– Ну так осень на носу…
Проблема погоды встала и перед Катей. Куда девать в дождь Егорку? А дожди на новом месте пошли затяжные.
Она не захотела сразу отдать сына в детский сад – когда еще выпадет возможность провести с ним целый месяц? Вот выйдет Андрюша на работу, найдет для нее там хоть временное занятие, станет ясно, какие обоих ждут ежедневные маршруты, тогда имеет смысл думать о садике.
– Ты не волнуйся, они себе занятие найдут, – сказала ей Маруся. – Мои играют на первом этаже. Там никто селиться не хочет, комнаты пустые, все открыто, они там бегают, по коридору на колесах катаются, в какие-то войнушки играют. Не бойся, никто твоего Егорку не обидит!
Соседка имела в виду, что Егорка в ребячьей компании окажется самым маленьким.
Это была Катина проблема: сын, меню для которого составлял опытный диетолог, все равно рос медленнее, чем хотелось бы. По ее мнению, виноват был муж, он из низкорослой семьи, в которой его метр семьдесят восемь – уже гигантизм.
Собираясь в Санкт-Петербург, она мечтала, как будет водить сына в музеи, как они вместе обойдут весь город, самые интересные места в наушниках для туристов, при каждом повороте и каждой остановке слушая всякие интересные для ребенка вещи: почему речку назвали Фонтанкой, кто такой барон Клодт, как устанавливали Александрийскую колонну. Но бродить под зонтом и в резиновых сапогах ей совершенно не хотелось.
Пока что Андрей почти каждый день ездил то в департамент, то в контору строительной компании, то на семинары профсоюзных работников, то по партийным делам, основательно готовясь к новой должности, а Катя хозяйничала, кулинарила, покупала в маркетах то, что могло бы пригодиться в новой квартире. И старалась еще заниматься с сыном, хотя бы вместе смотреть детские программы видеониши, те, что с интерактивом.
– А что, Катюш, нет ли у нас спагетти? – спросил однажды Андрей. – Помнишь, твоя мама делала спагетти с соусом?
– Соскучился?
– Представь себе!
– Завтра же сготовлю!
Ей нравилось баловать мужа вкуснятинками. Она с утра, взяв с собой Егорку, поспешила за спагетти и прочими необходимыми припасами. Сын не слишком хотел слоняться меж длинных полок, но когда Катя привела его в макаронную секцию, очень заинтересовался, стал расспрашивать, как все эти загогулинки, колечки, рожки и ракушки делаются. Катя безмолвно обозвала себя дурой. Она таких вещей, конечно, не знала, но могла заранее купить в Рунете образовательные игрушки для детей «Маленький повар», «Маленький доктор», «Маленький инженер», тем более что стоили они сущие гроши. Там наверняка нашлось бы что-то подходящее о пищевой промышленности.
Приведя сына домой, она сгрузила все покупки в большой встроенный холодильник и попыталась наладить видеосвязь с мамой – хотела узнать рецепт того домашнего соуса. Видеоряд то и дело отключался. Мать посмеялась и обещала авиапочтой выслать банку.
Банка пришла два дня спустя – большая, двухлитровая, потому что аппетит зятя теща знала не по рассказам. Катя приготовилась стряпать, но две пачки спагетти как сквозь землю провалились. Бежать за другими времени уже не было. Она связалась с мужем, тот нашел способ ее утешить – после реконструкции на Невском открылся знаменитый «Норд», первый вал гурманов уже схлынул, и если прямо сейчас заказать столик, то в девять вечера можно там поужинать, даже вместе с Егоркой.
Распогодилось. К «Норду» пошли через весь Невский пешком, застревая через каждые десять шагов. То на углу дарили детям и подросткам пестрые шарики, которые нужно было отпускать, загадав желание. То выставили на видное место музейную диковину – автомат, выдававший молочные коктейли. Девушка, стоящая рядом и раздающая жетоны, объясняла, что такие железные шкафы появились в Питере аж в начале шестидесятых, и коктейли были у гостей города самым популярным лакомством. Еще она обещала, что скоро вывезут на Невский еще одну диковину – старинный автомат для продажи газированной воды с сиропом.
– Как хорошо, – говорила Катя, запрокинув голову и глядя на облако разноцветных шаров. – Егор, а ты что загадал?
– Чтобы Шура завтра пришел.
Спрашивать, что за Шура, не стали – сперва дорогу загородила непонятно откуда выехавшая витрина уличных художников, потом оказалось, что вот он, «Норд», и вывеска, как делали в тридцатые годы, только большие буквы, без всяких голоэффектов.
Швейцар у входа проверил на своем коммуникаторе заказ, выдал буклетик. Метрдотель спросил, где гости хотят сесть – в кафе-кондитерской или в ресторане. Он так и говорил «уважаемые гости», и это было замечательно. Выбрали ресторан.
– Рекомендую салаты в тарталетках, – сказал официант, у которого на лацкане тоже был партийный значок. – Мы восстановили рецепты тысяча девятьсот тридцать шестого года. Если вы останетесь до десяти, будет концертная программа. И танцы.
Он указал на эстраду в глубине вытянутого зала. Столики стояла в ложах между колоннами, в середине был танцпол.
