– Я просто… – Я сглотнул. – Просто подумал – вдруг это поможет мне что-то вспомнить, понимаешь? Столько всего из моей прошлой жизни до сих пор как в тумане, вот я и решил узнать кое-что…
Николас вскочил на ноги.
– Лажа.
– Это правда! – Я шагнул к нему. – Я хотел разобраться, что тут происходило, пока меня не было, мне же никто ничего не рассказывает…
– Прекрати! – Он толкнул меня с такой силой, что я с глухим стуком врезался в дверь. – Врешь ты все!
Мы молча стояли и смотрели друг на друга.
– Ты все врешь, – медленно проговорил он. – И ты не мой брат.
– Николас…
– Я ведь знал, – сказал он – не столько мне, сколько себе. – Знал с того самого момента, как увидел тебя, но все… я старался поверить, очень старался, но ты не он. Ты не Дэниел.
Во мне кипела внутренняя борьба. Он знал. В глубине души он это знал с самого начала. И я понимал: что бы я ни сказал сейчас, я уже не заставлю его об этом забыть.
– Нет, – сказал я. – Я не он.
Николас оттолкнул меня и вышел из комнаты. Зашагал по коридору, потом вниз по лестнице, и я бросился за ним.
– Николас, подожди! – окликнул я, когда он открыл входную дверь и выбежал на подъездную дорожку.
– Не подходи, убью! – крикнул он через плечо. – Убью!
Я догнал его в самом конце дорожки.
– Дай мне объяснить.
Он не дал объяснить. Врезал мне кулаком.
Я механически уклонился от удара, и он только слегка задел меня по голове. Николас вскрикнул от ярости и бросился на меня, подмяв под себя, когда я свалился на землю. Мы катались по траве – он старался меня ударить, а я старался защититься. Я был крупнее, но он злее, и через несколько минут борьбы и барахтанья он все-таки достал меня крепким ударом в челюсть. У меня все поплыло перед глазами, а он рухнул рядом, держась за руку. Долго не слышно было ничего, кроме нашего тяжелого дыхания.
Ну что ж, по крайней мере, одно я теперь знаю точно. Николас был не в курсе плана Лекс и Патрика.
– Кто ты? – наконец тихо спросил Николас.
– Никто.
– Это ты что-то сделал с моим братом?
– Нет. Я никогда не слышал о твоем брате, пока это все не началось.
– Зачем ты это сделал?
Я сел, ощупал пальцами челюсть. Еще и колено было оцарапано до крови.
– Я не хотел, – сказал я. – Это как-то… само собой получилось.
– Лажа. – Николас тоже сел, поправил очки и футболку. Горловина растянулась – должно быть, когда я его схватил. – Нельзя случайно выдать себя за мертвого ребенка, сучий ты выродок.
– Я не думал, что это так далеко зайдет. Но мне…
– Что? Что тебе?
– Мне понравилась твоя семья, понимаешь? – Эти слова вырвались у меня сами собой. – У меня такого никогда не было.
Он сморщился, будто от какого-то отвратительного запаха. Встал на ноги.
– О боже, только не надо мне тут душещипательных историй. Я добьюсь, чтобы ты сгнил за решеткой за все, что сделал с моими родными.
У меня все болело, а что не болело, то стонало.
– А как быть с тем, что твои родные со мной сделали?
Николас шагнул ко мне, сжав кулаки.
– Что? Приняли тебя в свой дом? Кормили?
Он должен был узнать правду. Пусть ударит меня снова, пусть звонит в полицию, но он должен знать.
– Ты же не думаешь всерьез, будто они верят, что я Дэнни? – спросил я.
Несколько секунд он молча смотрел на меня.
– Конечно, верят, – сказал он наконец. Но голос у него был нерешительный.
– Миа верит. Может быть, твоя мать, хотя я в этом сомневаюсь. Но Лекс и Патрик? Брось.
Николас покачал головой.
– Не может быть. Зачем бы им притворяться?
– Ты один из самых умных людей, каких я знаю, Николас. Ты наверняка уже догадываешься. Хотя бы подсознательно.
– Заткнись!
– Они притворяются, потому что я очень удобное прикрытие.
– Заткнись!
– Потому что пока я здесь, никто не станет расследовать гибель Дэнни.
Будто марионетка, которой разом подрезали все ниточки, Николас снова рухнул на траву.
Мы долго сидели под индийской сиренью, одной из тех, что обрамляли подъездную дорожку, на растоптанных лепестках, от которых вокруг стоял приторно-сладкий, гнилостный аромат. Пару раз я пытался что-то сказать, но Николас обрывал меня – помолчи, дай подумать. Так и сидели молча.
Я думал о многом. О том, что скажу, если Лекс приедет с ужином и увидит нас тут, обоих в синяках и в крови. О том, как успеть удрать, если Николас сейчас достанет телефон и вызовет копов. Об улыбке Рен и ее теплом дыхании на коже.
– Откуда ты знаешь, что Лекс с Патриком знают? – спросил наконец Николас. Голос у него был усталый. Измученный.
– Подслушал, как они об этом говорили, – сказал я. – Ну, и ты же сам в глубине души всегда знал, что я не Дэнни. Думаешь, они бы не догадались?
– Верно, – прошептал он, выдергивая из земли травинки.
– А кто тебя убедил, что ты ошибаешься?
