А вот во что мог поверить – что из любви к родным она согласилась играть в эту игру, чтобы защитить кого-то другого.
Остаток видео я просмотрел внимательно, отмечая каждую деталь, и то и дело переводил взгляд на Лекс: не отразится ли что-нибудь у нее на ее лице, когда она смотрит на свою прежнюю семью на экране. Не знаю, чего именно я ждал – вряд ведь ли кто-то из Тейтов, среди смеха и шуток на экзотическом пляже или на каком-нибудь семейном празднике, прямо на камеру стал бы угрожать убить Дэнни. Но если я что-то усвоил в жизни, так это то, что люди плохо умеют хранить секреты: рано или поздно все обнаруживается. Все можно узнать, надо только смотреть повнимательнее и подольше.
Понемногу, пока мы смотрели видео, до меня стало доходить, что я делаю.
Я расследую обстоятельства гибели Дэниела Тейта.
Несколько недель я прожил в шкуре Дэнни. Спал в его кровати, сидел на его месте за столом, отзывался на его имя. Я смешал его боль со своей на допросе в ФБР, я заставлял себя стать таким, чтобы он мог жить во мне. Я стал Дэнни Тейтом, а он стал мной. Я чувствовал по отношению к нему какое-то странное родство, может быть, даже привязанность, и не мог допустить, чтобы правда о нем осталась похороненной. Тот, кто поднял руку на ребенка, должен за это ответить. Я обманщик, мошенник и, наверное, ужасный человек, но в это я верю.
Я выясню правду, потому что Дэнни этого заслуживает. И потому что Миа, единственная, о ком я точно знал, что она ни в чем не виновата, тоже этого заслуживает. Я могу добиться справедливости для них.
…Или – я же ужасный человек – могу использовать эту правду в своих целях, как средство воздействия, если понадобится.
Я еще не решил.
В выходные я создал запароленную папку на рабочем столе своего ноутбука – чтобы хранить там всю информацию, какую найду, об исчезновении Дэнни. Вместо сна я часами рыскал в интернете и пополнял папку. В сети оказалось гораздо меньше информации, чем я рассчитывал. Фотогеничный белый мальчик пропал в одном из самых богатых и благополучных районов Америки. Не история, а мечта телепродюсера. О ней должны были трубить на всех углах, а она прошла мимо радаров почти незамеченной.
Видимо, сама рафинированность Хидден-Хиллз, та самая закрытость, из-за которой история с похищением Дэнни вызывала такой шок, не дала ей стать широко известной. Ворота Хидден-Хиллз после исчезновения Дэнни захлопнулись намертво, пригород отгородился от внешнего мира, защищая своих жителей и свой образ жизни. Семья Тейтов сделала то же самое. Помимо единственного телевизионного обращения, где говорил Роберт, а вся семья стояла на заднем плане, и скупых комментариев представляющего семью адвоката, Тейты никогда не высказывались публично по поводу Дэнни. Сначала, когда я узнал об этом, я списал все на непонятные мне причуды богатых. Может быть, публичная демонстрация личной трагедии казалась им чем-то низкопробным и вульгарным. Но все стало понятнее, когда я догадался, что кому-то в этой семье есть что скрывать.
И все-таки еще кое-какая информация отыскалась, когда я взялся копать по-настоящему. Основные детали были точно изложены и в недавней статье в «LA Magazine», и везде. В восемь часов вечера, в субботу, Джессика позвонила в полицию и сообщила, что Дэнни пропал. В последний раз его видели утром за завтраком, когда он сказал, что поедет на велосипеде к своему другу Эндрю. Когда в шесть часов Джессика пришла домой, Дэнни еще не было, и тогда она вместе с детьми (Роберт был в отъезде по делам) стала звонить его друзьям, а потом объехала на машине всю округу в поисках. Когда Джессика дозвонилась до родителей Эндрю и узнала, что Дэнни у них в тот день не появлялся, она позвонила в полицию.
Полицейские сразу же задействовали «Амбер алерт». В Хидден-Хиллз обыскали все дома, отсмотрели все пленки камер безопасности и проверили записи охраны у ворот. Ничего подозрительного не обнаружилось. Дэнни словно растворился в воздухе. Более вероятно, конечно, что его вывезли из пригорода в багажнике автомобиля или в кузове одного из дюжин служебных фургонов, въезжавших и выезжавших из ворот в тот день.
СМИ, которые все же следили за этим делом – в основном местные газеты и новостные каналы, – в основном склонялись к идее внешней угрозы. В Хидден-Хиллз жили богатые директора компаний и кинозвезды. Где, как не там, легче всего прихватить ребенка, за которого можно запросить миллионный выкуп?
Но правоохранительные органы, очевидно, с самого начала придерживались другого мнения. Судя по тому, сколько раз его вызывали на допросы, было ясно, кто был главным подозреваемым для ФБР.
Патрик.
Патрик отыскал меня у бассейна – я приглядывал за Миа, пока она плавала.
– Привет, – сказал он и сел в шезлонг рядом со мной.
– Патрик! – сказала Миа. – Смотри, как я быстро могу!
Она стала грести по-собачьи к мелкому краю бассейна – не то чтобы очень ловко, но очень энергично. Как только потеплело, она, можно сказать, поселилась в бассейне – выныривала только к школе и к обеду, и кожа на пальцах у нее была все время сморщенная.
