– Невозможно работать! – и скрылся за дверью.
– Вот раньше не мог уйти? – вздохнул Хэмиш. – Я бы не тащил кресло.
Лула быстро подключила к моему компьютеру колонки, и мы наконец запустили прямую трансляцию.
– Ты точно не хочешь с нами? – повернулась я к ней.
– Не люблю смотреть на полицию, – нервно рассмеялась Лула, – они меня напрягают. Расскажешь потом, как прошло.
У дома Маргарет Сонмайер собралась огромная толпа людей, несколько полицейских машин, с десяток журналистов. На экране симпатичная девушка-репортер в отличной кожаной куртке рассказывала, что именно она делала у этого дома, но мы ждали хоть какого-то экшена.
На втором экране у меня был выведен свечной график цены «Плазма инк», который раз в пять минут показывал изменения. Пока он падал настолько стремительно, что я такого ни разу не видела.
А неплохой у Маргарет был дом, кстати. Он походил на тот, что у Эрика, только все же побогаче. Странно, я бы скорее ожидала от этой женщины дворец.
– Ты бы хотел такой дом? – повернулась я к Гаураву.
– Нет, я за квартиры. Представляешь, сколько возни с этим всем? Газон, канализация…
– А я бы хотел, – подал голос Хэмиш.
– Глянь, какой скромник, – умилилась я. – Ты хочешь домик поменьше? Неужели в семейном поместье настолько одиноко?
– Если бы ты видела счета за его отопление…
– Уверена, бизнес твоей семьи отлично их покрывает.
– Вот только я не в нем.
– Ребята, – над рабочим местом Хэмиша выросла Фелисити, – я, конечно, разрешила это непотребство, но все равно не нужно шуметь.
– Лучше иди к нам.
– Нет, спасибо.
Смена картинки отвлекла нас: полиция выводила Маргарет из ее дома. В тот же момент график обновился, показав еще один рекордный скачок вниз. Начинался экшен, и мы все, естественно, заткнулись.
Маргарет выходила нерасчесанная, плохо одетая. Как будто только мы с Рэем знали, что ее собиралась брать полиция, а для нее самой это стало сюрпризом. Хотя информация о том, что ее поехали арестовывать, появилась в сети минут пятнадцать назад. Так что журналисты тоже знали, не только мы с Рэем.
Представляете, попасть на все экраны в таком виде? Это как я заявилась в Скай Гарден зареванная и в страшной мужской шапке, но раз в двадцать больший позор. Скорее всего, Маргарет могла провести ближайшие десять лет в тюрьме и надеяться, что все забудут об этом дне, но интернет обычно все помнил.
Я ведь говорила? После всего, что я прочла о Маргарет, она казалась моей подругой. И мне почти искренне было жаль, что каждая камера Лондона сейчас снимала ее страшный пучок на макушке.
– Никогда не верил в эту штуку с плазмой, – заметил Хэмиш. – Но на старте цены были хороши. Они устроили крутой пиар, столько шума подняли.
– Я даже не знаю, что там за плазма, – признался Гаурав. – Никогда не интересовался.
– Скину тебе статью. Но, если честно, я бы не поставил на то, что она закончит в тюрьме, еще и так быстро.
– Если вы не вернетесь к работе сейчас же, Ливингстон, ставить будете только на лошадей, – раздался позади меня голос Рэя.
– У нас ланч! – возмутилась я.
– Боннер, вас тоже касается. И…
– И Чакраборти тоже возвращается к работе, – мрачно перебил его Гаурав.
– Вы мешаете своим же коллегам. Я задам вопросы Гуд о согласовании подобного цирка.
Так оскорбленно, как это делал Хэмиш, еще никто не тащил кресло обратно к своему месту. Словно он был аристократом, которого отчитали, как мальчишку. Ох, подождите… Он им и был.
Мы с Рэем остались вдвоем. Следуя обострившемуся чувству противоречия, я даже не выключила трансляцию. Так, отметила взглядом очередное падение акций и развернулась в кресле.
– У нас ланч, – тихо повторила я. – И это та самая вовлеченность…
– Выключай все, собирай вещи и на выход, – жестко ответил Рэй.
Серьезно?! Мы ничего особенного не делали! Я не нарушила наших договоренностей, мы с ребятами даже не касались друг друга. Просто посмотрели вместе трансляцию!
Взгляд Рэя… Я его узнала. Уже успела познакомиться с ним, поэтому теперь понимала, что спорить бесполезно. Что же, это были классные месяцы.
На этот раз я полностью позакрывала все окна, вышла из системы, выключила компьютер и поднялась. Не стала прощаться ни с кем – напишу потом. Если приду в себя и не попаду за решетку сразу.
Возможно, мы с Маргарет могли стать настоящими подругами там. Правда, на фоне ее махинаций я была просто шестеркой… Но лучше быть шестеркой такой, как Маргарет Сонмайер, чем особой подружкой какой-нибудь сидящей за убийство тетки, способной вынести с одного удара.
Рэй проводил меня до коридора, а потом остановился. Я надеялась на какие-нибудь последние слова вроде «Я доверял тебе» или хотя бы «Уна, я же просил».
– Подожди меня у лифта, я возьму свою куртку, – произнес он.
Что?
За те несколько минут, что его не было, я успела перебрать еще дюжину вариантов происходящего, но ни один из них не был хорошим. Рэй провожал меня до самого выхода? Или хуже – он собирался отнять мою машину и перегнать ее куда-то?
