Идея закладки этого собора родилась еще в трудные годы второй мировой войны, когда временное правительство Франции находилось в Алжире. Материальные трудности не позволили ни вовремя начать строительство, ни довести до конца намеченные проекты. В 1955 году был объявлен конкурс на проект, открытие собора произошло в ноябре 1958 года.
Над созданием этого оригинального сооружения трудился значительный коллектив архитекторов и художников Франции, которому и удалось добиться единства художественной формы, целостности и легкости организации пространства.
Архитекторы Поль Эрбе и Жан Ле Кутер, инженер Рене Саржер решили эту внешне простую железобетонную конструкцию пропорциональным членением на четыре части. Если смотреть издали, каждая из них существует почти самостоятельно, подходишь ближе — все они возникают одна из другой. Строительство собора на склоне потребовало сложнейших архитектурных решений. Конструкция центральной башни совмещена с конструкциями внутренних и наружных стен посредством целой системы фундаментов, связанных жесткими треугольниками и затяжками и расположенных на двадцатиметровых сваях. В свою очередь наклонные стойки, несущие вместе с боковыми стенами перекрытия оболочки, находящиеся вокруг центральной башни, фундаментов не имеют и передают нагрузку на опоры башни — их же всего четыре. Таким образом, если даже убрать все стены, то башня сохранится на том же месте.
Неровная внутренняя поверхность ее со специально встроенными керамическими емкостями сделана с таким расчетом, что улучшает акустику. Снаружи башня покрыта мозаикой и включением из белого мрамора, созданным художником Ж. Шоффреном. Пересечение коричневых и белых прямоугольников орнамента, устремленного ввысь, отличается скромностью и лаконизмом. Завершается башня горизонтальным фонарем, диаметр которого равен 11,5 метра. Из центра собора хорошо просматривается вся тридцатипятиметровая высота башни с ее венчанием-розеткой, эффективно светящейся своими витражами. Фонарь перекрыт балками, несущими восемнадцатиметровый шпиль.
Одному из авторов собора, знаменитому французскому инженеру Рене Саржеру, принадлежат слова: «Ни в одной области нет более тесной связи между искусством и техникой, чем в архитектуре». Тонкий расчет он всегда превращал в выражение творческой идеи. На этом основано и соответствие интерьера собора Сакре-Кёр его внешнему облику. Здесь проявилось то же положение культовой архитектуры, что и в других многочисленных церквах, построенных в конструктивистском стиле и столь распространенных сейчас в Западной Европе: «Христос разбил свою палатку среди нас, простых смертных». Эти суживающиеся контуры верхней части и впрямь напоминают везде своеобразный шатер, в одних странах — квадратный, в других — треугольный, здесь — круглый.
Впечатление «палатки» создается благодаря обнаженности конструкции — деревянных перекрытий, наклонных отвесов стен[9], странного вида распорок — и вместе с тем подчеркнутой строгости внутреннего убранства — примитивных светлых стульев, скромного алтаря, вырубленного из цельного куска белого каррарского мрамора (весом около 6 тонн) в виде простого стола. Со сдержанными тонами интерьера контрастируют красочные, декоративные витражи, принадлежащие художнику Г. Мартен-Гранелю, но и они подчинены общему замыслу создателей собора. Так, сочетание деревянных распорок за алтарем с левым боковым витражом под названием «Руки Господни», по мысли авторов, символизирует руки Христа, устраняющие на земле все противоречия. Здесь же расположены витражи «Агнец с окровавленным сердцем», «Рыба», «Голубь», обозначающие любовь Христа к человечеству, христианство и святой дух. Голубой, красный и темно-зеленый цвета, подчеркнутые искусственным освещением, в сочетании с естественным дневным светом, несомненно, производят большое эмоциональное воздействие.
Католическим соборам свойственно привлекать в свои интерьеры раритеты древнего искусства, истории, археологии. В Сакре-Кёр не без гордости обращают ваше внимание на деревянную композицию о младенце-Христе, приобретенную в середине XIX века в Тироле, и особенно на древнюю мозаику, расположенную напротив одного из входов. Это больших размеров мозаичное панно, датированное 324 годом, принадлежало первой базилике древнеримского города Каструм-Тигитанум (в годы французского колониализма — Орлеанвиль, ныне — Эль-Аснам). Образ церкви, представленной на нем в виде лабиринта, относится к эпохе донатистов, когда истинной признавалась только та христианская церковь, путь к которой вел через лабиринт искуплений. В центральном квадрате мозаики (каждая его сторона символизирует страну света) расположены буквы, которые, как бы их ни читать — слева, справа, сверху или снизу, — составляют слова «Sancta ecclesia» («Святая церковь»).
