Итан поглядывает на меня и улыбается.
По дороге к Джонс-Бич мы останавливаемся возле закусочной. Пляж уже полон. Ну да, конечно, сегодня же пятница, и майский день просто великолепен.
— Отлично, — говорит Итан, глядя на толпы людей в купальных костюмах, с детьми, снующих туда-сюда с прохладительными напитками и зонтиками. — Лучшего места для двух беглецов, спасающих свои шкуры и озабоченных судьбами человечества, не найдешь.
Впрочем, из машины мы выходим не сразу. Итан достает номер «Нью-Йорк таймс» за будущее воскресенье и делит его на две части.
— Теперь ты можешь читать, верно? — спрашивает Итан, глядя, как я пытаюсь разобрать мелкий шрифт на первой странице, весь такой гордый, будто читать меня научил лично он.
Оба стараемся казаться спокойными, но ему тоже не по себе: мы боимся открыть газету и увидеть, что́ там написано. Совершая переход во времени, мы захватили с собой так мало вещей, что эта газета и для меня сейчас кажется очень странным предметом, как и для Итана.
Я начинаю с прогноза погоды на самом верху.
— С этим номером можно безошибочно предсказать погоду на воскресенье, — говорю я.
Итан в это время бегло просматривает спортивную страницу.
— Ага, — говорит он, — и заработать целое состояние, делая ставки на количество забитых голов. Я всегда читаю газету с этой страницы, но сейчас, кажется, делать это — почти преступление.
— Понятно, — говорю я, беру у него эту страницу и вместе с отделом деловых новостей откладываю в сторону. — Об этом почитаем позже.
Вместе страницу за страницей просматриваем первую часть газеты. Бегло читаем заголовки, пробегаем глазами колонки, и я не вижу ничего такого, что могло бы хоть как-то удивить или насторожить: обычные новости, как я смогла заметить. Иммиграция, по-видимому, прекрасно справилась с задачей ничего не предпринимать. А также не допустить серьезных перемен.
Через некоторое время Итан кладет газету и смотрит на меня с таким видом, будто хочет спросить: «Как мы дошли до жизни такой?» Мое сердце рвется ему навстречу. Я привыкла жить в мире хаоса.
Вспоминаю выражение его лица, когда в ящике Паппи он нашел свой рисунок. Переживаний уже по горло, а еще только полдень.
Слегка касаюсь пальцами его запястья:
— Прости меня, мне очень жаль, что я впутала тебя в это дело.
Секунду Итан смотрит на меня, как и раньше.
— Я давно сам впутался в это дело… С того самого дня, как увидел тебя, Хенни. Теперь уже не выпутаться.
— Думаю, надо смотреть в разделе «Городские новости», — говорю я, когда мы перекусили в закусочной бутербродами и чипсами с лимонадом и вернулись в машину.
Раскрываю этот раздел. На первой же странице огромная статья с двумя фотографиями: на одной мужчина, на другой женщина.
Итан наклоняется поближе.
— Черт побери, ты знаешь, кто это? — Он тычет пальцем в фотографию женщины. Я немного пододвигаюсь, чтобы он мог пробежать текст. Палец его замирает на имени в самом начале статьи. — Ну, да, точно она.
— Кто?
— Мона Гали. Женщина-ученый, которая написала научную работу, про которую я тебе рассказывал. Из лаборатории, где я прошлым летом стажировался.
— Ее ты хотел познакомить с Беном Кеноби.
— Ну да.
— Господи. Что с ней случилось?
Мы оба так взволнованы и обеспокоены, что читаем статью, беспорядочно перескакивая с места на место. Я снова гляжу на заголовок.
— Похоже, она погибла, — говорю я и читаю вслух: — «Ссора любовников закончилась трагически». — Пытаюсь успокоиться и читаю первые два абзаца внимательно и по порядку. — Да, все закончилось для нее смертью. — Я указываю на фото мужчины. — Вот этот человек, как его, — ищу его имя, — Эндрю Болтос, это он убил ее.
Итан смотрит на меня как громом пораженный.
— Она уже мертва?
— Нет, сейчас она еще жива. — На всякий случай ищу дату. — Погибнет в субботу вечером, примерно в семь сорок пять.
Итан тупо смотрит на газетный лист, словно не в силах заставить себя читать дальше.
— Но почему? Зачем кому-то понадобилось ее убивать?
— Тут, кажется, пишут, что этот парень, Эндрю, был ее любовником, и они крупно поссорились. — Я читаю дальше: — Так. Этот Эндрю не отрицает, что убил ее. Утверждает, что сделал так в целях самообороны, так как у Гали был пистолет.
Итан несколько секунд молчит, переваривая услышанное.
— Как думаешь, это то самое?
Мы оба знаем, что «это» — то самое. Слишком уж многозначительное совпадение, чтобы было иначе.
— Думаю, да.
Я складываю газету, стараясь, чтобы складка не проходила по фотографии. Руки у меня нервно дрожат.
— Мой отец знал про нее?
— Я рассказывал ему о работе доктора Гали. Не о той, которая посвящена волновой энергии, а про темную материю, это было ее хобби. Не помню, называл ли я ее имя. Мне так и не удалось передать ему научную статью Гали.
