— Нам было все известно, мы пытались помешать, и все равно это случилось в точности так, как написано в газете. — Расстроенный голос Итана звучит устало.
— Но это же не так, — отзываюсь я. — Не совсем в точности.
— Ну, какие-то детали… Но главное, то, что повлечет за собой последствия… Это ведь то же самое.
— И здесь ты не прав, — качаю я головой.
Потом молчу несколько секунд, постукивая ногой по металлической перекладине, подбираю нужные слова.
— Дело в том, что в газете было написано… что ты тоже погиб.
Итан смотрит на меня во все глаза, в них немой вопрос.
Делаю глубокий вдох, потом выдох. Каждая мышца в теле дрожит от напряжения.
— Я обнаружила это сегодня утром, ты еще спал, и потом все это время страшно мучилась.
Достаю из кармана сложенную до крохотных размеров газету и протягиваю ему.
— А теперь меня мучит совесть, что я старалась защитить не Мону Гали, а тебя. С тем и направлялась сюда.
Итан внимательно изучает газетный листок, пытаясь в тусклом свете лампы на площадке разобрать мелкий шрифт.
— Черт побери, вот это да… — кивает он наконец. — Ну, слава богу, этого не случилось.
Как это ни странно, но я начинаю смеяться. Во всяком случае, сдавленные звуки, которые я издаю, чем-то похожи на смех.
— Да уж… слава богу.
— Ты молодец, что не сказала мне об этом.
— Правда? А я сомневалась.
— Правда-правда. Впрочем, если бы я был сейчас мертвый, возможно, считал бы иначе.
И снова из груди моей вырывается этот странный сдавленный смех.
Минуту Итан молчит.
— Так, значит, когда ты спрашивала, чего я хотел бы перед смертью, то говорила серьезно? — (Я киваю.) — А я ведь так этого и не получил! — Его негодование несколько театрально.
Я снова киваю, делая вид, что раскаиваюсь.
— Но когда? Сам вспомни, сколько сегодня у нас было событий. Времени не было. Тем более что я собиралась спасти тебя. И тогда это была бы халява.
— Обожаю халяву! — смеется Итан.
И мы снова умолкаем.
— А знаешь, что еще хорошо? — спрашиваю я.
— Что?
— Болтос не уничтожил материалов Моны. Я сама видела, как она загружала свои файлы на тот сервер, который ты ей дал. И теперь они у тебя.
— А ведь верно! — Глаза Итана радостно сверкают. — Это очень хорошо. Это просто прекрасно! Но, господи, какая ответственность. Надо срочно возвращаться домой и раскидать еще по нескольким серверам. Да я просто распечатаю их, на настоящей бумаге!
— Бен Кеноби тобой бы гордился.
На лице Итана сияет довольная улыбка.
— А еще что хорошо, знаешь?
Продолжая улыбаться, он ждет:
— Ну что? Не тяни.
— Болтос не сбежал из страны с фальшивым паспортом. Сейчас он в больнице, а скоро будет сидеть в тюрьме.
— Точно. Я тоже об этом думал. Это тоже хорошо.
Из-за облака выходит луна. Нынче ночью кажется, что она совсем близко. И на землю теперь падают наши четкие тени.
— А как ты думаешь, что бы случилось, если бы тебя здесь не было? И твоего отца тоже?
— Я думала об этом. Вероятно, ты не случайно попал в эту лабораторию, — пожимаю я плечами. — Да-а, без меня у тебя бы ничего не вышло.
— Верно. С кем бы я стал решать задачки по физике?
— А ведь правда! — хохочу я. Потом растопыриваю пальцы, любуюсь их тенью на земле. — Так, значит, ты все-таки пытался помочь Моне Гали, как и сегодня. И подвернулся под руку. А может, просто проходил мимо, пуля вылетела из окна и попала в тебя. Может, тебя вообще даже не было в этом здании. Может, Болтос спешил поскорей удрать с места преступления, мчался в машине как сумасшедший, сбил тебя где-нибудь в квартале от лаборатории и, конечно, не стал останавливаться. Боже мой, откуда мне знать.
— Да, в общем-то, — кивает Итан, — все это возможно.
— Знаешь, о чем я думаю? — спрашиваю я.
— О чем?
— Думаю, мы все-таки пробили щель. Между тем, что говорится в газете, и тем, что случилось сейчас на самом деле. Думаю, будущее теперь станет другим. Может, конечно, не идеальным. Может, даже еще хуже. Хотя трудно представить, что может быть хуже. Но главное, ты живой. И мне не надо завтра читать газет, чтобы понять, что реальность изменилась.
Итан кладет мне руку на плечо, и две наши тени превращаются в одно бесформенное пятно.
— А вдруг из этого нового будущего еще кто-нибудь явится и все нам расскажет, — мечтательно произносит он.
Я задумчиво гляжу на небо, надеясь, что этого не произойдет.
— А может, никто этого так и не узнает.
Мы находим круглосуточную закусочную с ярко освещенным залом и утоляем голод яйцами с тостами. С тоской вспоминаю утренний буфет со шведским столом. Каким долгим был этот день.
Спать нам осталось всего ничего, а утром рано вставать, у нас еще есть дела. Въезжаем на парковку магазина «Бест-Бай». Забираемся на заднее сиденье и тесно прижимаемся друг к другу. Такое чувство, что мы — последние люди на Земле, больше никого на ней не осталось.
