Голова его заныла от боли, спёртый воздух комнаты был невыносим. Стараясь производить как можно меньше шума, он встал, пробрался во вторую комнату и подошёл к окну, стараясь не касаться железной решётки. Через окно проникал лёгкий ветерок, и юноша радостно наполнил лёгкие свежим воздухом.
Отсюда он не мог видеть ни тропинки, ведущей к дому, ни леса, который находился на востоке, — окно выходило на юг.
Радуга… сначала Ник увидел лишь мерцание разноцветного пятна. А потом оно… отвердело — единственное слово, которое Ник сумел подобрать, чтобы обозначить происходившее. Пятно приобрело форму, объём и отчётливость сверкающих деталей.
И вот перед домом, внимательно разглядывая его, встал человек. Почему-то Ник был уверен, что этот незнакомец знает, где он стоит, даже если его и не видно в тени окна. Из-за угла вышло белое животное на длинных и тонких ногах, похожих на ходули, но лапы заканчивались мягкими подушечками вместо копыт. Впрочем на этот раз оно ступало по земле, а не парило в нескольких сантиметрах над поверхностью.
Жёсткий плащ Герольда был разделён на четыре квадрата, и на каждом красовалась своя вышивка. Ник догадался, почему англичане назвали его Герольдом — его костюм очень сильно походил на четырёхцветный гербовый щит.
Герольд и его конь заинтересовались домом. Ник спросил себя, может быть, ему стоит поднять тревогу. Но пока он медлил, Герольд вскочил в маленькое седло, едва ли большее, чем подушка-думка.
«Конь» сделал прыжок вверх и воспарил, точно на распростёртых крыльях. И хотя Ник прижался к решётке, только одну-две секунды он видел поднимавшегося вверх коня, пока они не исчезли из виду.
Глава восьмая
— Что такое, мой мальчик?
Ник вздрогнул. Он был настолько поглощён исчезновением Герольда, что не заметил, как к нему подошёл викарий.
— Там был Герольд. Потом он вскочил на коня и пролетел на нём над домом, — Ник всё ещё никак не мог отойти от поразительного вида поднимавшегося вверх коня.
— Конь с Холмов… — Хэдлетт присоединился к Нику у окна. Теперь снаружи ничего не было видно, кроме части стены, ярко освещённой солнцем. — Ты читал Киплинга, Шоу? В наши дни он не так любим — новые философы обвиняют его в расизме. Но в его сказках о Народе с Холмов упоминается о том, как они мчатся на своих конях сквозь бурную ночь, — Киплинг знал старые легенды, может быть, он даже чуточку верил в них. Тебе нужно только прочитать его «Холм Пака из Пука», чтобы понять, насколько сильно его воображение было захвачено этими легендами старой Англии. Да, этот Народ с Холмов и их летающие по воздуху кони… Были до Киплинга и другие, кто знал о них, — например, Томас-Стихоплёт.
Когда-то в них верили в Британии, как и во всех кельтских королевствах. Их следы найдёшь также и в Бретани, которая ближе кельтской Британии, чем к Франции галлов. Должно быть, в те далёкие дни между нашим миром и этим имелись какие-то связи…
— Сэр, — Ник перевёл взгляд от окна на ястребиное лицо старика, обрамлённое серебристыми волосами, — как вы думаете, Герольд или те, кто стоит за ним, — наши враги, как и люди из летающей тарелки?
Хэдлетт ответил не сразу. В это мгновение он смотрел не на Ника, а скорее куда-то мимо американца, за окно. Викарий отвечал медленно, словно тщательно взвешивая каждое слово:
— Люди с летающих тарелок, как ты их называешь, несут угрозу нашим телам, и мы не можем от этого отмахнуться. Герольд не являет нам видимую угрозу, он приходит к нам как искуситель. Если мы примем его предложение стать союзниками, то есть измениться, стать другими, то нас действительно поглотит этот мир. Мы не останемся людьми, и возврата к нашему предыдущему состоянию не будет… не может быть. Это — отказ от всего, во что мы верим. Те, кто принял это предложение, отошли от нас так далеко, словно они не нашей крови. Это, как я уже говорил тебе, род смерти.
— А Рита… если именно с Ритой мы встретились… — Ник услышал в голосе собеседника нотки, предупреждающие, что тому хочется замять разговор, однако он не мог допустить этого, хотя не понимал также, что всё-таки заставляет его дальше говорить на эту тему. — Она… она плакала. И возможно, именно она и спасла нас от той летающей тарелки.
— Да. Она плакала, когда приходила к нам в последний раз, и Кроккер даже не взглянул в её сторону. В ней, даже после изменения, осталось что-то человеческое. И это тоже сохранилось в легендах, повествующих о любви эльфов, фей и простых смертных. Но никогда эти истории не заканчивались счастливым концом, лишь разлукой и печалью.
Ты говоришь, что Герольд следил за домом. Это означает, что он знает о тебе и Линде, и что он сделает вам своё предложение. Ты предупреждён, мой мальчик, — Хэдлетт положил руки на оконную раму и выглянул наружу. — Такая прекрасная и светлая эта земля. Должно быть, построивший эту ферму много лет жил здесь, никем не потревоженный, потому что он обрабатывал эти поля, собирал урожай, построил этот дом-крепость, который защищал его от ночных тварей. Хотелось бы знать, как давно это было?
