Он отстранился, и внезапная пустота во рту оказалась невыносимой. Рванувшись навстречу, я натянула ремни, но тут же упала обратно на постель.
– Однажды ты поймешь, – сместился вниз Эрик, – что сопротивляться бесполезно.
Но я и не хотела сопротивляться. Наоборот: почувствовать его внутри, быть поглощенной им, быть его, так, как он и сказал. Машинально приподняв бедра, насколько позволяли ремни, я опустила взгляд на его губы и вдруг живо представила, как он ласкает меня между ног… И Эрик словно прочел мои мысли.
– Какая требовательная кроха, – усмехнулся он. – В следующий раз завяжу тебе глаза.
Спустя короткую секунду его язык прижался к моему клитору, а я превратилась в комок ощущений. Будто все происходило одновременно, но было невозможно разделить поцелуи и укусы, ласку и шлепки – болезненное и приятное слилось в одну сладкую пытку.
Как ему это удавалось? Его пальцы внутри задевали какие-то особенные точки? Эрик нашел новый способ лишить меня дыхания? Что именно он делал, из-за чего я не могла даже стонать – я выла, пытаясь вырвать руки из ремней, коснуться его, то ли заставить остановиться, то ли держать, чтобы не останавливался.
В момент, когда я уже готова была взорваться от оргазма, Эрик резко остановился, вызвав у меня разочарованный всхлип.
– И куда ты торопишься, – вздохнул он.
– Я больше не могу. Пожалуйста, просто…
– Просто что?
Я проглотила ответ и прикусила нижнюю губу изнутри. Неужели по мне не видно, что именно необходимо?
– Ну что же ты, – с издевкой покачал головой Эрик. – Коммуникация – ключ к успеху, разве не знаешь?
Не успела я открыть рот, как он поднялся, оставив меня одну, распластанную на постели. Воздух без него оказался холодным и неприветливым – холоднее, чем когда я бежала по двору без пальто. Эрик обошел кровать, заново затянул ремень на моей правой руке – мне почти удалось его расшатать, – и оказался вне моего поля зрения.
– Видишь ли, мне нужно, чтобы ты могла четко и вменяемо обозначать, чего именно хочешь, – нравоучительно произнес он. – Это называется активное согласие.
Я закрыла глаза, пытаясь справиться с поднявшейся волной злости. Нельзя так вести себя с девушкой! Особенно когда она почти готова упасть в обморок от возбуждения!
Но после шелеста ткани кровать справа от меня словно прогнулась под весом. Тут же ладонь Эрика обняла мою щеку, заставив посмотреть на него.
– Послушай сюда, – приблизился он к моему лицу. – Мне нравится твоя готовность ко всему, но есть методы предосторожности. То, что я хочу с тобой сделать, довольно опасно, и если ты не готова, лучше остановиться сейчас. Я опущусь вниз, ты получишь свой оргазм и пойдешь спать, как хорошая девочка.
– Нет, – твердо ответила я. – Мне нужны твои опасные вещи.
– Тогда скажи, чего ты сейчас хочешь.
Я опустила глаза и поняла, что он полностью раздет. В голову пришла единственная идея, которую можно озвучить, не умерев от испанского стыда. Черт, кажется, грязные словечки в постели не были моей сильной стороной.
– Попробовать тебя на вкус.
– Я тебя уже целовал.
– Эрик! – рванула рукой я, тщетно пытаясь ему врезать.
– Скажи прямо.
– Хочу попробовать твой член. У себя… во рту.
Почему-то щеки запылали, будто я была невинной школьницей, впервые выпалившей слово «член». Эрик расплылся в довольной улыбке и даже расстегнул ремень на моей правой руке. Когда он повернулся ко мне вновь, его зрачки были расширены настолько, что почти не было видно радужки.
– Если захочешь прекратить, два раза хлопни меня по бедру, – хрипло произнес он.
Еще долгая секунда, пока он двигался, и наконец его член оказался у меня перед глазами. Он был… широким. Не настолько, чтобы я начала бояться за уголки губ, но достаточно, чтобы будущее радовало еще больше.
Эрик провел большим пальцем по моим губам, потянул вниз за подбородок и оказался во мне. Он полностью заполнил мой рот, замер ненадолго, давая привыкнуть, а потом начал двигаться внутри. На затылок легли сильные пальцы, придерживая, фиксируя, не позволяя отклониться.
Еще никто не трахал меня в рот. Это не было тем случаем, когда ласкала я, нет, Эрик двигался так, как хотел он, держал мою голову, и все, что оставалось, – вцепиться в его бедро свободной рукой и иногда, в короткий миг передышки, дразнить языком. Каждый раз, когда я прижималась к набухшей венке внизу, Эрик издавал тихий несдержанный рык, а потом входил до упора, касался моей гортани и перекрывал воздух.
Это было сложнее, чем я представляла, но возбуждало до дрожи в коленях. И только теперь стало понятно, о каких опасностях шла речь: он и правда мог травмировать.
Делало ли меня извращенкой то, насколько в тот момент я хотела этих травм? Чтобы горло саднило. Чтобы на шее остались следы от того, что с каждой минутой он сжимал ее все сильнее. Чтобы Эрик разрушил меня до основания, и пришлось бы собирать себя по кусочкам до самого утра или даже дольше.
