— Мистер Роберт звонил, — говорит мама, как только я переступаю порог.
— Я сунула мобильник не в тот карман, — беспечно отзываюсь я. — Скорей всего, остался в школьном шкафчике.
— Не забудь завтра забрать.
— Конечно.
— Он хочет, чтобы ты вечером никуда не отлучалась, а завтра после школы сразу отправлялась домой, и я пообещала, что так и будет. Он хочет поговорить с тобой лично еще до следующего собрания. — (Я уже иду наверх.) — Пренна!
— Что?
— У тебя все нормально?
Надо ответить. Маме надо почувствовать, что она исполняет свой долг.
— Этот бродяга, который околачивается на стоянке около универсама, наговорил мне всякой чепухи… Чокнутый какой-то, вот мистер Роберт и беспокоится, хочет все это проверить. Больше ничего.
Немного позже я — опа! — бросаю мобильник за окно. Но перед этим убеждаюсь, что дождя в ближайшее время не будет. Он приземляется как раз между нарциссами, которые я сама сажала. Теперь аппарат и в самом деле куда-то затерялся. Черт бы его побрал!
Думаю о том, что́ пытался рассказать Итан. Прикидываю и так и этак. И этак и так. Похоже, нынче ночью не уснуть.
На следующий день Кэтрин в школе не появляется. Я начинаю паниковать. Что делать? Мучения невыносимые. На каждой перемене бегу к шкафчику Кэтрин и жду, что она появится. Надеюсь, мои подозрения ошибочны и она придет. Может, пошла к зубному врачу или еще что.
Идти домой сразу после школы кажется мне безумием. Да еще по приказу. В голову приходит идея: подождать здесь, пока меня не отыщет мистер Роберт, или самой поискать его.
В кабинете его нет. Через некоторое время снова возвращаюсь. Он на месте.
— А-а, Пренна. Девочка, которую никак не поймать. А тут и сама явилась, — говорит он, открывая мне дверь.
Недолго думая, вхожу и плюхаюсь на диван, как делаю уже четыре года.
— Куда подевалась Кэтрин Уонд?
Мистер Роберт садится в свое кабинетное кресло и долго устраивается поудобней, кресло под ним громко и жалобно скрипит. Неторопливо поправляет очки.
— Кэтрин решила перейти в один потрясающий интернат в Нью-Хэмпшире и закончить учебный год там.
Я бросаю на него сердитый взгляд:
— Кэтрин сама решила?
— Послушай, что это за тон, Пренна?
— Почему она так решила? — спрашиваю я и тяжело вздыхаю.
— Если честно, ее уговорили Синтия и отец. Но, помимо прочего, мы подумали, что вам нужно отдохнуть друг от друга. Мне кажется, ты ставишь ее в трудное положение, обсуждая с ней неподобающие вопросы и требуя, чтобы она хранила все в секрете. А она всегда тебя слушается.
В уме перевожу на более понятный язык: они пытались добиться от Кэтрин, чтобы она все рассказала, но подруга не выдала меня, и тогда ее сплавили подальше. И почти наверняка не в какой-то там потрясающий интернат, в общем, приняли меры, и дай бог, чтобы с ней не случилось ничего страшного. Возможно, просто упрятали в надежное место. Может, и правда в Нью-Хэмпшире, а может, и нет.
— Кэтрин не сделала ничего плохого. За что вы ее наказываете?
Со скрипом мистер Роберт откидывается на спинку кресла и складывает руки на толстом животе. Как и многие взрослые нашей общины, он на всю катушку пользуется тем, что здесь нет никаких проблем с едой.
— Мы не считаем это наказанием, Пренна. Это возможность спасти ее в непростой и, возможно, опасной ситуации.
Ля-ля, тополя. Интересно, а почему меня не отослали? Если это отвечало бы их целям, меня бы отправили в две секунды. Маме навешали бы лапши про потрясающий интернат, и она без проблем встала бы на их сторону.
— Давай-ка сейчас немного поговорим о твоем друге Итане, — продолжает мистер Роберт. Ну да, именно этого я и ожидала.
— Хорошо.
— Расскажи, о чем вы говорили вчера после школы.
— Да ни о чем таком, а что? — пожимаю я плечами.
— Ты догадываешься, о чем он хотел тебе рассказать?
Гляжу мистеру Роберту прямо в глаза. Как приятно хоть немного отдохнуть от вранья.
— Понятия не имею.
— Ты понимаешь, почему он обсуждал это с тобой?
Снова пожимаю плечами:
— Думаю, потому что урок физики закончился.
Бросаю взгляд на вазочку с жевательными конфетами на кофейном столике. Помню, ела их чуть не горстями, потом заболела пневмонией и после этого смотреть на них не могу.
В голове забрезжила мысль: а вдруг меня здесь задерживают нарочно, чтобы докопаться, что мне известно.
— Помните того бездомного старика, про которого мы с вами говорили? — спрашиваю я.
А голосок-то у меня вполне ничего, воинственный. Не сомневаюсь, если кто слышал бы меня сейчас, захотел бы, чтобы я замолчала. Мне бы и самой хотелось.
— Да, конечно.
— Он говорит, что мы тут ничего не делаем, чтобы предотвратить будущие эпидемии, вообще ничего не делаем. Говорит, спрятались тут, и все.
Мне хочется поддразнить его, спровоцировать, но не тут-то было, мистер Роберт умеет держать себя в руках.
— И ты ему веришь?
