– Я и мечтать не мог, что доживу, – сказал Саша, эколог и руководитель проектов по спасению птиц. – Вот мне тридцать пять, так тридцать четыре года прожил я в настоящей халабуде. Вот, Маруся не даст соврать. Там и детей растили. Вы думали, Питер – это Зимний, Биржа и всякие дворцы? На окраинах вы не бывали! А я жил в деревянном доме на Петроградской стороне, дом этот еще при царе Горохе строили, его уже весь перекособочило. Сегодня я в тех краях по делам был, нарочно сделал крюк – так уже, слава те господи, квартал огородили и весь этот шанхай на следующей неделе начнут сносить. И давно пора. Мы оттуда выехали чуть не год назад – ну так мы выехали первые…
– И прямо сюда? – спросила Катя.
– Сюда. Так после халабуды мы тут просто ожили, – ответила ей Сашина жена Маруся. – Даже жаль с нашими комнатками расставаться – мы через месяц съезжаем. Уже смотрели новую квартиру! Там сейчас отделка идет, мы выбрали сантехнику, выбрали встроенную технику, кухонька у меня будет – игрушечка! А что вы на выходные делаете? Можно в Пушкин, парки посмотреть. Вот где красота!
В Пушкин поехали на скоростном монорельсе, на новенькой «Ласточке», тремя семьями – Марчуки, Ерофеевы, Кузьмины. Думали неторопливо посетить Екатерининский дворец, Камеронову галерею, но дети увидели Екатерининский парк, лодочки на прудах, всадников в аллеях и обезумели, понеслись вперед, не слушая окриков, оставалось только идти следом, поражаясь необъятности и красоте этого райского сада.
Тут подал голос Сашин коммуникатор.
– Марчук слушает, – сказал Саша, отойдя в сторонку. – Да, да, там я и жил, да, Анна Эдуардовна, соседка, знаю, помню, занятная бабулька, да, нет, вроде в своем уме, хорошо, я могу с ней поговорить… Анна Эдуардовна, это Саша, помните Сашу? Саша из шестой квартиры. Анна Эдуардовна, вы не бойтесь. Вы ничего не потеряете. Вам помогут собрать вещи, вас отвезут в хорошую квартиру. Сейчас у вас, я знаю, ступеньки на лестнице сломаны и крыша течет, а в новой квартире будет чистенько, сухо… Анна Эдуардовна, вот я переехал в малосемейку, мне скоро новую квартиру дадут, я внес за нее треть стоимости, вторую треть покрывает департамент строительства и экологии, последнюю – государство, а вам даже копейки заплатить не придется… Анна Эдуардовна! Это не богадельня! Ну что вы в самом деле! Анна Эдуардовна!..
Помолчав, он добавил негромко:
– Вот же старая дура…
И объяснил Ерофеевым с Кузьмиными:
– Завтра начнут халабуды срывать, сегодня в последний раз их обходили – не остался ли кто и не сидят ли там приблудные, знаете, сейчас в столицу всякие огрызки со всех концов стягиваются, пытаются занять пустое жилье. Ну и вот, приблудных турнули, а эта Анна Эдуардовна отказывается уходить, хоть пинками вышибай. А старушке за девяносто. Забавная старушка, я все удивлялся, как она в такие годы рассудок сохранила. И сама себя обихаживала, только иногда внуки с женами приезжали, помогали уборку сделать, стены покрасить… Вот, сидит, забаррикадировалась! И как ее теперь оттуда выковыривать?!
Витя Кузьмин развел руками, Наташа Кузьмина вздохнула.
– Вот всегда так со стариками, – пожаловалась она. – У нас тоже вот дед – когда ему надо, так глухой на оба уха…
– Но что-то же ее там держит? – спросила Катя.
– Ну что? Родилась она в этой халабуде – вот что! И всю жизнь прожила. Только в блокаду ее с другими детишками вывезли по Дороге жизни. Война кончилась, она вернулась. Ей уже и внуки звонили, и правнуков подключили, и семейный доктор приезжал… Кстати, Андрюха, не забудь встать на учет к семейному! Это обязательно, а то страховку не оформишь.
– Неужели и мы до этого доживем? Будем сидеть в домах, которые под снос, и нас оттуда будут выковыривать?.. – Катя даже поежилась. – Не приведи бог…
– Ну мы-то другие, – успокоила Маруся. – Мы ведь легко жилье меняем. Мы с Сашей сейчас получаем три комнаты, а когда третьего запланируем, получим ссуду и четырехкомнатную квартиру возьмем, и переедем без проблем. И вы тоже.
– Вы бы с третьим поторопились, – заметила Наташа. – Тебе сколько, тридцать четыре?
Женщины, отойдя, завели свои женские разговоры, мужчины некоторое время молчали.
– Не может быть, чтобы тут не было пива, – сказал Кузьмин. – Саш, не переживай. Придумают, как бабку оттуда вытащить. С ней же, наверно, уже опытные переговорщики разбирались – и не справились, что ты-то мог поделать?
– А давайте возьмем таратайку, – предложил Андрей, – покатаем наших красавиц. Вот, видите, стоит?
– Да это целая карета! Пошли, узнаем, сколько стоит!
Потом было катание в карете, затем – катание на лодках, обед в ресторане под открытым небом, с видом на ухоженный и опрятный пруд, на беломраморные фигуры древних нимф и богинь, фоном для которых служил бело-лазоревый Екатерининский дворец. Дети убегались до такой степени, что кое-как поев, улеглись на газоне, и тут же рядом присел гид – юноша в костюме елизаветинского времени, стал им рассказывать исторические байки.