Еще. Глубже. Сильнее. Мне нравилось быть его жертвой, и когда наши взгляды случайно встретились, я поняла, насколько это возбуждало его самого.
– Моя девочка, – с восхищением в голосе произнес он.
Затем замедлился, наклонил голову, и его взгляд стал ласковым и ощущался на коже, как самое нежное прикосновение.
– Жаль, что ты не видишь себя, – продолжил Эрик, – такая милая сейчас…
Я снова прижалась языком к члену, заставив его шумно вдохнуть воздух.
– Мне нравится твое настроение, – он толкнулся глубже, – и ты прекрасно справляешься.
Головка уперлась в мою гортань, задержалась там, и от этого у меня потекли слезы, однако Эрик улыбнулся с еще большим восторгом.
– Так, Уна, именно так, ты очень хорошая девочка…
И в этот момент он будто перестал сдерживаться. Движения стали резче, быстрее, почти каждый раз он оказывался все глубже в моем горле, и я даже думала о том, чтобы ударить его по бедру, но, несмотря на слезы и то, как тяжело было дышать, тело требовало большего.
В этом было что-то особенное, невероятное ощущение правильности происходящего во мне росло, и я даже осмелилась вновь попробовать поиграть с ним языком, но Эрик остановился и выпустил мою голову.
– Ты готова продолжить?
– Пожалуйста, да!
Он снова поцеловал меня, и теперь в его ласках было нечто большее, чем в действиях до этого. Губы Эрика вознаграждали за все, что сейчас произошло, дарили обещания, его язык был одновременно нежным и собственническим, а пальцы, которые только что были на моем затылке, уже сжимали шею, лишая воздуха.
Когда он снова отстранился, нащупав где-то рядом с кроватью презерватив, я поняла: теперь он наконец заполнит ноющую пустоту, которая сводила с ума мой возбужденный мозг.
Эрик был нужен мне больше, чем воздух. Он мог душить меня, терзать, лишать возможности говорить, видеть, слышать, но не имел права оставлять здесь, пока мое тело горело от прикосновений, но еще хуже и болезненнее – от их отсутствия.
Невыносимые мгновения промедления – и Эрик снова навис надо мной, приподнимая за бедра и устраиваясь поудобнее между моих ног. Свободной рукой я схватилась за его плечо, и когда он одним движением заполнил меня, стон вырвался наружу, хриплый, больше похожий на крик.
Больше Эрик не терзал нас. Он звонко шлепнул меня по заднице, впился пальцами в мои ноги и, не отрывая взгляда от моих глаз, начал набирать темп.
Я уже знала, что наутро буду покрыта синяками, но и не думала его останавливать. Ощущения захлестывали, как огромная волна, кожа чутко реагировала на каждое касание, а в голове осталась одна-единственная мысль: боже, как хорошо…
Даже не заметив, когда мои ноги тоже стали свободными, я машинально обхватила ими Эрика за торс, но он перекинул лодыжки себе на плечи и начал входить еще глубже.
Безумие. Я теряла остатки сознания от перегруза ощущениями, но стоило мне закрыть глаза, как легкая, почти невесомая пощечина заставила меня вновь распахнуть их.
– Смотри на меня, – приказал Эрик, схватив за лицо, – не смей отводить взгляд.
Долго я бы не продержалась. Он двигался так быстро и так резко, что и без дополнительных стимуляций я чувствовала приближение оргазма. Но почему-то казалось, что нельзя просто отдаться ему, а нужно… Да, так было бы правильно.
– Можно мне кончить? – собрав последние силы, спросила я.
– Моя умница, – с гордостью произнес Эрик. – Давай.
И от его короткого приказа – даже больше, чем от члена, – я окончательно рассыпалась на осколки. Пульсация внизу живота была настолько сильной и яркой, что можно было умереть от нее одной, и казалось, будто я и правда пережила маленькую смерть… и восстала из пепла, чтобы пережить еще одну.
Эрик тоже балансировал на грани, это было видно по его чернеющим в тусклом свете глазам.
– Мой зверь… – простонала я с восторгом.
Это стало его последней каплей. Эрик и правда зарычал, словно хищник, прижал меня к кровати за шею, снова ускорился и вдруг застыл, закусив губу и тяжело дыша.
Он наградил меня поцелуем, полным эмоций, природы которых я даже не понимала. И в свой я тоже вложила все смешение чувств, что ощущала. Но когда Эрик перекатился на спину и упал рядом со мной, ненадолго, всего на пару секунд, он был похож на огромного довольного жизнью пса. Такого же породистого и холеного, как его доберманы.
Это потом он дотянулся, чтобы освободить из ремня мою левую руку, размял оба моих запястья и даже обе лодыжки, но я потащила его на себя – не одной мне нужно было отдохнуть.
– Ты сумасшедший, – прошептала я обессиленно.
– Нет, кроха, – широко улыбнулся он. – Поверь, ты куда безумнее меня.
Глава 11 Гребаная нейросеть
Это было бы великолепное пробуждение. Теплая кровать с тяжелым одеялом, новая шелковая пижамка, которую Эрик выдал мне перед тем, как отправить в мою – уже мою, не гостевую! – спальню, и приятно ноющие после жесткой ночи мышцы.
Что могло испортить такое чудесное утро? Негуманно раннее пробуждение. Когда я открыла глаза от настойчивого похлопывания по ноге, за окном только-только поднималось солнце. Значит, было не больше восьми часов.