Нику пришлось смириться с переменой темы. Хэдлетта было не переделать, и американец не мог больше пытаться вернуть его к предмету, к которому с таким нескрываемым отвращением относился викарий.
— Вам встречались места, вроде этого, но только где жили бы сейчас люди?
— Нет. Этот край приходит в упадок. Наверное, в этом виновны летающие охотники. Города как будто процветают и стоят нетронутыми. Но на открытой местности полным-полно разных ловушек. Не все из этого Народа имеют дружелюбный характер, или по крайней мере нейтрально относятся к людям. Вспомни наши сказки о людоедах, великанах, ведьмах и троллях. И здесь имеются следы действия сил зла, видимые и невидимые, хотя и в меньшей степени, чем мы встречали в Англии до того, как нас схватили. Это, наверное, более юная земля, и эти силы не успели широко распространиться. И всё-таки мы видели здесь развалины — башен, одного замка, который наверняка не из той Америки, которая тебе известна. Это была плодородная, густонаселённая страна. Теперь же здесь остались одни лишь города и места, вроде этого. По земле кочуют бродяги, а в небе — охотники.
— А не являются ли эти города или Герольд причиной нашего появления здесь? — Ник хотел знать всё, что Хэдлетт мог сказать ему. Ему показалось, что викарий — единственный из трёх мужчин, который пытался обнаружить первопричину всего происходящего здесь. Страуда слишком заботили конкретные дела, ну а Кроккера Ник ещё совсем мало знал.
— Если серьёзно относиться к древним легендам, — ответил Хэдлетт, — то Народ с Холмов действительно вмешивался в нашу жизнь. Однако неизвестно, осуществляют они это, проникая в наш мир, используя для достижения своих целей различного рода колдовство, или просто с помощью физических похищений. Тогда как мы переносимся сюда совсем по-другому. Вне всякого сомнения, эти города представляют высшую форму того, что мы могли бы назвать за неимением лучшего слова технологией. Тем не менее, даже при первом взгляде их невозможно соотнести с городами, созданными нашей цивилизацией. Возможно, они генерируют силы, с помощью которых в определённых местах и осуществляются перемещения.
— И если мы сможем узнать, каким образом они перенесли нас сюда, то мы найдём способ вернуться в свой родной мир? — спросил Ник.
Но снова викарий несколько секунд помедлил с ответом:
— Ты забываешь о факторе времени, о том, что стало нам ясно после вашего прибытия сюда. По нашим подсчётам мы провели здесь около четырёх лет — а вы утверждаете, что в нашем мире прошло тридцать. И кроме того, ведь есть легенды о людях, которые действительно возвратились, но уже старыми, и вскоре после возвращения они умирали, поскольку менялся их способ существования.
Ник быстро просчитал в уме: три — нет, четыре дня — прошло с тех пор, как они оказались в этом мире. А сколько же прошло там: недели или, может, месяцы? Он вздрогнул, потому что было очень трудно поверить в это. Но он упрямо вернулся к насущному вопросу.
— Но охотники с «тарелок» не в силах причинить вред этим городам…
— Да. Мы дважды становились свидетелями воздушного нападения. Да ты и сам видел, как одна из них пыталась поразить Герольда. Похоже, те, кто находится внутри этих тарелок, испытывают смертельную ненависть или страх по отношению к здешним городам — и не только к ним, но и ко всему, что имеет к ним отношение… и к этому Народу.
Ник попытался переварить услышанное. Города были надёжно защищены, а местность вокруг них полна опасностей. А что, если им удастся проникнуть в город, не заключая сделку с Герольдом? Юноша задал этот вопрос.
Хэдлетт улыбнулся.
— Конечно, это логично, но ты не думай, мой мальчик, что такая мысль не приходила нам в голову. Только этого не осуществить. Потому что войти в город можно только в компании с Герольдом — иного способа нет. Каждый город окружён невидимым силовым экраном. И чтобы войти в него, приходится платить слишком высокую цену. Ты ещё увидишь Герольда, рано или поздно он появится и сделает тебе своё предложение, и тогда уже ты сам решишь, принимать его тебе или отвергнуть. Но к этому моменту ты будешь знать, как должен поступить.
Одно дело, когда тебе говорят, совсем другое — испытать всё на себе. Бросив ещё пару слов, викарий возвратился в большую комнату. Однако Ник остался. Всё-таки интересно, почему это изменение формы тела тех, кто принял предложение Герольда, вызывает такой ужас? Англичане, все как один, утверждают, что этого нельзя делать. Но всё же, что бы они ни говорили, Ник никак не мог взять в толк, что в этом такого ужасного. Для него опасность, исходившая от летающих тарелок, виделась куда более страшной — возможно, потому что он лучше понимал их.
Вспоминая происшедшее с ними ночью, Ник решил, что со стороны Риты им не угрожала никакая опасность. К тому же он никак не мог забыть её слёз. Нику припомнились и другие детали. И ему очень хотелось верить, что именно вмешательство Риты спасло их от пленения.