– Не волнуйся так, нормально провел. Каждый день ходил в школу и ел четыре раза в день. Они с Куртом в хороших отношениях, поэтому Оливер не пострадал в твое отсутствие, даже наоборот, славно провел время…
– Ты соображаешь, что ты говоришь? Разумеется, это же не твой ребенок! Ответь, почему мне никто ничего не сказал? – Я уже кричала на всю машину, размахивая руками в порыве праведного гнева. – Я обязана была вернуться домой!
– Вот поэтому я и запретил говорить. Здесь все прекрасно обошлись без тебя, а ты смогла сделать то, зачем поехала…
Да, и не только сделать, а еще и кувыркаться с ним в постели!.. Не потому ли он запретил сообщать мне?
Я не стала слушать дальше. Я потребовала остановить машину, выматываться из нее и катиться на все четыре стороны со своим чемоданом. Я назвала его бесчувственным чурбаном, ущербным самодуром и сексуально озабоченным недоумком.
Он, казалось, и не собирался реагировать на оскорбления. Только заявил, что ни за что не пустит меня за руль в таком состоянии и сам довезет до дома. Вместо того чтобы убираться подальше, он позвонил Курту, а после короткого разговора сообщил, что они с Оливером в нашем магазине и если я хочу, то он может отвезти меня прямо туда.
Я уже пришла в себя настолько, что смогла позвонить сыну. Оливер и не собирался плакать, он бодро отрапортовал, что Вейла позволила ему забрать понравившиеся книги, и они с Куртом после школы взяли большую сумку и пошли в магазин.
– Приезжай сюда, мамочка, тебе ведь тоже надо забрать отсюда свои вещи. Эрика уже упаковала все свое, а для тебя мы приготовили коробки. Завтра сюда больше никого не пустят, магазин будет закрыт на замок.
Подъехав к хорошо знакомому зданию, я обнаружила, что привычная вывеска снята и стоит, небрежно прислоненная к стене, а с витрины чужие люди убирают последние украшения. Я не стала прощаться с доктором, не стала его благодарить, просто выбежала из машины и поспешила в магазин.
Вопреки ожиданиям, мой сын за прошедшие дни не превратился в оборванного, голодного пирата, а выглядел совершенно таким, каким я его и оставила. После воплей с объятиями он грустно сообщил, что Гюнтер пришел в себя, но еще совсем слаб, а врачи не обнадеживают Вейлу. В торговом зале я краем глаза видела Курта, качавшего сивой дынькой головы над сваленными в гору книгами, но вскоре он исчез, а я даже не успела сказать ему спасибо.
Мы с Оливером собрали мои вещи, погрузили в машину коробки и собирались уезжать домой, когда я заметила забившегося за вывеску Профессора. Кот, впервые в жизни оказавшийся никому не нужным, выглядел плачевно. Одно ухо у него было разорвано и висело, шерсть слиплась и местами торчала в стороны, как иголки у ежа. Зашуганный Профессор, казалось, боялся выбраться из своего ненадежного укрытия. Я вышла из машины, подошла поближе, присела на корточки и увидела, что он дрожит от страха и холода. Где он ночевал эти дни? Я осторожно протянула вперед руку и тихонько позвала, кот немного помедлил, а потом двинулся мне навстречу на полусогнутых лапах. Подошел вплотную, понюхал мою коленку и обреченно потерся, оставляя на брюках серые клочья. Не получив отпора, Профессор посмотрел на меня в упор двумя желтыми плошками и жалобно мяукнул. Долго не раздумывая, подчиняясь неизвестному прежде чувству, я подхватила его на руки и провела ладонью по теплой голове. Кот не сопротивлялся, только, казалось, безмерно удивился человеческой реакции – кроме Гюнтера, его давным-давно никто не гладил. Он оказался совсем не таким тяжелым, как я ожидала, а под шерстью легко прощупывались тонкие старческие ребра. Кот боднул мою руку широким лбом, украшенным свежей царапиной, – возможно, выражал благодарность. Со вздохом я поднялась и, прижимая Профессора к груди, вернулась в машину.
– Мама! Мама, это же Профессор! – по-кошачьи округлил изумленные глаза Оли. – Он что, будет жить с нами?
– А ты бы хотел? – И подумала, что, даже если Оливер откажется, я все равно не верну кота обратно.
– Конечно, мама! Гюнтер говорит, что Профессор очень умный и воспитанный кот. Давай возьмем его себе, а? – В голосе сына звучало неприкрытое недоверие, он знал, что я против животных в доме.
– Давай, не бросать же его на улице…
– Мама, только нужно взять с собой его еду и тазик, в который он писает…
Оли осекся, решил, что напоминание о том, как кот будет справлять дома нужду, заставит меня изменить принятое решение. Я только в очередной раз вздохнула:
– Тогда сбегай в кабинет и забери все необходимое.
– Ты лучшая, мам! – заорал сын, выскакивая из машины и хлопая дверью с такой силой, что бедняга Профессор от испуга втянул голову в плечи, превращаясь в грязно-серый шар. Не отнести ли его завтра с утра в лечебницу, вдруг у него что-то болит? – Ты самая лучшая мама на свете!!!
Не ради таких ли признаний мы живем на свете?