– Лекс и Патрик, – проговорил он еще тише. – Я то верил, то не верил, а они все время говорили, что это правда ты, что я просто боюсь поверить. Я хотел верить, но в глубине души все равно знал.
– Прости, – сказал я.
Он вскинул голову.
– Не смей об этом даже заикаться после всего. И не думай, что, если я не убил тебя на месте и не вызвал копов, то я тебя простил. Этого ты от меня не дождешься.
– Да, – быстро согласился я. – Пусть так.
Он крепко закрыл глаза руками.
– Боже мой. Дэнни… – Он долго молчал, затем сказал: – Это же кто-то из них, да?
– Что? – переспросил я. Прежде чем отвечать, нужно было до конца убедиться, что я правильно понял его вопрос.
– Кто-то из них… Это они виноваты, да? Поэтому и использовали тебя, чтобы все думали, что он жив. Больше им незачем было тащить тебя сюда.
Да, Николас был умный парень.
– Скорее всего, – сказал я.
– Так какого черта ты до сих пор тут торчишь? – спросил он. – Твоя маскировка провалилась, точнее, ее у тебя и не было никогда. Откуда ты знаешь, может, они хотят это дело на тебя свалить.
Я заморгал.
– Что?
– А что, вполне разумно же? Ты здесь чужой. Бродяга, к тому же, если я правильно догадываюсь, с криминальным прошлым. И лет тебе наверняка не меньше восемнадцати-девятнадцати. Ты убавил себе возраст и втерся в богатую семью. Может быть, Дэнни убежал из дома, а может, его правда похитили, а потом он спасся, как ты рассказывал. Вы с ним сошлись в каком-нибудь приюте для бездомных, а потом ты узнал, где и как он жил раньше. И убил его, чтобы занять его место.
– Все было не так, – сказал я.
– Могу поспорить, присяжным эта версия не покажется такой уж неправдоподобной. Особенно если Лекс или Патрик подкинут тебе что-нибудь из вещей Дэнни. Ты и прикрытие, ты и пешка для подставы, если надо будет.
Вот же блин. Ведь он прав – непонятно, как же я сам об этом не подумал. Версия, конечно, идиотская, но присяжные-то наверняка поверят убитой горем семье из своего же круга, а не жалкому мошеннику вроде меня.
– Так почему ты еще здесь? – спросил Николас. – И зачем ты собирал о нас все эти сведения?
– Я хочу узнать, что на самом деле случилось с Дэнни.
– Ну да, как же. Что ты задумал? Шантаж?
– Нет, – сказал я. – Я понимаю, у тебя нет никаких причин мне верить, но это правда. Я просто хочу узнать, кто это сделал с Дэнни.
Целую долгую минуту он смотрел на меня с недоверием. И был прав – я и сам-то себе не до конца верил. Он отвернулся, и внутри у него шла какая-то борьба, а потом, по тому, как он распрямил плечи, я понял, что он принял решение.
– Вот и хорошо, – сказал он, – потому что это твой единственный шанс доказать, что ты тут ни при чем. – Он встал, навис надо мной сверху. – Ты психопат, бездушный выродок, жалкая пародия на человека, и только одно ты можешь сделать, чтобы не сгнить за решеткой за то, что выдал себя за моего брата.
– Что? – спросил я.
– Помоги мне узнать, кто его убил.
Он развернулся и пошел к дому.
Наутро я вылез из постели, поплелся в ванную и увидел в зеркале здоровенный фингал. Николас, правда, и себе чуть руку не сломал, и все-таки хук слева у него что надо. В таком виде внизу лучше не показываться.
Я прокрался в комнату Лекс. Обычно, когда я просыпался по утрам, она уже готовила завтрак, но на всякий случай я постучал. Ответа не было, и я прошмыгнул внутрь. Как я и надеялся, вся полочка в ванной оказалась заставлена косметикой. Я осторожно перебрал тюбики, стараясь не слишком нарушать порядок. За флаконом мужского одеколона обнаружились золотисто-кремовые тени для век, а возле горячего крана стоял тональный крем. Я сунул то и другое в карман и вернулся к себе в комнату. У Лекс этих тюбиков и флакончиков столько, что она вряд ли заметит пропажу, по крайней мере, до моего возвращения из школы, а потом я сочиню какую-нибудь историю – например, на физкультуре мячом в лицо попали.
Приведя себя в приличный вид, я спустился вниз, где Николас уже ел омлет. На щеке у него был пластырь. Должно быть, это я его поцарапал, когда мы дрались.
– Что с тобой? – спросил я.
– Порезался, когда брился.
– Хочешь омлет, Дэнни? – спросила Лекс, стоявшая у плиты. Краем глаза я заметил, как Николас вздрогнул.
– Нет, спасибо, – сказал я. – Не хочется есть.
– Нам уже в школу пора, – сказал Николас. – У него консультация с мистером Воном, а мне надо лабораторную доделать.
– А-а, – сказала Лекс, глядя на полную сковороду омлета. – Ну хорошо.
Когда мы сели в машину, я спросил у Николаса, в чем дело. У меня не было никакой консультации мистером Воном, да и никакой лабораторной у него, скорее всего, тоже.
– Молчи, – ответил он, не глядя на меня. – Не зли меня, а то еще врежусь в кого-нибудь.
Я ждал, пока мы в молчании ехали к школе. Каждые пять минут его руки нервно стискивали руль, так, что сбитые костяшки белели, и нетрудно было представить, что мысленно он сжимает эти руки у меня на горле.