Но и я не промах, прихватила с собой посуду, разграбив красивые шкафы в доме старосты. Не придется есть как неандертальцам.
Я извлекла из сумки пару кружек, налила в них молока, разложила на тарелке горкой хлеб, веером ветчину и приготовилась ждать. Время шло, живот сводило голодной судорогой, а муф все не шел. Высовываться и торопить его я не решилась, поэтому потихоньку принялась за ночную трапезу.
Свет от вулканической лавы мягко окрашивал комнату в красный цвет. Усталость и недавнее купание клонили в сон. Все бы хорошо, но босые ноги мерзли.
– И чего он так долго возится? – я прикрыла зевок ладошкой. – Ничего же не случится, если я подожду его на кровати?
Быстро расправила покрывало, взбила подушку, на секунду приложила к ней голову, чтобы проверить, не слишком ли высокая, и не будет ли у меня утром болеть шея, и… уплыла.
Глава 16. Странная ночь
Я проснулась от того, что было жарко. Хотела откинуть край покрывала и не смогла пошевелиться. С удивлением обнаружила что лежу в тесных объятиях, и кто-то дышит мне в ухо.
Уже зная, чьи руки притиснули меня к себе, зашипела и дернулась всем телом. Хватка ослабла, но ладонь самым наглым образом накрыла мою грудь и сжала ее. А губы, что только что тревожили дыханием ухо, вдруг начали оставлять влажный след на плече.
Я поначалу замерла, но услышав вполне ясный шепот «Лина, милая…», взвыла:
– Эй, ты что себе позволяешь?! – и пихнула попой муфа Эливентора так, что тот слетел с кровати.
– А? Что? – он смотрел на меня с пола ничего непонимающим взором.
– Я не Лина! – рявкнула я. – И нечего лапать меня без спроса!
– Лина?! Я?! Да никогда! – муф быстро поднялся, но также быстро сел на стул и, схватив подушку, прикрылся ею. Он не был голым. И до меня моментально дошло, что еще, кроме поцелуев и рукоблудия, беспокоило меня.
Я застонала. Ну как теперь отнять подушку и вернуться ко сну?
– Боже! А где же ваши чудесные локоны? – отведя взор от нервных рук, я совершенно растерялась, не ожидая увидеть короткие волосы вместо прекрасных эльфийских. Даже при недостаточном освещении можно было разглядеть, что муф с такой стрижкой сильно изменился – сбросил по местным меркам лет пятьдесят. Что за метаморфозы происходят в этом мире? Псы резко взрослеют, а муфы превращаются в юнцов!
– Я не смог их расчесать, пришлось обрезать, – Эливентор, снедаемый позором, гордо отвернулся к окну. Красивый профиль на фоне красного света лавы заставил меня плавиться от эстетического удовольствия.
«Я люблю Федю», – напомнила я себе и, замотавшись в покрывало, как в кокон, вернулась к прерванному занятию – желая вернуть сон, уткнулась носом в стенку. Но успокоиться так и не смогла. Как развидеть подушку, прижатую к мускулистому животу?
– Блин, Эли, для меня в тебе больше не осталось тайн! – сама не ожидала, что произнесу эти слова вслух. Стул виновато скрипнул. А что? Я видела Эливентора голым, а теперь почувствовала, каким он может быть, когда возбужден. Даже пожалела, что ему снилась не я, а какая-то Лина. А может, Дарлина? Повезло эльфийке, что тут сказать.
«Я люблю Федора. Я люблю Федора. Я люблю Федора…»
Повернувшись на другой бок, я выразительно вздохнула. Жалко все-таки муфа. Ведь так и будет сидеть сычом на стуле. Еще простудится, тащи его потом больным.
– Ляжешь со мной валетом, – буркнула я. – Подушку оставь себе.
В ожидании ответа еще минут тридцать боролась со сном. Но муф не произнес ни слова. Скрипучий стул тоже молчал. Но я же была снисходительна и простила его очевидное желание быть с Линой? Будь я мужчиной, и случись такой конфуз со мной, я бы сгорела от стыда.
Утро разбудило сопением у уха.
– Я же сказала, валетом! – возмутилась я, расталкивая спящего Эливентора.
– Еще бы объяснила, что это значит, – протяжно зевнул мой попутчик и успокаивающе похлопал меня по бедру, как лошадь по крупу. – Кстати, в тебе тоже не осталось для меня секретов.
Я вытаращила глаза.
– Смотри сюда, – он ткнул пальцем в свою шею. Там алела череда красных пятен. Весьма характерных пятен. Я такие видела на собственной коже после игр с Федором.
– Засосы?! Откуда?
– Я говорил, что я не Федя, но ты не слушалась.
– Что еще я делала? – сердце оборвалось. На всякий случай заглянула под покрывало. Уф, спасибо местным богам, лифчик и трусы оказались на месте.
– Целуешься так себе, – муф закинул руки за голову, и я с ужасом обнаружила, что ночью не ограничилось шеей. – Но я – скала, не поддался на провокацию. Если хочешь, посмотрись в зеркало. Ты не найдешь на себе ответных поцелуев. Скажи спасибо, что я не допустил большего.
– Какого такого большего? – у меня во рту пересохло.
– Ты умоляла, чтобы я… вернее, Федор, взял тебя.
– С-спасибо, что не взял, – у меня определенно поднялась температура. Щеки так горели, что хотелось с головой уйти под воду. Пусть бы даже рядом плавал пещерный змей.