Тот, кто с интересом воспринимает архитектуру Алжира, обычно поражается странному сходству собора Сакре-Кёр с таким утилитарным сооружением, как огромный резервуар для воды около поселка Бумердес (бывш. Роше-Нуар) в 55 километрах от города; изящный и стройный силуэт этой башни виден издалека. В самом деле, те же знакомые очертания, та же легкость пространственных конструкций, те же выступающие ребра; только бетону внешне здесь придана видимость каменной кладки. Оказывается, ничего удивительного. Наряду с архитектором Бонфуа создателем этого резервуара был снова Рене Саржер.
Внимательно всматриваясь в контуры собора Сакре-Кёр, постепенно начинаешь ощущать некоторые знакомые черты, известное влияние и при Определенных сопоставлениях приходишь к имени архитектора, в течение долгих лет творившего в колониальном Алжире. Это Ш. Э. Ле Корбюзье. Уверовав к 30-м годам XX века, что Алжир действительно является «вторым городом Франции», французы задумали большой план его реконструкции. Ле Корбюзье становится членом комиссии по планировке Алжира и пытается провести в жизнь различные положения своей урбанистической теории — удалить дома от земли и поставить их на сваи, освободив, таким образом, площадь под сваями для движения, построить весь город характерными террасами, используя естественные уклоны и выступы, рассчитать взаимосвязь первых этажей со стволами близрастущих деревьев, определить протяженность и размещение оконных проемов в зависимости от условий солнечного освещения в разные часы дня, применить новые строительные материалы, распространить в строительстве систему «солнцерезов» («lе brise-soleil»), то есть архитектурных помех для проникновения прямых солнечных лучей — ребер, выступающих по фасаду, глубоких лоджий, покатостей и т. д. Именно этими методами архитектор проектировал Барселону, Марсель, Рио-де-Жанейро. Он хотел придать городу определенный порядок, вписать его более точно в естественные рамки и, таким образом, добиться слияния архитектуры и природы с учетом климата и местных особенностей. На свободных землях района Мустафа он хотел разместить тот «Лучезарный город», о создании которого мечтал всю свою жизнь, во имя того, чтобы «солнце, пространство и зелень» стали достоянием всего городского населения. Он пишет книгу — «Поэзия об Алжире».
Двенадцать лет провел здесь Ле Корбюзье, сделав за это время с группой молодых архитекторов семь генеральных планов реконструкции города. Ни одному из них не удалось воплотиться в жизнь, так же, впрочем, как и многим другим идеям великого архитектора. Планы эти демонстрировались на многочисленных выставках, обсуждались крупнейшими архитекторами мира и вызвали страшный испуг у французских правителей, увидевших в проектах Ле Корбюзье якобы угрозу полного уничтожения города. А город, действительно, в основной своей части был уже застроен. Застроен бездумно и хаотично. Ему удалось возвести лишь одно здание — оно выглядело, как небоскреб, и называлось тогда «15-й Бастион», потому что в нем все помещения были защищены от ветра и от солнца (1938 год). Позднее архитекторы поражались, что строительство это было осуществлено еще за двадцать лет до сооружения Дворца ЮНЕСКО в Париже, где при всем старании такой защиты добиться не удалось.
Замыслы Ле Корбюзье оказали немалое влияние на архитекторов следующих периодов, таких, как П. А. Эмери, Б. Зерфюсс, Л. Микель. Алжирские архитекторы показывали мне некоторые здания, в которых чувствуется его непосредственное воздействие. Например, один из огромных жилых домов стоит на сваях, пропуская транспорт под собой. А другой представляет собой сложный архитектурный синтез дома и моста: для того чтобы попасть в это восьмиэтажное здание на лифте, надо не подниматься привычным образом, а спускаться вниз. Так Ле Корбюзье пытался использовать склоны гористого Алжира.
Архитектурные принципы, методы и формы Ле Корбюзье сказываются в облике и других сооружений Алжира.
В 1930 году по проекту архитекторов Ж. Гьошена и братьев О. и Г. Перре был построен Дворец правительства — в полувенецнанском-полувосточном стиле. Вытянутый фасад Дворца выходит на большую площадь. Французы называли ее Форум, сейчас это площадь Африки. Расположена она как бы на стыке двух лестниц, образующих бульвар Хемисти. Первый министр иностранных дел Алжира, Мухаммед Хемисти, был убит в апреле 1963 года недалеко от бульвара, когда он выходил из Дворца Зирута Юсефа, где ранее помещалась Национальная Ассамблея. Бульвар тянется вверх пологим амфитеатром от самого моря, от места, где у здания почтамта под небольшим углом встречаются две центральные улицы города. С каждым пролетом бульвара открывается все более живописный вид на море. В своей средней части лестница бульвара (в ней около пятисот ступеней) пролегает между густой тропической растительностью.
В начале бульвара Хемисти — памятник Павшим работы французских скульпторов Ландовского и Бигоннэ. Он был воздвигнут в память жителей Алжира, погибших в войне 1914–1918 гг. Три всадника держат на поднятых руках тело убитого героя. В печальной неподвижности застыли в верхней части постамента фигуры осиротевших. Опустили головы кони. Мемориальные надписи лаконично перечисляют имена павших.