– А мальчику можем предложить фирменные эклеры и миндальные пирожные, рецептам более ста лет, – продолжал любезный официант. – У нас восстановили старые газовые печи, им тоже около ста лет, отсюда неповторимый вкус. Если понравится, можно эклеры, миндальные пирожные, фруктовые тортики приобрести и взять с собой – тогда полагается десятипроцентная скидка.
Домой возвращались поздно – через Дворцовую набережную, чтобы посмотреть фейерверк. С собой несли два кило деликатесов в фирменных контейнерах, украшенных старой нордовской эмблемой – двумя белыми мишками на льдине.
– Знаешь, я счастлива, – шептала Катя на ухо мужу. – Это же действительно счастье! Смотри!
Огненное колесо словно наделось на шпиль Петропавловки, рассыпалось хвостатыми зелеными шарами, каждый шар превратился в дюжину розовых комет, а в небе уже возникли цветочные букеты – как настоящие, и с листьями, и с бутонами, только что недолговечные.
– Это только начало, Катюша, только начало.
Они приехали в общежитие и первым делом уложили Егорку. Он очень устал, тер кулаками глаза и, что бывало довольно редко, сам просился в постель. Это был просто подарок судьбы – убедившись, что сын спит, Андрей и Катя немедленно заперлись в спальне. Весь вечер копилось возбуждение и получился настоящий праздник. И бутылочка муската, заранее припасенная, тоже оказалась кстати.
Они опомнились три часа спустя.
– Страшно хочу пить, – призналась Катя. – Андрюш, миленький, принеси стакан воды, на кухне в большой банке кипяченая.
Чтобы попасть в миниатюрную кухню, следовало пройти мимо Егоркиной кровати. Андрей с Катей дали волю чувствам, и нужно было убедиться, что шум в спальне не разбудил малыша. Андрей подошел к его постели и сразу вернулся в спальню.
– Катюш, Егорки нет.
– Как нет?
Тем и кончилось счастье, муж и жена обменялись стремительными упреками, наскоро оделись и пошли по длинному коридору, заглядывая во все приоткрытые двери. Если Егорка и спрятался в пустом блоке, то отзываться не желал.
– Слушай, нужно посмотреть, не взял ли он чего с собой, – додумался Андрей. – Может, поймем, куда залез…
Катя перебрала игрушки.
– Танк пропал! Помнишь, ты ему привез? Вместе с пультом!
– Он мог пойти играть на двор… Этого еще не хватало!
– Среди ночи? Андрюш, нужно всех будить, нужно его искать! Почему входная дверь не запирается?! Боже мой, ведь сюда может войти кто попало!
Они взяли коммуникаторы, перевели их в режим фонариков, спустились на первый этаж, вышли в вестибюль, к удивлению своему обнаружили здоровенный засов – кто-то из обитателей общежития, оказывается, после полуночи запирал дверь.
– А если он в окно вылез? Это же совсем просто! Андрюша, я бегу будить Марчуков, Кузьминых, Вольгунтов, Славских…
– Тихо!..
Странный звук раздался в глубине длинного чуть ли не в полкилометра и абсолютно темного коридора. Если на втором этаже несколько длинных голубых ламп все же светило, то тут их уже отключили. Андрей, заслонив собой Катю, выпустил из коммуникатора максимально яркий луч, пошарил по стенам, не сразу догадался осветить пол.
К ним неторопливо полз Егоркин танк. Один. Сам…
Сына не было.
Катя ахнула, вцепилась в плечо мужа и повисла на нем – ноги вдруг отказали.
– Егор! Егор! – закричал Андрей. – Не бойся, Егор! Только отзовись, слышишь? Егор, сыночка!
– Папа? – донеслось издали. – Папа!
– Беги сюда живо!
– Он не может, ему плохо, ему стало плохо… – быстро-быстро заговорила Катя. – Чувствуешь, как тут пахнет? Ему плохо, Андрюшенька… ой, я не могу…
Но слабость вдруг отступила, Катя оттолкнула мужа и побежала по коридору.
– И точно, вонь страшная, – сказал Андрей и бросился следом.
Егорку они нашли посреди коридора. Дверь блока была открыта, он сидел в прихожей с пультом. Андрей подхватил сына на руки и понес прочь, подальше от коридора.
– Папа, танк, танк! Мой танк! – забеспокоился Егорка.
– Мама его возьмет, твой танк.
Катя расплакалась.
– Вот видишь, что ты натворил? – спросил Андрей. – Больше так не делай, пожалуйста.
Он передал Егорку на руки Кате и сбегал за танком. Потом, когда сына уложили, был неприятный разговор.
– Ты или сиди с ним, как полагается, или завтра же начни устраивать в садик, – говорил Андрей. – Думаешь, я не понимаю, что он с другими детьми не поладил?
– Да поладил он, поладил! Никто над ним не смеется! Ему самому с ними скучно, – отбивалась Катя.
– А что это за мальчик Шура? Он в «Норде», помнишь, недоеденное пирожное в карман сунул, сказал: «А это Шуре».
– Я не слышала!
– И не видела?
– Он говорил, что есть какой-то Шура, я думала, это Мирзоевых сын, Саша, но у него почему-то Шура…
– А он этого Шуру не выдумал? Когда ребенок чувствует одиночество, он себе придумывает друзей.
– Какое одиночество, я же все время с ним!
– Ты действительно не понимаешь? Где его курточка?