– Во сне всякое случается, правда, милая? – ехидная улыбка скривила лицо Эливентора.
Я не могла смотреть ему в глаза. Упала на подушку и натянула на голову покрывало.
Счет три-три.
***
Мы благополучно покинули крепость. Конь приветствовал нас радостным ржанием и даже пританцовывал на месте, пока муф прикреплял седельные сумки.
В наших отношениях определенно что-то изменилось: мы оба прятали глаза и вздрагивали от каждого прикосновения. Эливентор глубокомысленно молчал, а я делала вид, что не вижу его нахальной ухмылки. Сидела перед ним, наглухо завернувшись в покрывало, и даже не чувствовала, поддерживает он меня как прежде, или я в любой момент могу свалиться.
События ночи никак не выходили из головы, поэтому я отважилась на разговор. Меня снедало любопытство, смешанное со страхом. Кто бы не побоялся узнать, что на самом деле думает о тебе человек? Поверил ли, что я ничего не помню, потому что на самом деле спала, или думает, раз он нечаянно позволил себе лишнего, то я тут же воспользовалась его слабостью?
Достаточно ровно обрезанные волосы открывали уши и шею, но непокорная челка с упорством надоедливой мухи падала на глаза, и Эливентору приходилось убирать ее рукой или встряхивать головой. Если бы не одежда, вернее, то, что от нее осталось, его можно было бы принять за москвича. Чуть было не сказала «обыкновенного». Нет, Эливентор не был обыкновенным. Пройдись он по улицам Москвы, девчонки посворачивали бы себе шеи.
Такую реакцию я наблюдала, прогуливаясь с Федором – он тоже относился к красавчикам, следящим за веяниями моды. В свете выявившихся фактов, что чужой мир предпочитает длинные волосы, его стрижка выглядела современно и к месту.
«Федя, Федя, Федя… Кто же ты на самом деле?»
– Эливентор, скажи, почему миффи Дельфия все время твердила, что я та самая?
– Ты и есть та самая. Даже не сомневайся. Мама же вышла к тебе.
Ох, Эливентор. Что же ты со мной делаешь? Взгляд из-под челки, вздернутые уголки губ, обрезанные по колено бриджи и босые ноги – второй сапог за ненадобностью остался под кроватью – я просто не могла равнодушно смотреть на эту прекрасную расхристанность и радовалась, что жесткое покрывало ограничивает обзор.
– А почему бабушка решила, что я твоя невеста? – последние слова дались нелегко. Честно говоря, я завидовала той девушке, что сделается женой муфа. Заботливый, неглупый, нежный. В нем присутствовал магнетизм, что мог свести с ума любую женщину. Я понимала юную Дарлину, когда та наматывала локон Эливентора на пальчик. На муфа хотелось смотреть. Все обмирало внутри, если его взгляд отвечал. Звук мягкого голоса порождал волну желания. Желания любить, принадлежать. Меня трясло от воспоминания, как его рука сжалась на моей груди.
Я невольно начала сравнивать двух своих мужчин. Да, я осознавала, что Эливентор «своим» был условно – всего лишь на время совместного похода, но видит бог, если бы я имела право оставить его рядом с собой и примирить двух таких разных людей, как Федор и он, я бы пошла на это. Они как свет и тьма, как огонь и лед – разные, но одинаково необходимые. Я пропадала в бездонных глазах Эливентора, но стоило зажмуриться, как видела Федора, и сердце рвалось к нему.
– Бабушка немного приукрасила истину, – муф досадливо поморщился.
Он с удовольствием избежал бы разговора, но ему некуда было деться. Мы вдвоем на одной лошади, а между нами расстояние толщиной в несколько слоев ткани. Я знала, Эливентор вынужден будет открыться, иначе я, сверля его взглядом, сверну себе шею. В коконе покрывала такой крутой поворот головы можно считать смертельным трюком.
– Не смотри на меня так, заработаешь косоглазие, – он все прекрасно понимал.
– Продолжай.
Вздохнув, он начал рассказывать то, чем делился не со всеми. Свидетельством тому был полный боли голос.
– Я тяжело перенес смерть матери. Замкнулся. Причем в обоих смыслах слова: душевно и физически – я перестал разговаривать и накрепко закрылся в своих покоях. Бабушка и отец уговаривали, стучали в двери руками и ногами, даже пробовали взломать их, но моя магия меня не подвела: я воздвиг вокруг себя купол, который не пропускал и частицу света. Хотел умереть, пусть даже от голода, лишь бы еще раз увидеть ее.
– И увидел? – я даже через одежду чувствовала, как гулко бьется его сердце.
– Да. Мама пришла на девятую ночь. Обхватила ладонями лицо, заставила посмотреть ей в глаза. Я тогда не понял, то ли она оставила капли росы на щеке, то ли я плакал.
Эливентор, переживая давнее событие, замолчал. А я, боясь спугнуть настрой на откровенность, перестала дышать.
– Она сказала, чтобы я не торопился к ней. Меня ждет встреча, которая все изменит. Я не мог не спросить, кто или что изменит мою жизнь, но мама ответила, что я пойму сам.
– И ты сразу понял, что это я? – я затаенно радовалась, что неведомый принц ждал моего появления, но в то же время меня мучило беспокойство, не осложнила ли я его жизнь, ведь кроме неприятностей, ничего не принесла. Ответ Эливентора охладил мой пыл.