– Мама, мы с Агнет хотели сегодня пойти в зоопарк, ты не могла бы сходить с нами? – Воскресная просьба сына звучала совершенно безобидно и не предвещала никакой беды.
– Конечно, дорогой. Что, нужно заехать за Агнет?
– Нет, заезжать не нужно, мы договорились встретиться прямо там.
Мне следовало почувствовать подвох, но я, занятая кормлением кота, вовремя не отреагировала. Тем более что Оливер поставил меня в известность, что надо спешить. Я успела только впопыхах одеться, допить кофе и наспех причесаться.
– А с кем будет Агнет, с мамой? – Я давно хотела познакомиться с бывшей женой Клауса. Вовсе не для того, чтобы обсудить доктора, а потому, что наши дети дружат. Только пожалела, что для знакомства недостаточно тщательно оделась.
– Не знаю, – пожал плечами сын и посмотрел куда-то в сторону, – с мамой или с Куртом.
Что ж, с Куртом тоже неплохо – у меня ведь до сих пор не было случая поблагодарить его за заботу об Оли.
Мы припарковали машину, взяли билеты и зашли внутрь. В воздухе пахло приближающейся весной, солнце все уверенней пригревало, и день обещал быть теплым. Скоро лето, а я, полностью занятая новой работой в банке, так и не удосужилась продумать программу летнего отдыха для сына. Что ж, Юрген обещал в случае необходимости взять Оливера в Испанию, куда собирался с собственной семьей…
Я не успела додумать эту мысль, потому что прямо передо мной, как из-под земли, выросла хорошо знакомая фигура. И был это вовсе не симпатичный малый Курт, а несносный доктор Клаус Амелунг.
Я вдруг поняла, как скучала без него все это время. Мне не хватало его смеха, подтрунивания надо мной, вечного недовольства, даже нравоучений. Не хватало беззащитного близорукого взгляда, когда он снимал в задумчивости очки, не хватало его сильной руки с часами «Омега», плотно сбитого тела, да и много чего. Иногда ночью я лежала в кровати без сна и думала о нем. О том, что совершенно напрасно накричала на него там, в машине, что он единственный из моих любовников, кто по собственной инициативе взял на себя решение проблем моего сына, да и моих собственных тоже. О том, что в трудную минуту я обращалась за помощью именно к нему, а он ни разу не отказал. О том, что мы вытворяли тогда ночью в номере гостиницы… нет, вот об этом я старалась не думать, всячески гнала от себя воспоминания. Ведь у него есть та, с недовольным голосом «девчонка Амелунга», а я, по словам Эрики, старая несушка. Да он и не пытался напомнить о себе…
– Здравствуй, Таня, ты замечательно выглядишь, – принялся врать он с места в карьер. – Правда замечательно, не сомневайся.
В подтверждение собственных слов он слегка наклонился и поцеловал меня в щеку, как старую знакомую. Я поймала себя на мысли, что хотела бы совсем другого поцелуя. Я подумала, что нужно, наверно, перед ним извиниться за оскорбления, но он вовсе не выглядел обиженным.
– Дети пошли смотреть белых медведей, а мы с тобой, если хочешь, можем пока выпить кофе.
Еще бы я не хотела! Я бы с ним даже вареной морковки поела, только предложи. Всем известно, как я ненавижу вареную морковь. Я смотрела на него, как зачарованная, не в силах отвести взгляда. Он был удивительно хорош в ярко-синей куртке и бейсболке, мне страшно хотелось протянуть руку и потрогать его, провести ладонью по гладковыбритой щеке…
– Ну что, идем? Здесь недалеко неплохо варят кофе. – Он решительно взял меня за руку и потянул за собой. От руки по телу побежали похожие на электрические импульсы.
– А дети? Мы же не можем оставить их одних. – Я отняла руку и поспешила вслед за детьми к белым медведям. Не потому, что я такая образцовая мать, а оттого, что боялась оставаться с ним наедине.
Оливер с Агнет совершенно не нуждались в нашем пригляде, они даже не замечали нашего присутствия или отсутствия, всецело поглощенные зрелищем медвежьего купания. От медведей дети пошли к морским котикам, я послушно двинулась следом, упорно стараясь не встречаться с доктором взглядом. Веселые котики резвились и играли на площадке, скатывались с горки в воду, и постепенно это зрелище увлекло и меня. Я подошла поближе в ограде и хотела было сфотографировать одного из них, самого маленького и смешного, когда услышала над ухом заманчивое предложение:
– Таня, давай убежим отсюда и поедем ко мне.
– Зачем? – Я тупила, боясь сама себе признаться в том, что правильно его поняла.
– Ну… на диване полежим. У меня дома замечательный диван. – Это было сказано так невинно, будто он предлагал поиграть с ним в русские «ладушки».
– С ума сошел! Мы тут с детьми! – возмутилась я, не желая признаваться в том, что готова запрыгать на одной ножке от радости. Да что там, готова наброситься на него прямо здесь и сейчас. Здесь и сейчас.
– Так, значит, да? – обрадовался в свою очередь искуситель-доктор. – Тогда я сейчас звоню Курту, а он через десять минут подбежит и нас подменит. Ему можно доверить детей, сама знаешь.
И тут мне показалось все это подозрительным. И случайная встреча в зоопарке, и то, что Курт где-то совершенно случайно оказался поблизости и абсолютно свободен.