Мою малышку! Я успела полюбить ее больше, чем мать ребенка. Бренда говорила, что нет смысла чистить ее ежедневно, но она ничего не понимала – за моей машиной нужен был уход. Никто не смел садиться в нее с грязной обувью или – не приведи господь! – едой. Я надеялась, что смогу всегда поддерживать ее в состоянии «как новенькая».
А теперь Рэй ее отбирал. И месяца не провели вместе…
– Хватит дуться, – раздраженно сказал он, когда вернулся и вызвал лифт. – Вы устроили черт знает что.
Я не отвечала, отчаянно пытаясь сдержать слезы. Рэй нажал на кнопку парковки: точно, мы спускались за моей малышкой.
Но ведь это был подарок! Интересно, а он прямо по документам мог ее отнять? Если так, то это было отвратительно с его стороны. Что за мужчина требует возвращения подарка только потому, что мы с друзьями вместо ланча посмотрели трансляцию?
Уже на парковке я решила, что буду драться, нащупала в кармане ключи от дома и пропустила самый большой между пальцами. Просто так моя малышка ему не достанется!
– Дай ключи, – протянул руку Рэй.
– Нет, – жестко ответила я.
И, пока он не обернулся, начала доставать ключи из кармана…
– Не шуми, пожалуйста. Лондон сейчас стоит, как кровь в трупе, а я знаю, как нам быстро доехать.
До меня начало потихоньку доходить, что он, кажется, собирался меня куда-то отвезти. То есть, возможно, сейчас слишком рано прокручивать в мозгу все самые худшие расклады?
– Ладно… – протянула я и достала ключи от машины, бросая вторые обратно в карман.
– Не стой, прыгай на пассажирское, – быстро ответил Рэй.
Мы закинули наши вещи на заднее сиденье, расселись в машине как-то странно – мне очень не хватало руля в руках – и выехали с парковки.
– Ты меня… уволил? – медленно произнесла я.
– Что? – поморщился Рэй. – Я садист, а не диктатор. Задам пару вопросов Гуд о вашей гребаной дисциплине, но это точно не повод для увольнения.
– Ты не мог бы тогда в таких случаях… – До истерики оставался один шаг. – Как-то по-другому подобрать слова?
– А что такого я сказал?
– «Собирай вещи и на выход».
– Это просто твое восприятие. Сама решаешь, как трактовать простые слова. И ты же решаешь, как на них реагировать.
– А давай я воткну тебе нож в ногу, а ты решишь, кровоточить или нет? – Все, сорвалась. – Просто мог бы сказать, что нам надо уехать!
Рэй остановился на светофоре, повернулся ко мне и схватил за лицо.
– Уна, у меня очень тяжелый день сегодня. Понимаю, тебе сложно молчать в такой ситуации, но давай отложим этот разговор до… вечера?
– Ты точно не собираешься меня убить?
Он устало покачал головой и прижался своими губами к моим.
– Сейчас – нет. Но я могу передумать.
Немного успокоенная, я замолчала и отвернулась к окну. Именно в эту секунду нам понадобилось заехать в туннель… Стоп, мы уже пересекали Темзу? И точно не близко к центру – значит, выбирались в Большой Лондон. Или даже за город?
Черт, куда он нас вез? Паника снова охватила меня, сердце забилось, а мозг начал генерировать все неправильные причины такого поведения. Что за отложенная реакция…
Он хотел отдохнуть? Вот так вдруг? Чтобы я раскрасила тяжелый день?
У него была для меня какая-то работа? Что вообще Рэй мог делать со мной посреди дня? И зачем вырвал из офиса, где и так уже только Бен Графтон не говорил о наших отношениях, и то потому что он вообще ни с кем не говорил?
Перебирая варианты, я не находила ни одного нормального и даже логичного. Аргументы нагромождались один на другой, схемы становились слишком сложными, как мудреный сюжет книги с кучей дыр или фамильное древо Габсбургов. Мы проехали «Арену О2», потом через весь Гринвич выбрались на трассу А2, направляясь на восток.
И тут я узнала дорогу.
Бексли. Конечно, это был он – и стоило догадаться, как только заехали в туннель. Я ведь буквально вчера слышала в подкасте про «бритву Оккама»: самое очевидное и простое решение чаще всего оказывается правильным.
Вот и меня собирались прирезать именно ею.
Медленно и беспомощно, словно в фильме ужасов, я наблюдала, как Рэй ведет мою малышку в самый ад – мимо небольшого леса, в котором я обещала прятаться, как только потеплеет. К моменту, когда мы остановились у дома Эрика, оцепенение окутало меня, не давая ни пошевелиться, ни закричать.
– Пойдем, – бросил Рэй, открывая дверь. – Есть разговор.
Может, Эрик был не дома? Может, у него нарисовались какие-то дела в городе? Я взвилась мыслями к богу, с которым обычно не общалась, – и он, что логично, не услышал.
Собаки подняли шум. Рэй жестом показал мне подойти к нему поближе.
Он стоял у порога, ждал, когда на него отреагируют. Не звонил, не стучал – ничего такого. Все, что он сделал – засунул руки в карманы, поднял голову к окну и продолжал ждать.
Эрик открыл дверь, одетый в свои обычные спортивные штаны и белую футболку. Он перевел взгляд с Рэя на меня и обратно, вышел на крыльцо и неторопливо и так же молчаливо, как и мы, спустился вниз.