ад их стремлением видеть свою страну чистой и прекрасной, смеется над их горячим патриотизмом, он ни во что не верит и противостоит всему. И даже когда ему наглядно показали, как страшно может выглядеть арабская страна, подавленная насилием агрессоров, страна, где народ брошен в тюрьмы, где голодают дети, где царят произвол и безрассудная жестокость, а Родина-мать, надевшая траур, прикована к стене и не в состоянии помочь своим детям, все равно он не поддается перевоспитанию. Продолжая метаться по разным концам зрительного зала, юноша по-прежнему сопротивляется и иронизирует, хотя убежденность его явно поколеблена. И тогда на сцену из зрительного зала выходит седой старик и в горьком монологе рассказывает о том, какой ценой досталась Алжиру его свобода, его независимость. Страшные картины встают перед зрителями… И в наступившей тишине юноша в вызывающе красной рубашке подходит к рампе, становится перед нею на колени и плачет. Нет, нельзя не внять голосу недавней истории Алжира, не понять его трагедии, не оценить его жертв и не увидеть единственного для него пути — пути к социализму… Юноши на сцене, словно только что пришедшие из институтских аудиторий, абсолютно достоверны. У них на глазах слезы, когда они ощущают свое бессилие, и ясная ребяческая радость на лицах, когда, сорвав до хрипоты голос, использовав все методы убеждения, они, наконец, принимают в свои объятия этого с трудом «завоеванного» соратника.
До некоторой степени условно решена в спектакле лишь сцена, обобщенно и символически отображающая горестное положение арабского народа Палестины. Смотри, как бы говорят эти юноши, смотрите все вы в зрительном зале, как несчастен и забит народ, лишенный главного — свободы. Символичен здесь и образ женщины в черном, олицетворяющей Родину, и образ Народа, поникшего за прутьями решетки, и образ Революции, возникающей в виде маленькой девочки с красной розой в руках (исполняла ее, кстати, одиннадцатилетняя «звезда» алжирского телевидения Феттума).
А когда закрылся занавес, то после первого же поклона участники спектакля выбежали на авансцену, сели на нее, с детской непосредственностью свесили ноги и, протянув в зрительный зал микрофон, попросили задавать им вопросы. Десятки рук взметнулись вверх, и снова возникла оживленная беседа актеров со зрителями. Одни жаловались на то, что не всегда понимают диалект (спектакль шел на арабском языке), другие указывали на разностильность спектакля, третьи в категорической форме отрицали необходимость именно этого примера — с Палестиной. И режиссер, еще не совсем освободившийся от развязных манер своего героя, яростно доказывал, что главным для них было показать ужас порабощения любой страны и что во время постановки его не покидала мысль о борющемся Вьетнаме…
К деятельности театра с особым вниманием относится молодежная организация Фронта национального освобождения. Для первого спектакля труппе был предоставлен один из лучших концертных залов столицы — зал имени Ибн Халдуна. Однако руководство театра декларирует в качестве своей ближайшей задачи выезд в села Алжира, максимальное приближение сцены к массовому, крестьянскому зрителю. Город, по мнению Хильми, развращающе действует на искусство, и театр — не место для бездумного заполнения досуга, а зеркало жизни, орудие борьбы народа.
В стране рождается много театров, которые даже трудно назвать любительскими — столько времени и сил затрачивают на спектакли их участники. Но терминология требует определенности, и раз у них есть другое, основное занятие, профессия, работа или учеба, значит, они — «любители». Одна из таких трупп носит название «Театр и культура» и имеет уже весьма «солидный» стаж деятельности — с сентября 1967 года.
В отличие от Театра моря этот коллектив отдает предпочтение не пантомиме, а звучащему слову, литературному тексту. Это обусловливается и названием театра, для которого понятия «культура» и «театр» неразделимы. Если театр призван содействовать культурному развитию зрителя, то и культура сама по себе не мыслится теперь без освоения театрального искусства. Слишком долго эта муза находилась в Алжире под запретом. У алжирского зрителя, мало знакомого с этим видом искусства, затруднено восприятие театрального зрелища. Поэтому основная задача театра — сплотить вокруг себя способную творческую молодежь и, не навязывая своих вкусов публике, возбудить в ней интерес к театру, вызвать определенную реакцию, желание спорить или соглашаться с актерами.
Основной актив труппы составляет пятнадцать человек, некоторые из них — студенты. Популярность труппы у студентов и школьников совершенно особая, с ними актеры поддерживают постоянную непосредственную связь. Они приходят в школы, лицеи, в университетский городок Бен-Акнун, рассказывают ребятам о сценическом искусстве, здесь же играют свои спектакли, раздают абонементы. В вестибюле Национальной библиотеки Алжира, где большинство читателей — молодежь, на специальном стенде всегда вывешены афиши театра, подробно рассказывающие об очередных представлениях.
