— Вы же хотели вставлять рисунки только после каждого номера.
— Мало что хотел. Давайте попробуем! — Я люблю ломать собственные замыслы, приходить к новым решениям.
С помощью Нади проработал весь день и в результате вчерне смонтировал два номера.
— Только два?! — ужаснулась забежавшая в конце смены Зиночка. — Если в таком темпе, когда же остальные пять?! Монтажную послезавтра забирает другая группа. А вы тут сидите вдвоём, неизвестно чем занимаетесь…
— Зинаида Яковлевна, я вообще не желаю с вами разговаривать после случившегося с Игоряшкой. Можете идти к своему Гошеву жаловаться, но пока я здесь — запрещаю переступать порог монтажной.
— Ах, вот как?! — Она грохнула железной, окованной дверью.
— …А мне казалось сначала, что вы ей нравились, — сказала Наденька, когда мы вышли в огни раннего зимнего вечера. — В конце концов, таких, как она, жалко. По–моему, не стоит так сурово…
— Это по–вашему. Сейчас вы куда?
— В садик за сыном. Звонила Нина, передавала привет. Там что‑то произошло с её знакомым. Похороны.
— Похороны… Когда это было?
— Вчера. В среду. Она как раз вечером после похорон и звонила, хотела поговорить с Игнатьичем. А тот уже уехал.
— Надя, сегодня, выходит, четверг? Вы уверены?
Глаза из‑под чёрного капюшона с удивлением посмотрели на меня.
— Уверена, конечно!
Как это было спасительно вспомнить, что сегодня первый день занятий в лаборатории. И я решил поехать туда, просто чтоб не сидеть дома наедине с тяжёлыми мыслями.
Расставшись с Наденькой, доехал до «Кировской», вышел из дымящегося паром метро. Шел пустынным бульваром, думал о том, как тесно сошлось: смерть Атаева, история с Игоряшкой. Еще хорошо, что тот очнулся, мало ли чем все это могло кончиться. Стоило ли ради кино подвергать риску жизнь мальчишки? И едва я об этом подумал, в голове возник предостерегающий голос Н. Н.: «Стоит ли заниматься пустым и опасным делом?» Да он как в воду глядел! Будто заранее знал… А может, знал? По крайней мере, теперь становилось совершенно ясно: опасным. А что бы он сказал об Атаеве? Надо было мне лететь в эту азиатскую командировку? А вдруг цепочка событий такова, что не сунься я в эти дела, там все бы пошло по–другому?
Я похолодел от этой мысли.
Было в ней нечто значительное, несмотря на то что, кажется, я ни в чём не мог себя упрекнуть.
Вспомнилось, как в одну из первых встреч Н. Н. проговорил: «Большинство людей, не видя причин, становятся игрушкой следствий и этим закладывают причины новых бед — своих и всего мира». А потом вдруг, безо всякого перехода, приказал:
— Расскажите о своём опыте.
Я переспросил, что он имеет в виду. И это был единственный раз, когда Н. Н. приоткрылся.
Скупо, как‑то отрывисто рассказал, что во время войны, будучи разведчиком, получил контузию в ночном бою. И с тех пор у него открылось свойство предвидеть будущее. И даже влиять на него.
— Каким образам? — спросил я.
— Изменяя причину, изменяешь далёкую цепь следствий, — ответил он и снова вернулся к вопросу о моём духовном опыте.
Я рассказал о периодически возникающем сне про площадь с аркадами и фонтаном, о свечении вокруг листьев, почему‑то вспомнил цыганку, подарившую мне кольцо, о том, как я выбросил его в море.
«И напрасно, — жёстко сказал Н. Н., — это был знак Шамбалы, поданный вам руками цыганки».
— А вы верите в Шамбалу, о которой писал Рерих?
— Не мы одни населяем Землю и космос, — так же жёстко ответил Н. Н. — Читайте «Неизвестные разумные силы Вселенной» Циолковского.
Я с трудом подавил в себе искушение зайти в будку телефона–автомата, набрать навсегда запомнившийся запретный номер Н. Н., набиться к нему в гости, поговорить с ним.
«А с кем ещё в мире можно об этом говорить?» — угрюмо думал я, сворачивая во двор мимо запомнившихся с прошлого раза высоких сугробов, искрящихся под светом фонаря.
И опять у особняка толпились замёрзшие люди. И опять, проходя к двери с глазком, нажимая звонок, слышал в спину: «Гражданин, посмотрите моего ребёнка», «Товарищ, исцели». И снова в приоткрывшиеся двери показался человек с красной повязкой на руке.
— Фамилия?
— Крамер. На занятия к Йовайше.
Тот, сверившись со списком, впустил, сказал:
— Между прочим занятия начались. Раздевайтесь, проходите в седьмую комнату.
Вешая пальто, я обратил внимание, что на одном из крючков висит меховая шубка Маргариты.
— …Земной шар, товарищи, тоже имеет энергетически активные точки. Причем как положительно воздействующие на человека, так и отрицательно… Входите, входите, — в высшей степени доброжелательно улыбнулся Йовайша. — Присаживайтесь. Есть ещё свободное место?
— Есть! — Из разных концов небольшого, переполненного зальца призывно взметнулись руки. С радостным удивлением я увидел, что меня зовёт Нина. Другая рука принадлежала Маргарите. Маргарита была ближе, с краю третьего ряда. Я и сел около неё.