– Это волонтер, – объяснила Маруся Кате. – Очки зарабатывает. Их привезли из Белоруссии, они учатся на транспортников, а в выходные волонтерят. У них там сложная система – от очков зависит распределение и еще что-то.
– Им тоже жилье дают?
– Жилье им потом даст транспортный департамент. А общежитие у них тут же, в Пушкине, где у «Ласточек» депо, вот они в парках и волонтерят. Ты, кстати, тоже можешь чего-то поделать, пока на работу не вышла, это учитывается.
Обратно возвращались уже не «Ласточкой», а вызвали такси, чтобы не мучить пересадками захмелевших от кислорода и уснувших на родительских руках детишек.
На следующий день, а это был понедельник, Саша взял Андрея с собой в департамент. Андрею следовало наконец встать на учет в профсоюзном комитете и в кредитной службе. Департамент строительства и экологии до переезда в правительственный комплекс занимал восемь этажей в охтинской «кукурузине» и еще какие-то помещения поблизости.
Бывает же такое, прилипнет кличка, потом с наждаком и растворителем не отдерешь. Какой остряк прозвал многоэтажное здание, в то время известное только по эскизам архитекторов, «кукурузиной», уже никто и никогда не узнает, а вот уже больше десяти лет его иначе не называют. Питер этот небоскреб сильно невзлюбил, и когда решалось, быть ли ему столицей, когда в верхах шла торговля и причудливый размен должностей, денег и обещаний, правительство обязалось убрать «кукурузину» с глаз долой, в какие бы миллиарды это ни обошлось. По такому случаю довольные питерцы даже большой крестный ход устроили со сбором денег в пользу тех обещанных заведений, которые разместятся на освобожденной территории.
– А когда это чудо снесут, тут будет парк биотопов и музейный комплекс, – объяснял Саша на подступах к «кукурузине». – Из моего кабинета этот будущий парк весь виден, я тебе покажу… Ну что там опять?..
Коммуникатор требовал внимания. Саша активизировал микрофон, встроенный в дужку очков.
– Марчук слушает. Да… Клянусь хорошей погодой, не знаю! Игорю Савицкому вы ведь уже звонили? Погодите… Вспомнил! Она могла пойти к бабе Любе. Если только эта баба Люба жива. Она к Анне Эдуардовне раньше приходила. Придет и сидит на лавочке, по лестнице она уже не поднималась… Ну откуда я знаю, где она живет? Поблизости где-то живет, если приходила. Толстая такая старушенция, седая, с косой, косу вокруг головы обматывала… Я так думаю, на первом этаже живет, если от лестниц совсем отвыкла… Ну в радиусе двухсот метров, не больше, она уже с трудом ходила… Да нет, ничего, я понимаю, если нужно, звоните.
Отключив микрофон, Саша вздохнул:
– Вот не было печали. Бабушка-то пропала. Когда подогнали технику, стали ей кричать, потом просто сняли дверь с петель. А ее и нет.
– Так надо было собрать вещи, составить опись!
– Все это сделали, они с собой социального работника взяли и врача на всякий случай. А бабушки-то и нет… Вот куда она могла податься? Внуки, Игорь и Лешка, ничего не знают.
– Если есть внуки, значит, есть и дети.
– Есть. Дядя Леня с тетей Верой на орбиталке, пенсию зарабатывают. На орбиталку как раз стариков приглашают… Туда она, согласись, удрать никак не могла. Лифт! Скорее! Вот из-за одной такой старой дуры график могли сорвать…
В кабинете у Саши стояла модная игрушка – видеониша. Это была новая модель с аркой из почти незримого пластика. Иллюзия присутствия в комнате красивой дикторши была почти полной, если допустить, что девушка сидела на расстоянии метров в десять и, соответственно, казалась меньше человеческого роста.
– Просьба ко всем, вглядитесь внимательнее в это лицо, – говорила дикторша. – Если кто-то из вас встретит эту женщину, пожалуйста, помогите ей, отведите в ближайшую поликлинику или больницу. Сотрудники приемных покоев предупреждены.
– Анна Эдуардовна! – глядя на огромное, плоское, неподвижное и расплывчатое лицо, сказал Саша. – Тьфу, испугаться можно, где пульт? Я вчера заказник мониторил, гнездо воробьиного сычика, поставил максимальный размер…
– Ты не знаешь, в вашем экологическом хозяйстве может быть нужен специалист по голографическим камерам? – спросил Андрей.
Лицо старушки съежилось, стало отчетливым и сразу пропало. Опять появилась дикторша – она тоже уменьшилась. Теперь она говорила о выставке старинного оружия в Петропавловской крепости. Саша убрал голос.
– Специалист-то нужен всегда, только работа выездная. Это не видеониши регулировать, это по лесу шататься и даже на деревья лазить.
– У нас в Курске в молодежном партклубе есть хороший парень, Глебом зовут, вот я и подумал…
– Это хорошо, что подумал. Ты вот что, скинь ему адрес нашей конторы, пусть заполнит анкету. Да, и пусть укажет, что целевым назначением ко мне. Понимаешь, мы сейчас от старой рухляди освобождаемся, кого – на пенсию, кого – в провинцию, молодежь нужна. Гляди ты, погода портится… Все в Питере хорошо, все можно исправить и починить, но вот погода…