– Знать мы этого не можем, и ты мне об этом даже не говори. Тогда многие детей тайно крестили. Так что отпою – и больше он вам являться не станет.
– А куда же подевались спагетти, и сыр, и сметана?
– Этого я знать не могу. Ты все боишься, что я сейчас бесов всуе поминать примусь. А не буду… – батюшка вздохнул. – Это Питер, в нем всякое творится. Все вместе увязалось, и праведность, и соблазны. Хотел бы я только знать, насколько запаса той давней праведности хватит…
– Сколько я вам должна, батюшка? За отпевание?
– Господь с тобой, миленькая. Какие тут могут быть деньги? Я ведь сам питерский, у меня матушка моя блокадницей была. Сестры умерли, она жива осталась. Да спрячь ты карту, сказал же, денег не возьму.
– Что же мне сыну сказать?
– Так и скажи, отец Леонид взялся Шурика отпеть. Объясни ему прямо, как есть, а то нынешние родители все деток берегут, про смерть им не рассказывают, и растет такой ангелочек – даже не подозревает, что смерть на свете бывает. Ты помолись, Господь вразумит, как с сыном поговорить.
Но не сложилась у Кати молитва. Отец Леонид потихоньку прибирался в часовенке, в конце концов принес швабру с губчатым валиком и протер пол, а Катя пыталась просить вразумления – только ответа не получала. То перед ней вдруг Андрей представал, радостный, довольный, то Маруся, пытавшаяся вразрез с молитвой что-то сообщить о новой квартире. И ведь были они правы – Андрей и Маруся!
Вроде и успокоил батюшка Катю, но настоящего облегчения ее душа не получила. Боясь разговора с сыном, Катя шла назад очень медленно, и в вестибюле столкнулась с Марусей. Маруся тащила сверху огромную полосатую сумку.
– А Саша что, не может? – спросила удивленная Катя.
– Дождешься от него! Он опять с метеобомбой воюет!
– С кем?!
– Он так департамент называет, этот, как его… Помоги, ради Бога! Какие-то лягушки для него на первом месте!
Катя впряглась в сумку, и вдвоем они вытащили это чудовище на двор. Одновременно подъехал желтый «автопилот».
– Отвезу на новую квартиру, пусть все видят! – грозно сказала Маруся. – Ты присмотри за моими. Я через час буду.
– Хорошо.
– И сама собирайся! Эта конура не последние деньки, а последние часы доживает. Чего ты еще ждешь? Чтобы тебе в окно ядро влетело?
– Какое ядро?
– Такое, на цепи, им в стенку колотят, стенка рушится, ты что, никогда не видела? Приезжает такая громила с двухэтажный дом ростом, становится напротив стенки – и ядром ее, ядром!
В круглых Марусиных глазах был яростный восторг.
– Ох… – только и могла ответить Катя.
Она представила себе, какой это будет праздник для маленьких Марчуков – смотреть на громилу и огромное ядро, слушать грохот и визжать от восторга при виде расширяющейся дыры в стене. А когда рухнет крыша и на полкилометра взлетят в небо осколки, это же будет лучше всякого фейерверка. Фейерверки за Петропавловкой каждую неделю, а как рушат настоящий дом – еще не скоро увидишь…
Егорка! Для них праздник, а для него? Увезти, увезти подальше, чтобы не видел!..
Сына она нашла в том самом блоке.
– Приходил? – спросила Катя.
– Совсем ненадолго. Зато дырка была знаешь какая большая? Вот тут, – Егорка показал на пол. – Хорошо, что у меня яблоко с собой было, я ему отдал. А он рассказал, что ходил к соседям, у них теплее, погрелся.
Катя осмотрела пол, яблока нигде не было.
– А знаешь, что я придумала? Мы с тобой можем поехать в Кронштадт.
– Что это?
– Город такой, на острове. Когда мы в новую квартиру переберемся, ты в садик пойдешь, ну вот хорошо бы съездить в Кронштадт до садика…
Катя сама слышала в своем голосе фальшь. И ничего не могла с собой поделать.
– Туда можно на автопоезде через дамбу, а можно на катамаране по морю.
– Что такое катамаран?
– Пойдем, посмотрим в твоей энциклопедии.
Как всякий шестилетний мальчик, Егорка был любопытен по части всякой техники. Катя помогла ему найти и катамараны, и яхты, и сюжеты из морской жизни. Убедившись, что сын нырнул в Рунет и не скоро оттуда выберется, она занялась делами.
Почему-то для новой жизни она покупала главным образом постельное белье. Его набралось десять взрослых комплектов и шесть детских. А следовало бы найти ателье мебельного проката, чтобы хоть на две недели взять стол, стулья, кровати. Потом, немного обжившись на новом месте, можно будето и свою мебель покупать. Катя отправилась в Рунет на поиски, нашла подходящую мебель, оформила заказ, перевела деньги, договорилась о времени. Потом она вызвала «Автопилот» и заглянула к Марусе попросить, чтобы соседка присмотрела за сыном.
– Ты пару раз загляни, убедись, что он в Рунете картинки смотрит. Я через часа полтора приеду.
– Слушай, если ты туда, захвати мой сервиз!
Пластиковая коробка с сервизом была величиной со стиральную машину. Маруся настроилась жить роскошно.