Даю глазам минутку отдохнуть и читаю дальше:
— Это случилось как раз в ее день рождения.
— Гали убили в собственный день рождения? То есть убьют…
— Как Шекспира. Шекспир тоже умер в свой день рождения. — Я читаю статью до конца. — Я думала, надо искать что-то вроде политического убийства или на почве больших денег, которые может потерять какая-нибудь корпорация. Понимаешь? Представить не могла, что это будет убийство какой-то девушки в ее день рождения во время ссоры с дружком.
Итан не отрывает глаз от фотографии:
— Да, только девушка эта не какая-то, тут особый случай.
Принимаюсь читать статью сначала.
— Ты говоришь, лаборатория в Тинеке?
— Да.
— Там это и случилось. Случится.
Итан качает головой:
— Черт знает что! Я сотни раз бывал там.
— Это нам пригодится, верно?
Кладу газету на приборную доску, чтобы как следует под лучами солнца рассмотреть фотографию мужчины.
— Надо узнать, что это за человек. Узнать про него все, что можно.
Итан кивает:
— Статья Гали все еще лежит у меня в рюкзаке. Поверить не могу, что она мертва.
— Она еще не мертва.
— Да, конечно, я хотел сказать, должна умереть.
— А мы должны ее спасти, понял?
На всякий случай просматриваем остальную часть номера за 18 мая, потом читаем остальные три номера, до конца этого месяца.
Кое-что важное находим почти сразу. В номере за 21 мая в разделе «Городские новости» напечатана довольно неприметная статья, где говорится о неожиданном повороте, который получило дело об убийстве Моны Гали, совершенном Эндрю Болтосом. То, что сначала казалось обычной ссорой любовников, закончившейся убийством по неосторожности в результате самозащиты, теперь предстало в несколько более сложном виде. Из обоих компьютеров, стоявших в кабинете Моны Гали, была почти полностью стерта информация, а из картотеки исчезли все материалы.
У нас был также номер за 28 мая, где сообщалось, что в ночь, когда она погибла — то есть должна погибнуть, — в квартиру Моны Гали также кто-то наведался. В квартире были заметны следы тщательного обыска, а из домашнего компьютера исчезли все файлы.
В статье также пересказывается связанная с этим информация, напечатанная в номере за 27 мая, которого у нас не было. Полиции так и не удалось засадить Болтоса за решетку. Как только картина преступления стала усложняться, он исчез — подозревают, что Болтос бежал из страны с фальшивым паспортом.
— Чушь какая-то, — бормочет Итан.
— Он очень подозрительный тип, — говорю я, отрывая глаза от газеты. — Не гражданин Соединенных Штатов, настоящее имя неизвестно, власти понятия не имеют, как он попал в страну. Скорей всего, проник нелегально, по поддельным документам. Загадочная история.
— Похоже, все так, как ты себе представляла, — подытоживает Итан, когда я заканчиваю читать все, что нашла интересного. — Болтос хотел ее убить… то есть хочет убить, причина — исследования Гали, уже проведенные, а также будущие, а это еще один повод для нас, чтобы спасти ее.
— Но откуда ему знать, какую работу она станет делать в будущем. Он не знает того, что знаем мы. Возможно, он не догадывается, что здесь историческое распутье, вилка.
— Ты думаешь? — Итан снова смотрит на фотографию мужчины.
— Ну, он ведь не может быть одним из наших, из иммигрантов.
— Откуда ты знаешь?
— Как откуда? Про него напечатано в этой газете. А она вышла до того, как мы прибыли сюда.
— Пожалуй.
Итан трясет головой, будто хочет прояснить мысли.
— Но ведь можно изменить ход истории, направить ее по другому пути, даже не подозревая об этом, согласись, — говорю я. — Болтос мог догадываться, что Гали стоит перед каким-то открытием и ей уже что-то известно. Он пытался украсть материалы ее исследований, так? Может, чтобы использовать их самому, хотел прославиться?
Итан молчит, раздумывает.
— В общем-то, если пытался, то у него ничего не вышло. Будущее, по словам Бена Кеноби, — это полное разрушение нормального климата, экологическая катастрофа. Непохоже, что она вызвана какой-то революцией в области волновой энергии.
— Да. Непохоже. И тут особо не прославишься.
— А может, он агент какой-нибудь корпорации, связанной с большой нефтью. Ну, понимаешь, такой огромный, жадный спрут, который хочет уничтожить новую технологию, угрожающую вытеснить его из бизнеса. В книжках про это пишут. И в кино показывают.
Я уставилась на свои ногти на ногах, думаю.
— Версия неплохая. Но трудно доказать.
Итан пожимает плечами:
— Плохо, что у нас нет Интернета, можно было бы посмотреть, какие прогнозы на ближайшее будущее. Всего только два дня, понимаешь?
— Интернет-то здесь при чем? — смеюсь я. — Там даже про завтра ничего нет. Думаешь, в Интернете есть про все, даже про будущее?
Оставляем газеты в машине, идем прогуляться по пляжу, обсуждая наши дальнейшие действия. Убегаем от холодных волн прибоя, строим планы на будущее. «Грандиозные», как говорит Итан.