Процесс воспитания театр начал сразу же на высокой литературе. Первым его спектаклем были «Персы» Эсхила, вторым — «Исключение и правило» Брехта. Да и сами организационные формы здесь выглядят весьма добротно. Театр быстро получил помещение на улице Гарришет, в самом центре, рядом с улицей Ларби Бен Мхиди, за центральным универмагом Алжира «Галери». Помещение уютное, зрительный зал удобный. Это определило и характер оформления — объемные декорации, специально сшитые костюмы, фиксированное освещение — все по принципу настоящей сценической коробки. Коллектив, хотя и дает много выездных спектаклей, свое помещение использует очень напряженно, ибо весь театр как бы имеет подзаголовок «Дом молодежи» (кстати, именно эти слова и стоят на фронтоне театра) и является местом, где, как в клубе, юноши и девушки могут встречаться и делиться друг с другом своими знаниями, мнениями, взглядами. К их услугам здесь и развернутые программы спектаклей с данными об авторе, его пьесе и о концепции режиссуры, и различные выставки в фойе театра, приуроченные к данной постановке. Так, во время спектакля «Персы» здесь демонстрировались фотографии памятников античной архитектуры и античные скульптуры, предоставленные им дирекцией Национальных музеев искусства и министерством информации. На спектакле «Народ, народ» в фойе большим успехом пользовалась экспозиция работ современных алжирских художников.
Ритм работы театра чрезвычайно четок. Достаточно сказать, что это единственная труппа, дающая регулярные спектакли (до шести в неделю), в то время как большинство театров, в том числе и сам Алжирский Национальный театр, играют периодами, отрывая репетиционный процесс от собственно спектаклей. Режиссура основана на коллективных началах. Каждый член труппы несет ответственность за свою область — музыку, костюмы, декорации, но создается все это совместно. «Мы ставим спектакли все вместе и играем тоже все сразу», — объясняет мне один из молодых актеров. Впрочем, официальным руководителем коллектива считается Слиман Бенаисса, обаятельный, красивый юноша, живо и умно проводящий обсуждения после спектакля. Если для оранцев традиционный разговор с залом — средство установления контакта со зрителем, для которого этот театр создан, средство самопознания для дальнейшего совершенствования, то в «Театре и культуре» — это самоцель, ибо здесь все сценическое представление равно учебному процессу. Свою художественную манеру, постановочные принципы театр сознательно не определил как постоянные. Коллектив называет себя театром поиска и эксперимента, своеобразной творческой лабораторией, призванной выявить наиболее доходчивые, наиболее необходимые Алжиру формы сценического искусства. Театр не отрицает «халки», но сам стремится работать в различных формах, драматургических жанрах, сценических приемах, словно это различные предметы в том школьном классе, который они назвали «Театр и культура». И на обсуждениях они хотят продолжать эту учебу. Беседа, легко возникающая между создателями спектакля и зрителями, и отмечает процесс роста, культурного становления молодежи Алжира. Актер, создавший образ публично, не может уже избежать и «ответственности» — он должен объяснять свои действия, свою «сверхзадачу», свое мироощущение. Так театром дается наглядный урок и искусства, и самой жизни.
Зритель в театре разнообразен — студенты, учащиеся, рабочие — в основном молодежь. Приходят сюда и женщины — и вполне современного вида, с короткой стрижкой, в мини-юбках, с портфелями и книгами в руках, и завернутые с головы до ног в белый хаик. Последние сидят все вместе, шепчутся между собой, сверкая из-под накидок яркими черными глазами, а внешность их, возраст, положение определить трудно. Но вот в антракте одна из них встает, усталым движением стягивает с себя белое обезличивающее покрывало, и вдруг обнаруживается прелестная юная фигурка в изящном костюме «джерси». Круглый белоснежный воротничок, на плечи волнами падают густые черные волосы. Взглянула на себя, поправила пуговички и застежки, и вот уже снова все скрылось под огромным нелепым балахоном, заставляя думать, что это — не молоденькая женщина, а дряхлая старушка, забитая бессмысленными предрассудками. Ну какая же сила держит свободную молодежь Алжира в таком тупом повиновении отмирающим обычаям!
А на сцене вполне современное зрелище — «Аш Шааб, Аш Шааб», что в переводе с арабского означает «Народ, народ», пьеса руководителя театра Слимана Бенаиссы. И рассказывает она тоже в общем-то о предрассудках, о дурных традициях и тупом непротивлении народа, злу и насилию. Черные шиты задника забрызганы красными пятнами. Они выглядят и как кровь и как разрывы снарядов одновременно. На серых щитах схематичное изображение народа — профили, профили, профили. Угнетенный народ терпит всяческие лишения, каждое слово стоит человеку если не жизни, то свободы. Опускающиеся сверху веревки опутывают человека — тюрьма. Жандармы издеваются над ним. Муфтий читает молитву. Вышедший из зрительного зала оратор тщетно пытается расшевелить подавленный народ. Освобождение приносит… танцор. В танцевальных ритмах выпрямляются люди. Но это освобождение индивидуальное, оно не может контролироваться разумом. И человек из народа убивает танцора. Вторая часть снова показывает судьбу народа. На этот раз освобождение приходит из опыта других стран и демонстрирует солидарность с другими народами. Щиты задника заклеены газетным