– Могу, – согласилась Катя. – А ты узнай, пожалуйста, когда именно приедет эта громила с ядром. Мне это очень важно.
– Мы до того дня уж точно переберемся. У вас барахла немного, мы старую мебель тут оставим, Кузьмины тоже в новый дом все новое купят, Мирзоевы – ну у них с коврами будет морока, они старинные ковры привезли…
– Ну пожалуйста! Ты же всегда все умеешь узнавать.
– Не все. Я вот никак и нигде не могу узнать, когда мой муж поумнеет, – внезапно помрачнев, ответила Маруся. – Меня твой предупредил. Ты, говорит, своему объясни, что с Артуром Свентицким ссориться не надо, Артур его сожрет, и вылетите вы в провинцию со свистом. Там, говорит, будете лягушек защищать.
– А Свентицкий – кто?
– Ты на новостные ресурсы совсем не лазишь?! Он из аппарата президента!
До приезда Андрея Катя сделала немало. Перевезла две сумки в новую квартиру, встретила машину с мебелью из ателье проката, расставила эту мебель, хотя и не слишком удачно. Кроме того, изучила торговый центр «Невских зорь», куда можно было спуститься в домашних туфлях, и галерею со всякими полезными женщине заведениями: парикмахерской, косметическим салоном, студией дизайна, бутиком с отличным бельем, диет-студией, студией моделирования фигуры, кабинетом консультанта по досугу.
В косметическом салоне она спросила, не нужен ли дежурный администратор. Когда узнали, что она занимает квартиру на шестнадцатом этаже, сразу пообещали сообщить о вакансии. Предложила Катя свои услуги и диет-студии. Нужно было, в самом деле, позаботиться о своем будущем, не дожидаясь, пока муж найдет место конторской девочки на побегушках. (Подспудно Катя хотела успеть устроиться в такое место, где не пришлось бы надевать обязательное платье чиновницы.)
В общежитие она приехала одновременно с Андреем. Он хотел поесть и съездить на вечернее собрание в партийный комитет.
– И тебе бы неплохо, – заметил он.
В другое время Катя нашла бы отговорку, но сейчас… сейчас ей захотелось сбежать из своего блока, потому что Егорка вспомнит про переезд и про то, что общежитие будет разрушено…
Она не знала, как объяснить сыну, что помешать невозможно.
Новый Петербург был таков же, как старый много лет назад: делал то, что считал для себя необходимым, лелеял искусство и красивые пейзажи, безжалостно отбрасывал то, что мешало двигаться вперед. Как когда-то его проспекты пролегли по плану наперекор старым улицам, лугам и огородам, так теперь новые проспекты подмяли под себя прежние, новые широкие набережные заменили стародавние. Вставать на пути у Петербурга, набирающего силу, вновь пришедшего к власти, было, пожалуй, даже опасно.
Он сохранял из своего прошлого то, что было прекрасно. Он возрождался как женщина, которая, проведя немало времени в забросе, чуть ли не в тюремной камере, вдруг получает волю, деньги и власть. Ни единого шнурочка она не оставит из прежнего своего потрепанного гардероба. Но у дамы был мужской характер, она мыслила огромными объемами, километрами, миллионами, и так же естественно, как более века назад. Можно ли убедить новый Петербург сохранить осколки невзрачного, устаревшего, отставшего от времени Петербурга? Катя и слов таких придумать бы не могла.
Отведя Егорку к Мирзоевым, потому что Маруся опять уехала в «Невские зори», Катя пошла с Андреем на собрание. Папа объяснил сыну, что это очень важно для мамы, и сын смирился.
Собрание оказалось интересным, шумным, даже веселым. Катя напрасно боялась, что увидит там кислые физиономии чиновников, стандартные серые костюмы и деловые платья. Пришла молодежь, обсуждали будущий парк, спорили о кукольном театре для малышей, потом вообще пошли пешком пить коктейли на Кронверкскую набережную.
Радость завершилась резко – Егоркиным взглядом. Он не спал, он ждал папу с мамой, и большие карие глаза безмолвно спрашивали: мама, что будет с Шуркой?
– Сыночка, утром поговорим, утром, – шептала Катя, укладывая сына спать.
И тут некстати заговорил Андрей.
– А послезавтра знаешь что будет? Приедет большая машина…
– Андрюша! – взмолилась Катя. – Ты его сейчас взбаламутишь, он не заснет…
– Я только хотел сказать, что ему будет интересно посмотреть. Такое наяву нечасто увидишь. Придут экскаваторы, придет машина вроде большушего автокрана, а на тросе ядро – вот такое здоровенное…
Андрей раскинул руки.
– Завтра, Андрюшенька, завтра!.. Егор, ни о чем не спрашивай и спи.
– Хорошо, мама, – с неожиданной покорностью ответил сын.
Коктейли и долгая прогулка над Невой сказались – Катя как легла, так и уснула. Разбудил ее Андрей чуть ли не восемь утра.
– Катюш, наш наследник куда-то сбежал.
– Не волнуйся, я знаю, куда он сбежал, – ответила Катя, села и сунула ноги в тапочки. – Включи чайник, я сейчас сделаю быстрый плов.
Она вскрыла вакуумную запрессовку, высыпала содержимое в миску, залила водой, сунула миску в теплокамеру кухонного агрегата, включила режим и реле. Потом надела теплый халатик и побежала вниз.