– Замечательно, Миа, – проговорил Патрик с широкой белозубой улыбкой. На секунду я представил его с лицом, забрызганным кровью, и даже головой потряс, чтобы прогнать это видение. Когда он повернулся ко мне, улыбка пропала.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Конечно, – сказал я. У меня с собой была горсть монет – я бросал их Миа по одной, а она ныряла за ними. Я сгреб их все и кинул в бассейн разом. Миа завизжала и нырнула.
– Что случилось?
– ФБР, – ответил Патрик. – Я сдерживал их сколько мог. Завтра нам опять надо туда ехать.
Я сглотнул.
– Ну ладно. Хоть какую-то передышку дали, и то хорошо, правда?
Он положил мне руку на плечо, а я думал о том, почему ФБР заподозрило именно его. Только из-за статистики, из-за того, что большинство убийц – молодые мужчины, а в эту категорию попадал только Патрик? Или против него были какие-то улики, о которых я не знаю?
– Извини, Дэн, – сказал он, – но после этого мы оба сможем о них забыть.
Миа подплыла к тому концу бассейна, что был ближе к нам, и уронила еще одну монетку в мокрую кучку на бетоне.
– Я богатая! – сказала она.
Лекс это известие не обрадовало.
– Ни за что! – сказала она, захлопнула дверцу шкафчика и достала горку тарелок, чтобы разложить заказанную на дом еду. – Он не поедет!
– Лекси, ты же знала, что от этого никуда не деться, – сказал Патрик.
– Это для него слишком, – сказала Лекс с полными слез глазами. Я уже знал, что она боится только за себя и за того, кого защищает, но на секунду мне снова показалось, что она защищает меня. – Он всего пару месяцев дома. Ему нужно дать время залечить раны, а не по допросам его таскать.
– Если бы от меня тут что-то зависело, я бы…
– Так постарайся как следует! – огрызнулась Лекс.
Она выбежала из комнаты, оттолкнув руку Патрика, который пытался ее остановить, и весь вечер не выходила больше из своей комнаты.
На этот раз мы поехали в отделение ФБР Лос-Анджелеса вдвоем с Патриком. Лекс, по примеру Джессики, исчезла с утра, а накануне весь вечер просидела в своей комнате. Может быть, если бы я сам побольше сидел в своей комнате, это усыпило бы подозрения Моралес по поводу того, что я не Дэниел Тейт.
Когда мы появились в приемной, Моралес встретила нас холодно. Теперь я понимал, почему Патрик и Лекс при одном взгляде на нее начинали дергаться и злиться. Ее холодный профессионализм, энергичные шаги и безупречно отглаженные брюки и на меня стали действовать как пощечина – ведь она изо всех сил старалась разрушить мою жизнь. Хотелось схватить ее и трясти, пока она не станет такой же растрепанной внутри и снаружи, как мы все.
– Как дела в школе, Дэнни? – спросила Моралес, когда мы шли в ее кабинет.
– Хорошо, – сказал я.
– Догоняешь программу?
Я чувствовал на себе взгляд Патрика. Пожал плечами:
– Много придется догонять.
– Ну что ж, я уверена, ты справишься, – ответила она.
Она снова отвела нас в ту же комнату для допросов, что и в прошлый раз. Через минуту пришел Линч с ноутбуком под мышкой и парой бутылок воды в другой руке. Поставил воду на стол перед нами и включил ноутбук. Ни Патрик, ни я к воде не прикоснулись.
Моралес с Линчем показывали мне десятки и десятки фотографий, спрашивали, не узнаю ли я кого-нибудь. Я сто раз говорил им – нет, у меня на глазах почти все время была повязка, но все-таки показал пару человек, которые якобы чем-то напоминали тех, кто несколько лет держал меня в плену. Я выбрал их из моря лиц наугад. Надеялся, что это займет их на какое-то время.
– Спасибо, Дэнни. Ты нам помог, – сказала Моралес. – А теперь сюда придет моя коллега, Маргарет Гамильтон, и поговорит с тобой. Я бы хотела, чтобы ты рассказал ей свою историю, а с вами, мистер Макконнелл, я хотела бы пока поговорить наедине, если у вас нет возражений.
Руки Патрика, лежавшие на столе, слегка сжались в кулаки.
– Вообще-то есть. Я не знал, что меня здесь собираются допрашивать. Я приехал как адвокат Дэнни, и я должен присутствовать во время его допроса.
– Это не допрос, мистер Макконнелл, – сказала Моралес. – Дэнни ни в чем не обвиняют. Мы просто хотим узнать, нет ли у него еще какой-то информации, которая могла бы нам помочь поймать тех, кто это сделал.
– Как бы то ни было, я…
– Да ладно, – перебил я.
– Нет, Дэнни, так не пойдет, – сказал Патрик.
– Нет, правда. – Я надеялся, что готовность сотрудничать с Моралес поможет мне завоевать ее расположение, а врать я мог с такой же легкостью – а то и легче – и без Патрика за плечом.
К тому же был шанс, что допрос Моралес в какой-то мере выведет Патрика из равновесия, и тогда, может быть, удастся что-то у него выведать.
– Я сам справлюсь, – ответил я на новые возражения Патрика. – Давай уже с этим покончим.