— Нет. Не знаю. Не думаю. Но даже если он чокнутый, откуда он все это знает?
— Ты думаешь, он все знает?
— Нет, но… — На этот раз я говорю более убежденно: — Но как об этом не думать? Разве мы что-нибудь делаем?
Мистер Роберт снова откидывается на спинку, заложив руки за голову. Гляжу на его подмышки.
— Пренна, ты должна верить, что мы делаем все на благо нашей общины и остального мира. Но, как ты хорошо знаешь, нам приходится действовать, сообразуясь с нашими заповедями. Когда станешь постарше и докажешь, что способна строго соблюдать эти заповеди и вести себя осмотрительно, ты тоже примешь участие в наших общих усилиях.
Пропускаю мимо ушей все, что он сказал после моего имени. Как только мистер Роберт начинает фразу с моего имени, точно, сейчас будет врать. Я его давно изучила. Впрочем, и с любого другого слова станет врать, это я тоже знаю.
— Да, мистер Роберт. Я понимаю.
И пока он бубнит о том, как важно доверять ближнему, я сижу, уставившись на жевательные конфеты, и пытаюсь разрешить серьезное, основополагающее противоречие: как можно что-то уладить, устроить, если невозможно ничего изменить?
Мистер Роберт от меня ничего не добьется, как, впрочем, и я от мистера Роберта. Но если он дает мне свободу самостоятельно собирать информацию, я, может быть, соберу кое-что, пока меня не остановят.
— Ну хорошо, Пренна. — Он смотрит на часы. — Принимай пилюли, береги здоровье, будь умницей. — Когда мистер Роберт хочет избавиться от меня, всегда говорит одно и то же.
Он встает. Я тоже встаю. Гляжу на него, хмурясь:
— Вы должны вернуть Кэтрин домой, а вместо нее послать туда меня.
Мистер Роберт слегка ослабляет узел галстука. Кажется, он уже сыт мною по горло.
— Пренна, не искушай меня.
Я извлекаю мобильник из зарослей нарциссов и направляюсь в парк. Уже смеркается. Жду, когда на улицах зажгутся фонари. Потом иду дальше. К столику в парке, где старик чаще всего торчит со своей тележкой, и консервными банками, и грязными павлиньими перьями. Но его там нет.
Сажусь за столик одна, проверяю мобильник. Пропустила звонок, номер незнаком, а также три голосовых сообщения от мистера Роберта. Сообщения я удаляю, не слушая. Не знаю зачем, набираю номер Кэтрин. Все равно не ответит, бесполезно. Не сомневаюсь, у нее теперь другой номер мобильника, если вообще есть мобильник. Слышу нежный шепот ее предыдущего сообщения. Набираю снова и опять слушаю, не выдерживаю и плачу. Ложусь на стол и гляжу на шевелящееся над головой черное кружево листьев на фоне высокого вечернего неба.
Мысли блуждают, я начинаю думать об Аароне Грине. Он пытался чего-то добиться здесь. В самом деле.
Я не хочу закончить так же, как он. Мы все несвободны, но я хотя бы могу гулять и наслаждаться солнышком, выращивать цветы, лакомиться малиной и даже иногда купаться в океане. И ни в коем случае нельзя допустить, чтобы и с Кэтрин сделали то же самое. Уж я постараюсь. И если для этого надо, чтобы я ничего ей больше не рассказывала, не буду.
Глава 8
— Надеюсь, ты надеваешь наушники, когда слушаешь это сообщение.
Таинственный номер появился у меня в мобильнике, когда я была на кухне. Я побежала в свою комнату, чтобы послушать сообщение. Звучит голос старика. Нажимаю кнопку, чтобы поставить на паузу. Сердце скачет галопом. Высовываюсь в коридор, слышу внизу голос мамы. Потихоньку закрываю дверь, плотнее вставляю в уши наушники. Трудно сказать, что этот человек не знает, о чем говорит. Сажусь на кровать и жму на кнопку.
— Надеюсь, я не напугал тебя, — говорит он. — Я знаю, тебе было трудно поверить в то, что я сказал. Это нормально. И еще я надеюсь, ты обо всем как следует подумала и станешь доверять своему разуму. Ваши люди не единственные путешественники во времени. Я прибыл сюда один через двадцать четыре года после вас, но попал в то же самое место и в то же самое время. Я знаю, через что вы прошли. Я тоже через это прошел, мне пришлось еще хуже. Я все знаю, Пренна: Кэтрин куда-то отправили и тебе сейчас одиноко. И я повторяю: если что, поговори с Итаном и расскажи ему всю правду. Он знает больше, чем ты можешь себе представить. Тем временем я хочу дать тебе кое-что… на всякий случай. Найди меня при первой возможности. И еще, Пренна, сними ты эти очки, которые тебя заставляют носить, а таблетки, которые принимаешь, выброси на помойку.
С чего это он взял, что я его послушаюсь? Он что, не знает про заповеди? Не понимает, что решается судьба моей общины, а на чашу весов брошено мое прошлое и само мое существование? Ведь жизнь у меня только одна, другой нет.
Слушаю сообщение еще два раза и только потом удаляю. В голосе старика чувствуется какое-то странное напряжение. Хочу попытаться вспомнить, где я его могла видеть в прошлой жизни, но боюсь. Минуло так много времени, и жизнь моя была совсем другая, кажется, невозможно уже припомнить ничего, невозможно представить образы прошлой жизни в теперешней ситуации. Они непереводимы сюда, как непереводимым может быть древний мертвый язык.