— Итан! — Господи, как мне нравится произносить его имя.
— Да?
— Меня мучит совесть… Ты так и не получил от меня того, что хотел, если бы знал, что погибнешь.
Он смеется и прижимается ко мне еще крепче:
— Все зависит от тебя.
— Знаешь, хотя ты и не собираешься в ближайшее время погибать, может, нам и стоит попробовать. Как считаешь?
— Ты серьезно? — снова смеется Итан.
— Ага. Вероятно, ты был прав, когда говорил, что нам все врут. И наши начальники просто не хотят, чтобы мы были счастливы.
— Хенни, у меня от твоих слов просто сердце тает.
— Нет, ты не думай, я не говорю, что надо броситься друг на друга прямо сейчас. Это было бы неправильно. Но скоро. Вот вернемся домой, подумаем хорошенько о своей жизни, разберемся, что к чему, и тогда… Может, в пятницу, а?
Конечно, мечтания эти довольно зыбки. Я же совсем не знаю, что меня ждет дома, но меня это уже мало волнует. Нужно ведь надеяться на что-то хорошее.
— Можно было бы встретиться где-нибудь, найти укромный и красивый уголок.
— В Хаверстро-Крик?
— Может быть. Я принесла бы еды…
— И мы провели бы там всю ночь, до утра? — Глаза у Итана горят. — Я тогда притащу палатку и два спальника… — Он делает паузу. — А может, и одного хватит…
— Не знаю, как насчет до утра, но… В общем, там посмотрим.
Итан снова опускает голову на сиденье. Придвигается ко мне еще ближе.
— Не знаю, как только я доживу до пятницы… — бормочет он и засыпает.
А я наслаждаюсь близостью его тела: время от времени он едва заметно вздрагивает, пока еще не совсем заснул. Какое же огромное доверие нужно испытывать к человеку, в объятиях которого можно спокойно уснуть, думаю я.
Пахнет обивкой сиденья. Спать на заднем сиденье в машине, да еще вдвоем, не сказать чтобы очень удобно, да и красоты в этом интерьере особой не сыщешь, но из всех мест, где я спала за свою короткую жизнь, заднее сиденье машины соседа Итана мое любимое. Главное, чтобы сам Итан был рядом.
Рано утром звоню маме и прошу ее встретить нас в девять в кабинете мистера Роберта. Представление предстоит увидеть уникальное, если не сногсшибательное.
Сообщаю ей, что со мной все в порядке. Выражаю надежду, что и у нее все нормально.
— Все. При встрече поговорим подробней. — Даю отбой.
По дороге покупаем газету. «Нью-Йорк таймс», воскресный номер за 18 мая 2014 года.
— Зачем нам эта газета? — пытается шутить Итан. — У нас ведь уже есть одна такая.
Мы несколько раз по очереди передаем номер друг другу. Ни он не хочет заглядывать в нее первым, ни я.
Почему? Не знаю. В конце концов Итан складывает ее и сует в бардачок. Мне кажется, что читать эту газету — все равно что читать отчет о вскрытии тела человека, которого хорошо знаешь. Пусть полежит там, мало ли понадобится. Но читать пока не тянет.
Глава 22
Ровно в девять стучим в дверь кабинета мистера Роберта. Мама уже здесь. Не стоит описывать наш вид, когда мы входим в кабинет.
Знакомлю Итана с мамой, хотя она уже с ним встречалась. По лицу вижу, что она плакала.
— Прости меня, мама, — шепчу я. — Прости, что заставила тебя поволноваться. А это мистер Роберт, — говорю я Итану.
У мистера Роберта такое лицо, будто он безуспешно пытается проглотить собственный язык.
— Роберт… Зовите меня просто Роберт, — мямлит он, нервно поправляя воротничок. — Очень рад с вами познакомиться… Мм… Итан. А теперь я бы хотел, чтобы вы оставили нас. Нам надо поговорить с Пренной наедине.
— А я бы хотел остаться, — отвечает Итан. Голос его звучит вовсе не угрожающе или вызывающе. Просто бесстрастно и невозмутимо.
Мистер Роберт бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Пренна… — Он откашливается. — Мне кажется, что люди, которые больше всего за тебя переживают и волнуются, твоя мать и твоя подруга Кэтрин Уонд, были бы тебе очень признательны, если бы ты проявила благоразумие и согласилась поговорить с нами без посторонних.
Я бросаю быстрый взгляд на маму. Но ее лицо непроницаемо. Слава богу, хоть внешне она выглядит нормально, кажется, вреда ей не причинили.
— Ты очень усложнила нам всем жизнь. А если будешь продолжать в том же духе, то для своих близких сделаешь ее просто невыносимой, — прибавляет он, не забыв подпустить в голос сочувственных ноток.
Но я плевать хотела на его бред собачий и дискутировать с ним не собираюсь. Жалко время тратить.
— Давайте-ка присядем, — предлагаю я, и мы с Итаном садимся. — И поговорим открыто, искренне и честно, все четверо… Правда, я не обещаю, что для вас разговор будет приятным. Но надеюсь, вы быстро к этому привыкнете.
— Пренна!
Ага, опять этот предостерегающий тон, который я слышала от мистера Роберта уже тысячу раз.
— А начнем мы вот с чего, — невозмутимо продолжаю я. — Итан знает, кто мы такие. И наших секретов от него скрывать нет необходимости.