— Видите, вы уже подчиняетесь моей воле, — шепнула она.
Между тем Йовайша, прохаживаясь вдоль висящей на стене чёрной доски, продолжал:
— В прежние времена были люди, которые умели отыскивать такие положительно активные места. Именно на этих местах ставили церкви. Об отрицательных энергетических выходах издавна в народе говорят: «плохое место», «туда не ходи». То же самое и с людьми. Есть люди, ищущие обычно себе подобных, которые, как бы умножая отрицательный энергетический потенциал такой компании, сосут энергию у других. Хотя почему «как бы»? Александр Блок очень точно это описал: «Ты и сам иногда не поймёшь, отчего так бывает порой, что собою ты к людям придёшь, а уйдёшь от людей не собой».
— А как защищаться?! — вскочил с середины второго ряда худенький бородатый человечек, тот самый, которого я видел у Нины.
— В своё время узнаете, — многообещающе улыбнулся Йовайша. — Все вы здесь — люди самых разных уровней. При устремлённости всех создастся общая аура. Пробить её будет непросто. Ни дурным влияниям, ни инфекциями. Ни даже радиацией. А что касается индивидуальной защиты от вампиризма, я уже сказал: в своё время вы все будете это уметь. Я вижу, многие записывают то, что я говорю, а у некоторых, у вас, например, — он кивнул на меня, — нет ни тетради, ни авторучки. Я, кажется, предупреждал, чтоб захватили?
Я виновато кивнул. Даже приятно было вновь почувствовать себя школьником, учеником. Маргарита вырвала двойной лист из своей тетради, протянула. Я вынул авторучку.
Йовайша обернулся к доске, взял мел и начертил на ней контур человеческого тела.
— Мы говорили об энергетике Земли. Теперь кое‑что об энергетике каждого из нас. На темечке у нас полярность положительная. — Он вывел жирный плюс над головой силуэта. — В копчике — отрицательная. Напряжение между этими полярностями и есть жизнь. Только тот, кто понимает смысл внутренних процессов организма, Земли, Вселенной, их взаимосвязь, — тот сознательный человек. Конечно, плюс его воля.
Йовайша говорил любопытные вещи, и я стал кое‑что записывать. Особенно поразила древняя индусская формула «Я — Ты». Йовайша утверждал, что в конечном итоге за всеми возрастными, социальными, половыми и прочими различиями между людьми, за всеми этими оболочками находится нечто общее, идентичное, как искра, как пламя свечи. Это и есть, по воззрениям древних, божественный огонь, душа. Тот, кто всецело проникся этим пониманием, уже не может сознательно причинить зло другому человеку, практически владеет такими феноменами, как целительство, телепатия… Архимед не нашёл точку опоры, при помощи которой мог бы перевернуть мир. Между тем эта точка есть — «Я — Ты».
Йовайша попросил обвести эту формулу прямоугольником в своих тетрадях, постоянно помнить о её значении и объявил перерыв.
Их было человек тридцать, этих людей, вытеснившихся в узкий коридор. Я обратил внимание на сутуловатого человека с сине–чёрной ассирийской бородкой в кольцах и такой же гривой волос, свисающей ниже лопаток, на полковника с погонами военно–воздушных сил.
— Вы не знаете, кто это? — спросила Маргарита, жадно закуривая сигарету.
— Никого не знаю, кроме разве Нины. Нина, я рад, что вы здесь. Вот познакомьтесь с Маргаритой.
— Артур, я тоже очень рада видеть вас тут! — сказала Нина, окидывая при этом ревнивым взглядом Маргариту и подавая ей руку. — Потрясающе интересно, не правда ли?
Я кивнул. А Маргарита сказала:
— Пока что мне все это давно известно. И он прав насчёт уровня — тут масса серых, не понимаю, зачем он их набрал…
Когда перерыв кончился и все расселись по местам, Йовайша неожиданно приказал всем выкинуть вперёд обе руки.
— Встаньте, пожалуйста, вы, — указал он на Маргариту, — вы, — указал на маленького аскета с большой бородой, — и вы.
Третьей поднялась пожилая женщина с лицом, как печёное яблоко.
— Смотрите, у всех остальных ладони обращены наружу, открыты космосу, а у вас троих ладошки смотрят вниз. Вы закрыты. Этот очень простой тест говорит о многом… Огорчаться не следует. Нужно учиться видеть себя со стороны, думать о подлинной мотивировке своих поступков. А сейчас снова возьмите ваши тетради, запишем два упражнения на всю неделю. Эти упражнения вы должны будете делать каждый день. Пятнадцать минут утром, после сна, и пятнадцать минут вечером, перед сном. Методика, по которой вы будете заниматься, единственно безопасная, пригодная для жителей многомиллионного города. С этого дня я отвечаю за ваше физическое и нравственное здоровье. И хочу вас заверить, что те, кто будет регулярно выполнять всё, что здесь задаётся, как бы законсервируются и навсегда останутся в том возрасте, в каком пришли на сегодняшнее занятие. Запомните: любое упражнение должно доставлять только радость.
Я лежу навзничь, совсем расслабляясь на выдохе, и стараюсь прочувствовать раскинутыми руками и ногами, что? они воспринимают снаружи, из космоса.
Добросовестно упражняюсь утром и вечером, день, другой, третий, четвёртый. Не чувствую ничего. Только подмерзаю.