в курсе.
— Дай сюда эти таблетки, — приказал Кроули.
Я вручил ему лекарство и стакан.
— Только осторожно, викодин вызывает привыкание.
Кроули окинул меня полным омерзения взглядом и проглотил таблетки.
Шва попытался внести свою лепту в дело помощи, но он явно не догонял ситуации:
— Э-э… Может, нам надо его поднять?
Прибыла «скорая». Лекси впустила врачей; и тут, чтобы уж окончательно превратить суматоху в дурку, Благоразумие снова вылетела на лестницу, а за ней понеслись ещё три-четыре барбоса.
Работники «скорой» обалдели и вскинули руки вверх, то есть сделали то, чего ни в коем случае нельзя делать в присутствии возбуждённой собаки; потому что собака своим бесхитростным умишком думает, что у тебя в руке припрятано лакомство для неё, и, само собой, встаёт на дыбки и кидается обниматься. А теперь помножьте собаку на десять.
— Сюда! Он здесь, в ванной!
Я пытаюсь показать врачам дорогу, но куда там! Осатанелые грехи и добродетели загнали бедняг в угол, из которого те даже не пытаются выбраться.
— Да что вы, афганских борзых никогда не видали, что ли? — ору я. Должно быть, не видали. Пришлось прибегнуть к Старикашкиному трюку и швырнуть пригоршню собачьих лакомств куда-то в дальний угол. Пленники свободны.
Как только профессионалы взяли ситуацию под контроль, я решил, что хватит с меня драм. Кроули, непрерывно охая и проклиная всех подряд, отправится в больницу, Лекси — за ним, а нам со Шва лучше заняться делом — вывести собак. Однако Кроули и тут подложил мне свинью.
Медики взгромоздили Старикана на каталку, и в тот момент, когда она проезжала мимо, Кроули сцапал меня за локоть.
— Энтони, ты поедешь со мной.
— Кто — я?!
— Здесь есть другой Энтони?
— Я поеду, дедушка! — вызвалась его внучка. Мокси уже был наготове у неё под рукой.
— Нет! Ты останешься дома и пойдёшь с Кельвином прогуливать собак.
— Но я хочу с тобой!
Медики покатили каталку дальше и протаранили ею Шва, в результате чего тот приземлился попой на пол. Псы, едва успокоившись, опять подняли гвалт.
— Извини, мальчик, мы тебя не видели.
— Энтони, за мной! — приказал Кроули.
Я обернулся к Шва с Лекси, удерживавшим собак, пока медики катили Старикана сквозь дверной проём:
— По всей видимости, меня ждёт новое назначение.
Я сидел в карете рядом с носилками, на которых лежал Старикан. Машина неслась в больницу Кони-Айленда, не обращая внимания на красные сигналы светофоров и частенько забираясь на полосу противоположного движения.
— Почему я? — спросил я у Кроули. — Почему не Лекси?
— Не хочу, чтобы она видела меня таким.
— Но она же не может видеть!
— Не строй из себя умника! Ты же отлично понимаешь, что я имею в виду. — Старикан пошевелился и скорчил гримасу. — Там, в больнице, скажешь, что ты мой внук, и постарайся пролезть в отделение интенсивной терапии. Ты такой скользкий тип — пролезешь куда угодно.
— Э-э… спасибо… наверное?
Работник «скорой», в этот момент измерявший кровяное давление Кроули, бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Должно быть, ему до лампочки, что будет происходить в больнице.
Когда машина остановилась у входа в приёмник срочной помощи, Кроули снова схватил меня за руку. Ногти его впились мне в предплечье — хотя не думаю, что он сделал это нарочно, чтобы причинить мне боль — и прошипел:
— Не позволяй им оставлять меня одного!
Я сидел рядом с Кроули в палате срочной помощи в маленьком отсеке, с трех сторон ограниченном занавесками, и выслушивал его беспрерывные жалобы, начиная с вонючего антисептика до подмигивающей лампы дневного света, из-за которой, по мнению Старикашки, и «у самого здорового человека может сделаться припадок». Он собирался подать в суд на всё и вся в этой больнице; адвокаты примчатся — только свистни!
Я позвонил домой сообщить родителям, где застрял. Никогда не начинайте разговор с мамой со слов «Мама, я в больнице».
— О Боже! Ты попал под машину? О, Боже мой, Боже мой! У тебя много переломов? О Господи, Энси, Господи Боже мой!..
Она кричала так, что мне пришлось отстранить телефон от уха. Старикан слышал всё до последнего слова. Вообще-то, было приятно, что мама так за меня переживает, так что я немного понаслаждался, прежде чем остановить поток её отчаяния и рассказать, по какому поводу я в больнице.